тревоги, начали собираться люди, а когда места в коридоре перестало хватать, то они стали заходит в зал салона, толпясь у открытых настежь дверей.
– Вот, смотрите, неумехи, что можно сделать при помощи нитки и иголки, если руки растут из нужного места! – наконец-то обратил внимание Левинсон на начавшееся столпотворение.
Он бережно поднял платок со стола, и держа его на открытых ладонях, поиграл складками и падающим светом. Судя по вздохам и возгласам восхищения, работники были впечатлены, а на шум потянулись любопытные из задних рядов. Вскоре у дверей толпилось человек тридцать – сорок, но ближе, чем на два – три шага к Анатолию Абрамовичу никто так и не подошёл.
– Папа, звал? – с трудом протолкался Эммануил через толпу работников, не вдруг его заметивших, – Извини, но я не сразу вышел из своего салона.
Салон у Эммануила открыт с другого торца этого же здания и оба Левинсона пользуются одними и теми же швейными помещениями, которые изрядно разрослись в последнее время, выдавив на волне своей популярности из особняка пару магазинчиков, торговавших всякой мелочёвкой и небольшую ювелирную лавку.
– Я тебя очень долго ждал. Ты что, не мог придти раньше, если тебя отец зовёт?
– Я вышел пораньше, но было уже поздно, – мягко заметил Моня, разглядывая платок, который Левинсон всё ещё держал в руках.
– Смотри, сын, – торжественно произнёс Анатолий Абрамович, играя платком на вытянутых руках. Тон и вид портного меня удивили. Со стороны казалось, что никакой перепалки несколько секунд назад между ними вовсе и не было, – Весь мой опыт сейчас кричит, что с такими вышивками ты повергнешь столицу к своим ногам гораздо раньше, чем я наконец-то увижу долгожданных внуков. Я таки не знаю, шо к этому ещё можно пожелать, чтобы мене потом не завидовать, – разбавил пафос своего заявления Левинсон, сбившись под конец на привычную для него речь.
– Папа, надеюсь, вы таки не предлагаете мне в жёны японку? Мама такого позора не вынесет и скажет, что снова покончит с собой, – с лёгкой, едва заметной усмешкой поинтересовался Моня.
– На те деньги, которые это нам принесёт, мы и маму достойно похороним, а я, так и быть, от позора укроюсь, купив себе усадьбу где-нибудь на Южном берегу Крыма, – тут же успокоил сына Анатолий Абрамович, передавая ему мой платок с рук на руки.
– Ваше Сиятельство, я правильно догадываюсь, что этот платок имеет самое прямое отношение к Японии? – поиграл Эммануил живой картинкой, любуюсь отсветами и полутонами.
– Абсолютно верно. Если вы с отцом считаете, что такие работы будут востребованы, то я, пожалуй, озабочусь и привезу в столицу пару – тройку десятков японских вышивальщиц, может быть даже более искусных, чем та, работу которой вы рассматриваете.
Так то платок мне вышила Аю. Сам не знаю почему, но я его постоянно ношу во внутреннем кармане своих костюмов, словно он необходимая часть моей одежды. Порой мне достаточно просто положить руку на то место, где он хранится, и настроение становится лучше. Не спрашивайте, почему. Сам не понимаю. Просто ношу его с собой, и всё.
– Боюсь, что когда к теме вышивки подключаться женские модельеры, то вышивальщиц на всех не хватит, – негромко сказал Моня, возвращая мне мою собственность, – Зато появится замечательный шанс прилично пододвинуть французскую моду. Совсем, знаете ли, обнаглели. Пожалуй, через полгода – год в светском обществе появиться не во французской одежде станет попросту неприличным. Дамы так уже все на неё чуть ли не молятся.
– Понятно, – не спеша ответил я, аккуратно складывая платок и убирая его во внутренний карман, – А там и словечки французские в обиход идут, духи, книжки, спектакли. Вроде всего понемногу, а когда это широким фронтом подано, то чуть ли не на пропаганду смахивает. Подсознательно люди привыкают к тому, что всё лучшее у нас обязательно из Парижа, а французская мода впереди планеты всей, как и всё остальное, что их Франции.
– А уж как их журналы разные поддерживают, и не передать. Особенно те, что с модой связаны. Надо, надо чем-то эту волну офранцуживания наших аристократов разбавить, пока не поздно. Если успеем её до Нового Года сбить, то второй раз французам труднее будет. Они эффект новизны потеряют.
– Тогда в столицу не пару десятков вышивальщиц надо привезти, а добрую сотню. Только найдётся ли для них столько работы? – посмотрел я по очереди на мастера с сыном.
– Вы же не завтра их доставите? – тут же отозвался Эммануил.
– В лучшем случае через полмесяца, и то, сначала скорее всего лишь меньшую часть, – согласно кивнул я головой.
– Думаю, мы успеем со многими модельерами переговорить за это время. Так что сотню – другую платьев и костюмов в японском стиле столица к Новому Году увидит, и таки да, они не останутся незамеченными, не будь я Левинсон, – довольно пафосно высказался Анатолий Абрамович, подтверждая серьёзность своих намерений прижатой к сердцу ладонью.
Ну, вот. Я опять вписался.
Спрашивается, с чего бы, и опять же, не слишком ли это мелко для князя и уже почти что Императора. Пусть и не совсем полноценного.
М-м-м, а как правильнее назвать мужа Императрицы, формально якобы управляющей пока что половиной Японии?
Бр-р-р… Самому смешно и страшно от такой нелепицы, но я с этим вопросом ещё разберусь, раз уж начал.
А вот моя ответочка французам, пусть и мелкая, но важная, без внимания не останется.
Ибо нефиг было выделять сёгунату французский кредит.
Это князь Обдорин меня вчера «порадовал», что французы его сёгунату выделили. Пусть он и не слишком велик, этот кредит, но и у меня блокада Хонсю пока тоже далеко не самая лучшая. Как бы так не вышло, что одно другим покрылось.
Не сомневаюсь, что я поднял цены для сёгуната Хонсю на доставку товаров с материка, к примеру, с того же Пуссана. Теперь же французы мне этот успех обнулили. С их кредитом сёгунат вполне нормально переживёт предстоящую зиму, доплачивая свежеполученными франками за подорожавшую перевозку и риск перевозчиков.
А мне пока и возразить особо не чем. Всё ещё только готовится.
* * *
– Жупайдия, жупайдас,
– Нам любая девка даст!
– Даст, даст, как не дать,
– Да почему бы ей не дать?
Напевая бодрую, полную логики и боевого задора солдатскую песню, которую мне удалось почерпнуть в одной старинной книжке, я бодро двигался по аллее, нельзя сказать, чтобы парка, но нечто на него похожего.
Мужской корпус нашей Академии архимагов не обременён излишествами.
Попросту говоря, он находится в близком
