— В обычном. Соатов вынес постановление о взятии меня под стражу.
— И что?
— Ничего. Запер его в кабинете и ушел к вам.
— Ну и ну… — помотал головой Силач. — Что ж, формально Соатов прав: ты под следствием и мешаешь ему проводить следствие, а может быть, попытаешься скрыться.
— Вот и кончилось наше время, — горько сказал Тура. — Как воды в ладони — до завтрашнего утра. Если мы их не возьмем сегодня, несите передачи.
— Где ты хочешь от них отрываться? — спросил Силач, кивнув головой назад.
— На Старой дороге, там есть хорошие места.
— Не могу понять, —Тулкун-ака по-стариковски поерзал на неудобном сиденье. — Вот они едут за нами… А путевку-то им куда выписали? Что дежурному они скажут?
— А ничего!.. — обернулся Тура. — Скорее всего значится, что машина вообще из гаража не выезжала… В случае чего — у них полное алиби!
— Ну и ну, — старик покачал головой.
Небо было высоким, чистым, и звезды свешивались над головой как медные фонари в баре. Сбоку мелькнули транспаранты: «Мубек приветствует дисциплинированных водителей», «Транзитный проезд через город запрещен», «Ок нул! Добрый путь!»
Силач проехал еще километра два и совершенно неожиданно, не выбросив мигалки, вдруг резко свернул направо и помчался по хорошо утрамбованной грунтовой трассе с отходившими от нее местными дорогами. Через несколько мгновений сзади показались огни преследующего их «Москвича».
— Давай, Силач, гони быстрее. Сегодня у них, наверное, последняя возможность убрать следы коньячного производства. Если мы их перехватим, то Нарижняку будет легче разговаривать с Яхъяевым.
— Сильно замахнулся Нарижняк, — заметил Силач, в котором радость постепенно сменялась озабоченностью.
— Интересно, он понимает, против кого руку поднял? Это ведь Мубек! Не просто область, это — родина Отца-Сына-Вдохновителя! Рахматулла Юлдашев ему какой-то двоюродный дядя по материнской линии. Вместе в кишлаке босиком бегали…
— Ладно, посмотрим, — перебил его Тура. — Не пора сворачивать? Здесь километров двадцать степью, довольно глухой участок, никто не ездит, потом начнешь петлять.
Силач с ходу проскочил сквозь небольшой спящий кишлак. Широко расстеленной скатертью лежала за ним степь, покрытая невидимой сетью дорог. Горы были недалеко. Они еще не просматривались, но их дыхание было ощутимо. Силач гнал с обычной скоростью. Пустые навесы автобусных остановок появлялись и тут же исчезали, словно отбрасываемые встречным ветром.
— Нас догоняют, — сказал Тура. — Может, получили по рации указания?
Два слепящих огня сзади приближались. Над кабиной вспыхнула и заработала сиренево-синяя круговерть огня.
— Слушай, они, по-моему, хотят, чтобы мы остановились, — Силач скинул скорость. — Может, хотят что-то сказать?
Силач принял в сторону и поехал тише. «Москвич», набирая обороты, стал легко обходить, но, вырвавшись на полкорпуса вперед, словно приклеился и пошел дверь в дверь рядом.
Сержант — водитель с раздавленным лицом, — не оборачиваясь на них, смотрел прямо перед собой. Стекло задней двери стало опускаться, и Тура увидел лицо его молодого козлобородого спутника. И в тот же миг закричал Силачу:
— Крути!!
Из окна козлобородый высунул ствол ружья. Машина, прыгая на ухабах, мешала взять точный прицел. Силач рванул руль. Автомотриса едва не перевернулась. Наверное, это спасло им жизнь. Грохнул выстрел, и со скрежетом заряд пробил кабину машины и сбил зеркало заднего вида. Пуля с визгом прочертила след по металлу. Сразу же раздался второй выстрел, со звоном и треском расколовший им заднее стекло.
— Тулкун-ака, ложись на сиденье, — крикнул Тура и сам наклонился к щитку машины. Силач ударил по тормозам, и патрульный «Москвич» сразу выскочил вперед — словно его выбросила отдача после выстрела. Силач мгновенно дал полный газ и снова нажал на тормоза, руль — направо. Машину развернуло в обратную сторону.
— Гони! — выдохнул Тура. Автомотриса, словно выпущенный из пращи камень, устремилась в сторону шоссе. Тура видел, как патрульная машина остановилась и стала разворачиваться. Она какое-то время буксовала на песке, потом снова выскочила на дорогу и устремилась в погоню за ними. Тулкун Азимов, лежа на сиденье, неожиданно засмеялся:
— Слушай, ты водишь машину как человек, который встретил собственную смерть и та его не узнала.
Тура посмотрел на него и удивился: ни малейших следов испуга или волнения на плоском загорелом лице старика не было видно.
— Тулкун-ака, у тебя все-таки другая школа, наверное, — покачал головой Тура. — У нас с Силачом поджилки трясутся, а ты хоть бы хны…
Визжали, рвались на дороге баллоны, машина подскакивала на рытвинах колеи. Вдоль шоссе тянулись деревья, стволы были одинаково окрашены, и казалось, что это одна длинная белая обмотка, размотавшись, спускается вниз по шоссе. Здесь дорога круто переломилась — начинался подъем. Прошитая строчкой разделительной полосы, она шла словно на уровне глаз. Встречного движения не было.
— Как назло, ни одной машины… — сказал Тура. — Вряд ли они станут стрелять при посторонних…
На ровном участке «Москвич» снова стал догонять их.
— Эй, ребята! — обратился к ним Тулкун-ака. — Кому же это вы так помешали? Кто их послал?
— Не знаю, — сказал Тура. — Думаю, что это дело рук Иноят-ходжи. У него ведь тоже было два выхода…
Силач заметил:
— По делу его сына мы как свидетели не допрошены…
— Вот-вот! — подтвердил Тура. — Если бы мы сейчас остались на дороге, то наши обвинительные показания умерли бы вместе с нами. Не добивать же на старости лет дедушку Иноят-ходжу, отдавшего жизнь созданию квалифицированных юридических кадров…
Дорога стала скручиваться в предгорный серпантин, и здесь, на подъеме форсированный мотор патрульного «Москвича» 13-47 стал показывать себя. Огни фар приближались.
— Тулкун-ака, не поднимай голову, лежи на сиденье смирно, — сказал Силач.
— Сынок, я старый человек, мне стыдно прятаться от убийц. Как Бог даст…
Тура перебил его:
— Старый милиционер надеется не только на Бога.
— Так! — остановил их Силач. — Приготовьтесь. Сейчас будет один из главных аттракционов.
Дорога под прямым углом сворачивала направо, и как только огни преследующего автомобиля скрылись за поворотом, Силач затормозил, и Тура увидел, что правая часть дороги загорожена строительным тамбуром. За обочиной открывался крутой спуск в ущелье. Силач выключил свет и остановил машину в самом узком месте между отвесной скалой с одной стороны и строительным тамбуром с другой. В наступившей тишине был слышен рев приближающегося мотора. Ночная темнота за поворотом сзади постепенно наливалась жидким светом приближающихся преследователей, и через секунду «Москвич» с ревом выскочил из-за скалы. Пронзительный визг тормозов — Силач включил свет и первую скорость, и тихо поехал из узкой щели, загораживающей дорогу. Водитель патрульной машины, тот, что никогда не уставал, уже не имел времени для выбора. У него оставался единственный шанс — проскочить на скорости по обочине. Автомобиль и тамбур перекрывали ему движение. Он дернул резко руль налево, пытаясь пролететь мимо тамбура, на мгновение колеса зависли над пропастью. Было видно, как бешено прокручивается заднее колесо, срывая куски щебня и глины, и вдруг, мгновение покачавшись, «Москвич» задрал капот и, перевалив срез дороги, рухнул в ущелье. В свете фар было видно, как по косогору летит машина вниз. Ударившись о первый выступ скалы, она развалилась на куски. Отдельно летел двигатель, крутились оторвавшиеся колеса, из лопнувшей, как скорлупа, кабины, выпало тело. Длинные синие искры, высекаемые из камня падающими металлическими частями машины, гаснущий постепенно свет огней и тяжелый удар внизу, мгновенная тишина — и ослепительный, красно-синий сноп пламени из взорвавшегося бензобака осветил темную пропасть. Через мгновение огонь спал, залив округу багровым светом горящего масла и обшивки…
Тура, Силач и Тулкун стояли на краю дороги и глядели вниз, туда, где чадно догорало то, что минуту назад былс патрульной машиной 13-47 и ее экипажем.
Тулкун покачал головой и сказал:
— Старики наши говорили: «Кто облачился в ненависть, перепоясался завистью, обулся в сапоги мести, надел на глаза колпак ярости, тот помчался за смертью…»
С ревом резала машина повороты черной дороги. Белая строчка посреди шоссе превратилась в непрерывную линию. Недалеко от Дарвазы догнали колонну тяжелых грузовиков. Они шли вплотную, затрудняя обгон. Силач отыскивал между ними щели, резким рывком налево, вперед, направо кидал Автомотрису, выигрывая километры скоростного хода. Туре казалось, что заднее крыло на поворотах чиркает о каменное невысокое ограждение обочины над кручей. Со скал над дорогой склонялись ветки шелковицы, черно-серой от пыли и автомобильного выхлопа.
