из своих палочек, чтобы указать на Сола. — Он ворвался сюда, подошел прямо к холодильнику и потрогал мой запасной тайник. Сейчас десять утра, и...
— Его вызвали в кабинет Харриса.
Одна из барабанных палочек Зейна упала.
— Какого черта?
— Они снова пытаются его выгнать? — Требует Финн.
Его тело свернуто, напряжено. Мой брат очень похож на инструмент, на котором он играет. Тихий. Замкнутый. Вписывается в толпу, пока не перетянет одну из струн, и он не начнет греметь на всю комнату, его частота ниже, глубже и мощнее, чем у любой другой гитары.
Я могу смириться с непредсказуемостью Зейна. Но Финн...
Финн — тот, за кем мне всегда приходилось следить, потому что когда он двигается, всегда тихо.
Пока не становится тихо.
Сол не произносит ни слова. Он просто продолжает пить.
Его пиджак из Redwood Prep снят, а свитер, который он всегда носит, откинут на рукава, как будто он больше не может скрывать шрамы. Как будто он хочет, чтобы они хоть раз подышали.
Зейн опускается вниз, чтобы подобрать свои барабанные палочки.
— Это Миллер пытается отомстить нам за Кристу?
— Мы не цель. — Мрачно говорю я.
Сол перестает пить. Капля пива стекает по его подбородку, и он не вытирает ее. Его взгляд пустой, ничего не видящий.
Я не видел его таким с той ночи, когда мы пробрались в лагерь. Это была первая ночь, когда я понял, что мой друг, тот, кого я считал братом, сломлен.
Сол со звуком ставит пиво на кофейный столик. Он хватает пиджак Redwood Prep и вытирает им лицо.
Затем он встает, его глаза смотрят на меня.
— Ты испортил ее оценки?
Его голос мягкий, но смертоносный.
Я поднимаю подбородок. Это правда. Я не собираюсь убегать от нее.
Сол смотрит на меня красными по краям глазами. Но только дурак может подумать, что он плачет, потому что он эмоционален.
Я видел, как Сол плачет, всего один раз.
Это было в ночь после свадьбы его старшей сестры. Кто-то из соседей вызвал полицию из-за шума на вечеринке.
Родители Сола послали нас к соседу с фланом, чтобы извиниться. Сосед бросил флан вниз, выкрикивая оскорбления в адрес Сола и намекая, что ему и его родителям следует вернуться в Мексику.
Сол поднял флан, выбросил его в мусорное ведро и пустил слезы по глазам.
Через несколько дней у парня сожгли сад, разбили стекла в машине и слили его обнаженную натуру всем коллегам на работе.
Только в последнем случае виноваты мы.
Сол — нестабильная фигура, зажатая до предела и способная сорваться с катушек в самый неподходящий момент. Теперь мы знаем, что эти проблемы не просто на поверхности. Это дерьмо проникает глубоко. Я не хочу, чтобы он спровоцировал что-то, что может разрушить его снова.
Мои плечи напряглись. Я глубокомысленно хмурюсь, но не сопротивляюсь, когда он вцепляется мне в лицо.
— Ты думаешь, что сделал что-то хорошее? — Сол толкает меня в грудь. — Думаешь, я должен тебя благодарить?
— Это был не только он, Сол.
Зейн бросается на мою защиту.
Финн присоединяется к нему.
Мои братья обходят меня с двух сторон. Они не собираются ополчаться на Сола. Мы слишком многим ему обязаны. Но они также не позволят мне в одиночку принять на себя удар.
Я качаю головой.
— Это была моя идея. Я дал добро.
Губы Сола кривятся в жестокой ухмылке.
— Ты знаешь, что делает с тобой жизнь в этом районе? — Его брови взлетают вверх. — Она высасывает из тебя жизнь. Ты начинаешь медленно угасать, пока не оцепенеешь. Куда бы ты ни повернулся, ты видишь только смерть, наркотики и секс. Это единственные три выхода. Когда за спиной у тебя целая семья, приходится много кричать. А уж тем более, когда за тобой только ты и твоя младшая сестра.
У меня сводит челюсть, но я соглашаюсь. Лучше бы он закрутил спираль. Лучше я буду рядом, чтобы не спускать с него глаз.
Грудь Сола вздымается. Он смотрит в окно. Я вижу, как он переходит вброд. Вброд. Пробирается через все это дерьмо.
Оно наваливается на него.
Я не знаю, что делать.
Я знаю только, что должен принимать удары на себя, а не позволять ему держать их в себе и саморазрушаться.
— Мой брат умер от передозировки наркотиков. — Шепчет Сол.
Финн, Зейн и я заметно реагируем. Я впервые слышу о брате. А ведь раньше я проводил много времени в доме Пирсов.
— Вот почему мы уехали из района. — Говорит Сол. — Мы не говорим об этом. Маме тяжело. Это было несправедливо. Он был невиновен. Никто не знал, когда он начал употреблять. Но люди просто пожимали плечами и списывали все на него. Если вы живете в этом районе, то это обычное дело. Вы не ожидаете, что кто-то будет жить долго или хорошо.
При мысли о том, что Брамс находится на такой опасной территории, у меня сжимается живот. Я сдерживаю порыв пойти прямо к ней и потребовать, чтобы она переехала ко мне.
Эмоции Сола срывают крышу с моих собственных. Я не могу позволить себе убежать с этими мыслями. Из нас четверых именно я отвечаю за то, чтобы сохранять ясную голову, иметь длинный предохранитель, видеть больше, чем момент, и общую картину.
Именно поэтому они доверяют мне вести их за собой. Именно поэтому наша группа добилась успеха на собственных плечах, отделившись от всепоглощающей славы отца.
Сол опускает голову, поворачивается и снова берет в руки бутылку.
— Она напоминает мне о нем, о моем брате.
Я сохраняю спокойное выражение лица и спокойный голос.
— Тебе не стоит беспокоиться. Ты не покинешь Redwood Prep. Мы чертовски упорно боролись за то, чтобы ты остался здесь.
— Я тоже не позволю Каденс уехать. — Говорит Сол.
Что-то темное зашевелилось у меня внутри, когда я увидел решительный блеск в его глазах. Я не могу понять, заботится ли он о Каденс потому, что она напоминает ему о брате, или это нечто большее.
Мне это не нравится в любом случае — его собственничество.
Но я не позволяю этому чувству овладеть мной.
— Каденс никуда не денется.
Мои братья смотрят на меня.
Сол тоже.
— Она принадлежит мне. Она не уйдет, пока я не скажу.
Сола это, похоже, не успокаивает. Я не могу прочитать его выражение, и он быстро прячет
