шанса.
Его рот плотно прижимается к моему, захватывая и требуя всего, что у меня есть. Его прикосновение так близко к тому месту, где оно должно быть. У меня перехватывает дыхание, а затем вырывается наружу, когда я сдвигаю бедра, чтобы дать ему доступ.
Он проводит линию по внутренней стороне моего бедра, дразня меня. Мучая меня.
Я провожу зубами по его нижней губе, покусывая ее в отчаянии. Тихая мольба о том, чтобы он...
Я даже не знаю, что.
Освободить меня от этого безнадежного существования?
Заставить меня почувствовать себя не просто выброшенной и никчемной?
— Датч...
Мой голос грубый и надломленный. Как и у него. Разве не это необъяснимо притягивает нас друг к другу. Не поэтому ли мы не можем перестать вращаться друг вокруг друга, даже если это причиняет боль?
Он так же сломлен, как и я. Может, даже больше. У него больше вещей, больше славы, больше денег, но он несчастен.
Жалкий.
Мы оба такие жалкие.
Даже если он умеет лучше это скрывать.
Датч ухмыляется, приникая губами к моей шее. Он так чертовски уверен в своей привлекательности, так высокомерен. Он точно знает, что делает со мной. Насколько я беззащитна. Как сильно сжимается мое тело в ожидании большего.
Но он не дает мне большего.
Его рука возвращается к моей талии, а другая берет меня за подбородок. Он держит меня так, не давая опустить голову, и нежно целует. Как будто я действительно что-то для него значу. Как будто мы не просто две тарелки, бешено двигающиеся не по сценарию.
Мое сердце трепещет, и я ненавижу это.
Ненавижу до смерти.
Поцелуй — это шаг за черту. Конец чего-то дорогого. Разрушение старых правил. Он кажется... окончательным. Монументальным. Как поцелуй принцессы и принца в конце фильма.
Только это не та счастливая принцесса, которую Ви все еще смотрит, когда ей нужно взбодриться. Нет, это поцелуй между злодеями. Два стихийных бедствия встречаются в катаклизме разрушения.
Руки Датча скользят под мою рубашку, его горячие, тяжелые ладони прижимают меня к своему телу. Он глубоко целует меня. Мгновения превращаются в вечность.
Между нашими движущимися губами пылает жар, когда я выгибаю спину и прижимаюсь к нему.
Я чувствую его сквозь темные брюки темно-синего цвета, и невозможно отрицать, чего он хочет от меня.
Так почему же он не...
Я не собираюсь ее брать. Ты отдашь ее мне.
Его слова эхом отдаются в моей голове и вырывают меня из реальности. Я отступаю назад, но Датч не отпускает меня. Его хватка не ослабевает с моей талии. Его янтарные глаза, темные от вожделения и победы, впиваются в меня.
Он наклоняется вперед, его губы касаются моих, когда он говорит: — Я же тебе говорил.
Мое сердце колотится, но я не бью его так, как он того заслуживает. В основном потому, что мои конечности затекли и я не думаю, что смогу сделать замах.
Его опытные пальцы скользят к моей нижней губе и проводят по ней.
— Ты хочешь меня, Брамс.
Я быстро моргаю, пытаясь прийти в себя.
Он все еще прикасается ко мне. Один из его больших пальцев натирает круги прямо под моим лифчиком. Мне трудно думать или двигаться. Невозможно перевести дыхание.
Я отвечаю рефлекторно. — Я презираю тебя. Что из этого непонятно?
На его лице появляется короткая улыбка. Он отпускает усмешку, которая обещает, что я буду ненавидеть каждое слово, вылетающее из его уст в следующий раз.
— Этот поцелуй говорит о другом.
Черт. Я не могу отрицать, что поцеловала его в ответ. От фактов не убежишь.
Я ожесточаюсь и поднимаю на него глаза.
— Мне любопытно, Датч. Кого ты сейчас целовал? Меня или свою драгоценную рыжую?
Может быть, если я напомню ему о своем двуличии, он ослабнет. Может, это даст мне преимущество.
Но Датч даже не моргает.
— А разве не может быть и то, и другое? — Шепчет он мне на ухо.
От его тона я вздрагиваю.
— Я хочу вас обеих, и, поскольку вы один и тот же человек, мне это подходит.
— Ты сумасшедший.
— И тебя тянет ко мне так же, как и меня к тебе, Брамс. Никто из нас не хочет этого. Ни один из нас не может контролировать это. Так как насчет того, чтобы перестать пытаться? — Его слова обволакивают меня, осязаемые, как ласка. Изысканная пытка. Он касается прядки моих волос. — Один раз. — Он как будто говорит сам с собой. Пытается убедить себя. — Я возьму тебя один раз и избавлюсь от тебя.
Избавить меня от его зависимости?
— Как что? Как будто я простуда?
Он пожимает плечами.
Такой фригидный.
Такой мозолистый.
Датч до мозга костей.
Датч внезапно отпускает меня. И я понимаю, что это никогда не было чем-то большим, чем просто его контроль. Показать мне еще один урок. Показать, что я принадлежу ему.
— Я действительно игрушка для тебя, не так ли?
Моя кожа покрывается щетиной от жара.
Он не отрицает этого. Его янтарные глаза пристально смотрят на меня, более жестокие и отстраненные, чем я когда-либо видела.
Он — мальчик, у которого весь мир на кончиках пальцев. А я — игрушка, которой он не мог обладать. Игрушка, которой он теперь одержим желанием обладать.
Почему я хоть на секунду подумала, что он достоин моего понимания?
Я кручусь на месте, прижимая руку ко лбу. Какая же я идиотка.
— Ты не можешь контролировать меня так, как контролируешь все остальное. — Мои ноздри раздуваются. — Я никогда не дам тебе того, чего ты хочешь.
— Ты ошибаешься, Брамс. — Просто говорит он. — Ты принадлежишь мне.
Я оборачиваюсь, мои глаза пылают.
— У тебя серьезные проблемы с головой.
— У нас обоих. Как ты думаешь, почему мы все время врезаемся друг в друга? Это никогда не закончится, если мы не сдадимся.
Мои глаза закрываются.
Этот разговор снова и снова выводит меня из себя.
В основном потому, что он прав.
Я поклялась, что не окажусь в таком положении: губы прильнут к губам Датча Кросса, пока он будет красть воздух из моих легких.
И все же я снова здесь.
Снова попалась в его ловушку.
И снова жажду его. Снова.
И не то чтобы я не знала, что лучше. Я знаю. Я просто продолжаю делать то, что знаю, что не должна.
Датч нависает надо мной, вжимаясь
