– Как многие художники, – с глубокомысленным видом заметил Литтон. – Не зря говорят, что безумие – плата за гениальность. Разумеется, я слышал про Булонэ, – продолжал галерейщик, давая понять, что он в курсе всего, что происходит в мире искусства. – Но должен признаться, что впервые имею удовольствие видеть его работы. Очень выразительно. Да, необыкновенный талант.
Хейдон улыбнулся. Он предвидел, что Литтон ни за что не признается в собственном невежестве.
– Конечно же, вы знаете, что сейчас Георга Булонэ превозносят во всех салонах Парижа. Его работы продаются в тот же день, как поступают на выставку, и многие коллекционеры мечтают приобрести хоть какую-нибудь из его работ. Знаменитый парижский критик месье Лашапель из «Ле Паризьен» предсказывает, что Булонэ вскоре станет одним из самых прославленных художников нашего века.
– Этого только слепой не увидит, – согласился Литтон. – Мистер Блейк, я вам очень благодарен за то, что вы представили моему вниманию работы этого удивительного художника. Не сомневаюсь, что смогу продать все пять картин. Герцог Аргайлл постоянно ищет интересные работы для своей и без того внушительной коллекции, и я с радостью приглашу его для приватного просмотра. Уверен, что мы сможем устроить выставку любых других работ, которые месье Булонэ соблаговолит мне прислать.
– До чего приятно встретить человека, который заинтересован в продвижении искусства в общество, а не в извлечении наибольшей выгоды. Вы делаете честь своей профессии, – сообщил Хейдон.
Галерейщик в смущении улыбнулся.
– Не сомневаюсь, что здесь вы встретите достойный отклик, мистер Литтон. Я очень благодарен вам за то, что вы оставите экспозицию в Инверари, а не отправите ее на значительно более крупный показ в вашем филиале в Глазго. – Хейдон встал, как бы давая понять – разговор окончен. – Когда такого известного художника, как этот, представляют в большом городе, высокая духовность искусства теряется среди безумия наживы и тщеславия. Чтобы это понять, надо было видеть, что случилось на последней выставке месье Булонэ в Париже.
– А что там случилось? – насторожился Литтон.
– Ну, каждая картина продавалась часами, и окончательные цены вдвое и даже втрое превышали начальную цену. Такие зрелища могут принести галерее известность и финансовую выгоду, но, по-моему, не способствуют сохранению духовности искусства. Я уверен, что вы со мной согласны.
– Да, до некоторой степени, – пробормотал мистер Литтон. – Но я также уверен, что великое искусство надо представлять… более многочисленной публике, – добавил он осторожно. – Более того, восторженный отклик поможет обеспечить финансовое будущее художника, а это, в свою очередь, даст ему время и средства на создание новых выдающихся произведений. Могу вас заверить, мистер Блейк, я думаю только о благополучии месье Булонэ. Видите ли, мы, возможно, поторопились ограничиться выставкой в Инверари. Полагаю, что выставка в Глазго больше подойдет. Если вы согласны, я буду счастлив это устроить.
Хейдон пожал плечами:
– Вы действительно уверены, что так будет лучше?
– Абсолютно уверен. Художник такого дарования должен быть представлен в крупном городе. Да-да, Глазго гораздо больше подходит для его первой выставки в Шотландии. Назначим дату… Скажем, через восемь месяцев. Вас устроит?
«Банк не станет ждать так долго», – промелькнуло у Хейдона. Изобразив улыбку, он проговорил:
– К сожалению, месье Булонэ очень темпераментный человек, и такая задержка скорее всего приведет к тому, что он передумает.
– Но даже в Инверари сроки всех выставок расписаны до лета, – сказал Литтон. – Раньше я никак не смогу.
– Что ж, тогда мне придется отклонить ваше предложение, – ответил Хейдон. – В данный момент у меня имеется более двадцати картин, готовых к выставке. Поскольку в Париже нет недостатка в галерейщиках, желающих их получить, Булонэ дал мне указание, что если я не смогу сразу же выставить их здесь, то должен вернуть полотна во Францию. Жаль, что мы не смогли с вами договориться. – Он протянул руку.
– Говорите, двадцать картин? – Близорукие глазки мистера Литтона забегали; он подсчитывал возможную выручку от продажи. – В таком случае, мистер Блейк, давайте подумаем… Возможно, мы сможем побыстрее их упаковать и отправить в Глазго. Я уверен, что мне удастся найти место, где их повесить.
Джек нахмурился и уставился на страницу книги. Затем захлопнул книгу и оттолкнул ее от себя.
– Я закончил. – Он скрестил на груди руки и вызывающе посмотрел на Женевьеву.
– Хочешь, мы вместе просмотрим эти слова?
– Я их все знаю. – Мальчик вскинул подбородок.
– Но мы всегда читаем до чая, – возразил Саймон, подняв глаза от своей книги. – Часы говорят, что еще пятнадцать минут надо читать.
– Врут эти проклятые часы! – выпалил Джек. – Я закончил.
– Я тоже больше не хочу читать, – сказал Джейми, чтобы поддержать Джека. – Женевьева, можно, мы займемся чем-нибудь другим?
Женевьева колебалась. Если она скажет детям, чтобы они продолжали читать, то теперь это будет выглядеть наказанием, а ей этого не хотелось.
– Можете отложить книги и несколько минут порисовать. А ты, Джек, раз уж закончил задание на день, может, пойдешь со мной? Я хочу тебе кое-что показать. – Женевьева вышла из комнаты и направилась в отцовскую библиотеку. Джек нехотя последовал за ней. – У меня есть книга, которая, я думаю, тебе очень понравится, – сказала она, осматривая тома в кожаных переплетах. Сняв с верхней полки огромную потрепанную книгу, Женевьева протянула ее Джеку.
Мальчик уставился на загадочные золотые буквы на переплете, делая вид, что читает.
– Она называется «Корабли плывут через века». – Женевьева взяла книгу и открыла на странице, где великолепный корабль викингов с устрашающей головой змея на носу разрезал воды лазурного океана.
– Ух, черт возьми! Похож на дракона! – восхитился Джек.
– Это корабль викингов, построенный тысячу лет назад. Викингов называли богами морей за их замечательную способность строить легкие и быстроходные корабли, которые могли плавать по самым опасным морям и наводили ужас на тех, кто видел, как они приближаются. Викинги были отважными исследователями и жестокими завоевателями. Ирландия и значительная часть Шотландии попали под их господство.
Джек как зачарованный смотрел на ужасный корабль.
– Одной из самых примечательных особенностей корабля викингов была полная симметрия носа и кормы, – продолжала Женевьева, указывая на гравюру. – Это не только придавало судну изящный вид, но и способствовало устойчивости в бурном море, а также обеспечивало маневренность. Мачта ставилась точно по центру, и корабль мог с одинаковой легкостью двигаться вперед и назад, что давало огромное преимущество в бою. Корабли не были тяжелыми, и когда они плыли по реке и встречали препятствие – пороги или водопад, – викинги опускали мачту, складывали внутрь весла и руль и катили корабль по суше, подкладывая под него бревна.
