Выступая 11 июня на закрытом заседании Петроградского Совета, Ленин объяснил, почему ЦК отменил выступление 10 июня: "Даже в простой войне, — сказал он на этом заседании, — назначенные наступления приходится отменять по стратегическим причинам. Тем более это может быть в классовой борьбе, в зависимости от колебания среди мелко буржуазных слоев (под этим Ленин подразумевает меньшевиков и эсеров во главе Советов — А.А.). Надо уметь учитывать момент и быть смелым в решениях". Однако, одной своей цели Ленин определенно добился: он расколол меньшевистско-эсеровское большинство в Советах, что видно из речей их лидеров на собрании 11 июня, на котором подводились итоги и извлекались уроки из июньских событий.
На этом собрании Церетели заявил:
"Ведь ни у кого из нас нет сомнения, что мы стояли перед лидом возможности кровавых столкновений на улицах Петрограда, подготовлявшихся большевистской партией, чтобы, в случае недостаточного отпора со стороны демократии, захватить власть и установить свою диктатуру. Осуществление этого плана было поручено военной организации (большевиков), имеющей свои разветвления во многих частях Петроградского гарнизона, кроме того вооруженным отрядам Красной гвардии… Нет никакого сомнения, что большевики держат в готовности свои силы, чтобы при более благоприятных условиях… с удвоенной силой предпринять новую авантюру, чтобы нанести смертельный удар демократическому строю. При таком положении мы не можем ограничиться идейной борьбой с большевизмом… Должны принять практическую меру… такой мерой является отобрание оружия у военных частей и Красной гвардии, отдавших себя в распоряжение большевистской партии… Это мое предложение было с живостью поддержано Го-цем, Либером, Ермолаевым, но оно натолкнулось на упорное сопротивление Дана, Богданова, Хинчука… При голосовании большинство высказалось против разоружения".
Это было на собрании Комиссии, созданной Съездом Советов для выработки резолюции в связи с провалом подготовки большевистского восстания. Вечером того же 11 июня вопрос о поведении большевиков и о мерах предупреждения их нового вооруженного выступления обсуждался на собрании руководителей всех фракций съезда. Описание хода этого собрания на страницах ленинской "Правды" от 13 июня целиком подтверждает, что раскол в лагере советского большинства стал неоспоримым фактом. Вот выдержки из "Правды":
"11 июня 1917 г. в помещении Кадетского корпуса произошло собрание, которое без всякого преувеличения можно назвать историческим… В нем участвовали все члены президиума Всероссийского съезда Советов, все члены бюро фракций, участвующих на съезде. Всего около 100 человек, среди которых были вожди всех партий (кроме Ленина — А.А.). В повестке дня стоял вопрос о несостоявшейся демонстрации 10 числа. Докладчиком от комиссии, образованной для "подготовки” этого вопроса, выступает Дан. Он предлагает резолюцию против большевиков… То, что делали большевики, было "политической авантюрой". В будущем отдельные демонстрации отдельных партий допустимы только с ведома Советов… Воинские части могут вызываться на демонстрацию только Советом. Те партии, которые не подчиняются этим решениям, ставят себя вне рядов демократии и не могут оставаться в Советах… Предложение Дана вызывает протесты даже среди меньшевиков… Вне очереди Каменев дает ряд справок… Церетели предоставляется слово вне очереди… Он бледен, как полотно, сильно волнуется. В зале воцаряется напряженное молчание: "Резолюция Дана не годна. Теперь не такие резолюции нужны, — говорит Церетели. — То, что произошло, является не чем иным, как заговором, заговором для низвержения правительства и захвата власти большевиками, которые знают, что другим путем эта власть им никогда не достанется. Заговор был обезврежен в момент, когда мы его раскрыли. Но завтра он может повториться… То, что делают теперь большевики, это — уже не идейная пропаганда, это — заговор. Оружие критики сменяется критикой с помощью оружия… У тех революционеров, которые не умеют достойно держать в своих руках оружие, нужно это оружие отнять. Большевиков надо обезоружить… Заговора мы не допустим…
— Господин министр, если вы не бросаете слов на ветер, вы не имеете права ограничиваться речью, арестуйте меня и судите за заговор против революции, — заявляет Каменев. Большевики покидают собрание".
Блестящий анализ Церетели как политической обстановки, так и стратегии большевиков захватить власть путем заговора, не произвел на большинство меньшевиков и эсеров никакого впечатления. Однако через три недели сбылось зловещее пророчество Церетели: если не обезоружить, то большевики повторят свой заговор при первых же шансах на успех.
Об этом и поговорим теперь.
Политический фанатик, возомнивший себя избавителем человечества от его действительных или воображаемых бедствий, на внешний взгляд, иррационален, безотчетен, но он самоотвержен и, в силу своего мессианского образа мышления, обречен в своих действиях на рецедивы, пока не достигнет поставленной цели или не кончит личной трагедией. Фанатикам чужд всякий пессимизм, который сдерживал бы их от кажущихся безумств в борьбе за цель, они полны веры в себя и наделены глубокой интуицией, сопутствующей их успехам. Иррациональные для внешнего мира поступки и действия таких фанатиков вполне рациональны и разумны, если судить о них, исходя из психологического облика самих фанатиков. Они живут в другом мире, который не знает ни страха, ни сомнений, и настолько одержимы поставленной целью, что для ее достижения готовы пожертвовать и своей и миллионами чужих жизней. При всем этом они расчетливы в выборе средств, ведущих к цели наиболее кратчайшим путем. Кратчайший путь Ленина лежит через хаос и кровь, которые приведут к деморализации общества и дестабилизации в рядах правящего слоя. На языке Ленина это значит создать в стране искусственную "революционную ситуацию", когда народ выводится из-под контроля правительства. По этой части Ленин был мастер, какого еще не знала никакая революция. Ему благоприятствуют и много счастливых случайностей от немецкого "запломбированного вагона" и до абсолютного безволия Временного правительства. Все благоприятные для Ленина случайности тоже складываются из-за недооценки лидерами Временного правительства и Петроградского меньшевистско-эсеровского Совета опасности слева и ее преувеличенной переоценки справа. Опять приходится прибегать к сослагательному наклонению: если бы Ленина арестовали на русской границе, то пролетарская Россия не восстала бы в его защиту, а Апрельская конференция не состоялась. Если бы Ленина арестовали в мае 1917 г., когда были получены русской контрразведкой и министерством юстиции достоверные данные о немецких деньгах, не было бы июньского восстания большевиков. Если бы обезоружили большевиков, Красную гвардию и пробольшевистские воинские части, тогда не было бы июльского восстания. Если бы после июльского восстания запретили бы большевистскую партию и Ленина искали бы не там, где его не было (а искали ли вообще?), тогда не состоялось бы выступление генерала Корнилова. Если бы для помощи против Корнилова не обратились к партии Ленина, освободив из тюрьмы всех ее лидеров, арестованных за измену в пользу Германии, к тому же вооружив большевиков и их Красную гвардию прямо из складов военного ведомства, тогда большевики не организовали бы третий и успешный октябрьский заговор. Все это на юридическом языке называется преступным бездействием. Трагедия в том и заключается, что правительство и Совет действовали или бездействовали не злонамеренно, а в силу ложно понятой демократии как абсолютной ценности, на священные основы которой нельзя посягать даже в условиях грозной войны. Более того, нельзя наказывать даже тех, кто организует вооруженные заговоры против демократического правительства, толкая в бездонную пропасть страну, которая находится в смертельной схватке с внешним врагом. Разброд и раскол, которые Ленин спровоцировал в лагере врага, его беспомощность и полная безнаказанность толкнули Ленина на подготовку нового восстания, чему благоприятствовала также и новая обстановка, сложившаяся в связи с новым, но безуспешным наступлением военного министра Керенского на фронте.
Большевистская партия была единственной политической партией, которая сумела создать свою разветвленную военно-политическую сеть в армии и во флоте, опираясь на "приказ № 1" меньшевистско-эсеровского Петроградского Совета. В том-то и отличие большевиков от меньшевиков и эсеров, что там, где те бросали революционные лозунги на ветер, большевики шли глубоко под землю, чтобы подобно кротам рыть под фундамент здания, которое его незадачливые архитекторы величаво окрестили пустословием: "революционная демократия"! (Ленин: "Революционная демократия не годится, пустая фраза").
