Ратлидж встал с пола и нашел плоскую кожаную потертую папку в углу на стуле без сиденья, затянутом паутиной. На ней был толстый слой пыли, ручка с одной стороны оторвана, но выбирать не приходилось. Ратлидж последний раз оглянулся на весь этот хлам, собранный бывшими владельцами по принципу — жалко выбросить, которым обычно забиты чердаки и верхние комнаты домов. Философия одна — вдруг пригодится. Они так и лежали здесь невостребованными от поколения к поколению. Судя по слою пыли и паутине, даже миссис Уайнер редко сюда заходила.
Наверное, отец Джеймс рассчитывал на это, спрятав свои вырезки в чемодан на чердаке. Ратлидж стряхнул пыль с папки, чихнул от поднявшегося облачка пыли и заметил, что угол папки проеден мышами.
«Человеческие отходы иногда годятся другим существам», — заметил Хэмиш. Ратлидж засунул вырезки и фотографию в папку, щелкнул застежкой. Потом еще раз ощупал дно чемодана, даже залез под рваную подкладку. Ничего больше не нашел, уложил обратно вещи, захлопнул крышку и стал спускаться.
Он застал миссис Уайнер в дверях кухни, она беседовала с угольщиком. Его фартук, покрытый черной угольной пылью, был под цвет его глаз, а большой нос картошкой соответствовал мощной груди и широким плечам.
На столе стояли чашки, на плите большой чайник с кипятком, из носика шел пар. Тарелка с сэндвичами была прикрыта белоснежной салфеткой, чтобы они не засохли. Угольщик взглянул на внезапно возникшего на кухне Ратлиджа, и на лице его отразилось разочарование.
— Миссис Уайнер, я пока закончил. Взял некоторые бумаги, потом верну, — сказал Ратлидж.
— Бумаги? — Экономка с беспокойством взглянула на папку.
— Старые вырезки из газет. Все помечены довоенными датами. Я взгляну на них, прежде чем вы упакуете их вместе с остальными вещами отца Джеймса. Никогда не знаешь, что можно обнаружить среди старых вещей.
Миссис Уайнер была в замешательстве, думая о границах своей ответственности за имущество в доме, и Ратлидж добавил, чтобы ее успокоить:
— Они касаются не церковных дел, в них идет речь о корабельной катастрофе. Может быть, вы уже видели их у него на столе? Это было его хобби? Он изучал морские происшествия?
Ратлидж не хотел уточнять, потому что угольщик слушал его, не скрывая своей заинтересованности, и довольно беззастенчиво ловил каждое слово.
— Я никогда не видела у него ничего подобного на столе!
Прежде чем миссис Уайнер попросила взглянуть на бумаги, угольщик выступил вперед:
— Простите меня, сэр. О корабле, вы сказали? О том, что утонул в двенадцатом? — Его огромные руки, с въевшейся навсегда угольной пылью, мяли фартук, он смущался, как будто не привык начинать разговор с господами, когда его не спрашивают.
— Да, насколько я понял, там есть вырезки о «Титанике», — насторожился Ратлидж.
— Могу я сказать словечко, сэр? — На лице угольщика появилась робкая улыбка. — Моя дочь неплохо устроилась в Лондоне. Отец Джеймс, храни Боже его душу, спросил, не может ли она оказать ему маленькое одолжение, он послал ей двадцать фунтов, чтобы она покупала все лондонские газеты и вырезала из них что найдет о гибели корабля и всех последующих новостях. Он хотел знать буквально все, до мелочей. И она вырезала заметки и отсылала ему почтой, сэр, каждую неделю.
Ратлидж открыл папку и выложил на стол часть вырезок:
— Эти?
Угольщик подошел ближе, наклонился, всматриваясь.
— Не удивляюсь, хотя сам их никогда не видел. Джесси пересылала их прямо в дом настоятеля. — И, помолчав, добавил: — А когда был торпедирован другой корабль — «Лузитания», дочь написала ему и спросила, не хочет ли он собрать вырезки из газет об этом. Но он поблагодарил ее и сказал, что с него достаточно трагедий. Его слова.
— И как вы считаете, это было просто временное увлечение, именно «Титаником»?
— Со мной он никогда не говорил об этом корабле! — Миссис Уайнер была явно обижена, что ее обделили вниманием. — В Англии тогда все говорили об этой трагедии, и я помню, что отец Джеймс сказал лишь несколько слов, выразив глубокое сожаление.
— Вы видели письма, которые приходили к нему из Лондона?
— Как правило, отец Джеймс сам забирал почту. Но вы понимаете, если бы он считал это важным, он просил бы меня об этом позаботиться. — Она посмотрела на вырезки. — Я бы ему разложила их по порядку и наклеила в альбом, если бы он попросил. Не похоже на него, странно, что он не сказал мне.
«Не хотел лгать, как доктору», — заметил Хэмиш, и Ратлидж с ним мысленно согласился.
Он снова обратился к угольщику:
— Вы кому-то говорили о том одолжении, что ваша дочь сделала для отца Джеймса?
От такого предположения тот даже покраснел.
— Нет, сэр!
— Но это было бы естественно. Вы могли этим гордиться.
— Я по своей работе хожу во многие дома, сэр, — угольщик говорил с чувством достоинства и даже скрытого возмущения, — но никогда не ношу сплетни о ком-то. Спросите миссис Уайнер, слышала она от меня хоть одну сплетню?
Миссис Уайнер покачала головой:
— Никогда.
Ратлидж собрал вырезки и положил обратно в папку.
— Благодарю вас, миссис Уайнер. Получите их через неделю. У меня не осталось времени на чай. Вы меня простите?
Она, видимо, все еще мыслями была далеко, думая о вырезках, и сказала с сомнением в голосе:
— Если они как-то могут помочь, сэр…
Ратлидж провел следующий час у себя в номере, разглядывая пожелтевшие вырезки. Все они были помечены одинаковым неуверенным почерком — название газеты и дата.
Писала дочь угольщика? Но были и другие пометки. Уже другой рукой. Отца Джеймса? В частности, список всех пассажиров. В нем были выделены сначала фамилии, помеченные буквой С — спасенные, потом буквой Н — неопознанные погибшие и И — уже известные. Это был скорбный список. Из тех, кого не обнаружили, были названы лишь некоторые имена — людей знаменитых или богатых, а также политиков. Тех же, кто нашел могилу в море и кого никто не искал, были сотни. Потому что они утонули все вместе, всей семьей.
И это было ужасно, хотя, если подумать, еще ужаснее выжить и остаться одному с воспоминаниями.
Ратлидж подошел к окну посмотреть на простиравшиеся далеко болота. По набережной, опустив плечи и повесив голову, брел Питер Гендерсон. Ратлидж подумал, что у этого человека нет дома, ему некуда пойти. Потом вспомнил, что от него отреклась семья. Но где он жил раньше?
Потом мысли вернулись к трагедии «Титаника», и его снова охватила тоска. Сколько погибших, а ведь считалось, что корабль непотопляем и тот айсберг, с которым столкнулся «Титаник» в ту холодную ночь в Северной Атлантике, был полной неожиданностью в той части океана, где по тому же курсу и в то же время проходили другие корабли без всяких проблем. Кто выбирает, кому жить и кому умереть? Это беспокоило священника? Что сотни людей были обречены замерзнуть и утонуть в ледяной воде, оставленные всесильным Богом? Погибли 1513 человек, таковы официальные сведения.
Или было для него что-то гораздо более конкретное и личное, чем размышления о Боге?
Ратлидж вернулся к работе, потирая грудь и плечи, разминая мышцы. И в конце концов нашел то, что не ожидал увидеть.
Имя — Марианна Трент.
В заметке писали, что ее втащили в одну из спасательных шлюпок без сознания, с разбитой головой. Были также раздроблены ребра и сломана нога. Возможно, она попала под удар другой лодки. Последовала статья в газете, но вскоре, поскольку ее имя не было известным, к ней потеряли интерес, и голодная до сенсаций стая журналистов кинулась на новую жертву.
Она какое-то время оставалась в госпитале в Ирландии, потом было еще маленькое сообщение, что она вернулась в Англию. Хотя нога была по-прежнему в гипсе, доктора ей разрешили переехать. В заключительном абзаце сообщалось, что состояние мисс Трент удовлетворительное, но она ничего не помнит о трагедии, память отказывается возвращаться, но ей снится часто по ночам, как она падает в холодную черную воду.
Насколько хорошо был знаком отец Джеймс с этой женщиной до того, как она появилась в Остерли? «Титаник» утонул в апреле 1912-го.
Ратлидж в конце концов решил искать правду не у инспектора Блевинса, а навестить викария.
Мистер Симс сидел у себя за рабочим столом и готовился к воскресной проповеди. Он обрадовался появлению Ратлиджа, как узник, которого пришли освободить.
— Вы думаете, что на меня нисходит божественное озарение и слова льются из меня, как из святого источника, только потому, что я служитель церкви? А я иногда агонизирую часами, чтобы найти слова для проповеди, и не всегда нахожу. — Он выглядел усталым, как будто сутки не спал, под глазами виднелись темные круги.
— Как подвигается ремонт? — Ратлидж чувствовал запах непросохшей краски.
