— Говорю вам, я ее почти не знала, — повторила миссис Барнет. — Но она была хорошо воспитана. Из приличной семьи. Говорят, она была то ли племянница, то ли кузина американской жены лорда Седжвика. Довольно красивая, как вы сами видели. Немного застенчивая, с очаровательной улыбкой.
— Она посещала церковь в Остерли?
— Не часто. У них своя маленькая красивая церковь в поместье лорда в Восточном Шермане. Но Седжвики появлялись в Остерли время от времени всей семьей. Викарий пытался ее заинтересовать участием в благотворительности, но она слишком стеснялась и часто находила уважительные причины, чтобы не появляться на этих мероприятиях.
— У нее были друзья в Остерли?
Они уже спустились вниз и прошли через стеклянные двери в обеденный зал. Он заметил, как она оглянулась — кажется, ей очень хотелось убежать от него на кухню.
— Не думаю. Но люди в основном ее любили, никогда не слышала, чтобы кто-то отозвался о ней плохо. Мужчины считали ее привлекательной. Им нравился ее мягкий американский акцент. Мой муж говорил, что такие женщины пробуждают в мужчинах инстинкт защитника, их хочется оберегать.
Миссис Барнет с сожалением взглянула на остывший ужин и сказала:
— Сейчас подогрею.
— А женщины ее любили?
— По-моему, да. Но женщины высшего общества принимают в свой круг неохотно. — Она задумалась. — Странно, только что вспомнила, семья Седжвик всегда приходила обедать сюда в день ярмарки. Мать моего мужа, ее уже нет на свете, называла миссис Седжвик бедным маленьким кроликом. Как будто видела ее преследуемую сворой охотничьих собак. — Она покачала головой. — Хотя я не находила ее такой.
Она взяла тарелку и пошла на кухню. По дороге обернулась:
— Вы не станете больше расстраивать мисс Трент? Мне не хотелось бы терять ее как свою гостью из-за того, что вы ее преследуете. В это время года немного гостей, которые живут у меня целую неделю. И не надо тащить ее в вашу контору.
— Она будет в полной безопасности, заверяю.
Мисс Трент с явной неохотой присоединилась к Ратлиджу. Она была очень бледна и, кажется, ощутила неловкость, увидев, что они совершенно одни в пустом зале.
Он сразу сказал:
— Должен извиниться. Но поймите, я делаю свою работу и привык делать ее хорошо.
Это было для него наиболее приемлемое извинение, не допускающее капитуляции, и она его приняла.
— Скажу прямо, мне не очень нравится ужинать с вами, но еще меньше устраивает перспектива попасть в участок, где каждый будет на меня глазеть. — Искорки в ее глазах свидетельствовали о том, что она пришла в себя.
Он засмеялся:
— Тут вы правы. Но я же обещал больше не говорить о вас, только об отце Джеймсе.
— Я не очень хорошо его знала.
— Вы раньше говорили, что он хотел от вас чего-то, что вы были не в силах для него сделать. Это имело отношение к миссис Седжвик?
Мэй Трент поежилась, словно ей предстояло нырнуть в холодную воду. Потом заговорила:
— Понятия не имею, как он узнал, что я имела отношение к катастрофе, но однажды, когда мы пили с ним чай, он спросил, не встретила ли я ее на борту «Титаника». Я ответила правду, что не помню вообще ничего, даже того, что было до столкновения с айсбергом. У меня случилась амнезия после шока.
— Что говорят доктора, есть надежда, что память вернется?
— Они убеждены, что мне не стоит стараться вспоминать. Но хотя я ничего не помню, мне часто снятся кошмары, о которых днем я пытаюсь забыть.
— Вас все еще преследуют сны? — Он извинился: — Простите, я обещал об этом не спрашивать. Наверное, отец Джеймс чувствовал, что вы все-таки что-то можете вспомнить, хотя бы со временем.
— Да. Он был уверен, что не надо бежать от воспоминаний, прятаться от них. Лучше вспомнить и победить страх. Он мог обратиться к кому-то еще. Ведь были и другие, кто спасся, кроме меня, но он не хотел обращаться к ним без разрешения властей.
— Скажите, какой интерес у него был в отношении миссис Седжвик?
Мэй Трент сдвинула брови и задумалась.
— Могу только предполагать. Когда она исчезла, вся семья была потрясена. Что за странный поступок, почему она сбежала? Ответа не было. И отец Джеймс, понимая, что я могу приоткрыть завесу и, возможно, даже знаю что-либо о причине ее побега, хотел узнать это и, наконец, успокоиться. Нет, не успокоиться, скорее удостовериться. — Она покачала головой. — Мне кажется, он просто хотел услышать подтверждение, что эта женщина спасена и счастлива. Было такое впечатление, что ему необходимо знать это, чтобы самому обрести покой.
— А что, если ее не было на борту «Титаника», она могла зарезервировать место, но передумать.
— О, трудно в это поверить. Отец Джеймс был абсолютно уверен, что она была на корабле!
«И это приводит нас обратно в Норфолк, — вмешался Хэмиш. — Доказательства должны быть здесь, в имении Седжвиков».
Ратлидж понял его. Гроб с телом привезли в Норфолк. Но никто не открывал крышку, чтобы удостовериться, что там именно она.
— Отец Джеймс сомневался, что это был запланированный побег, а не возникшая вдруг возможность. Она возвращалась из Йоркшира в Восточный Шерман и по пути захотела посетить магазины в Кингс-Линне, потому что в доме устраивали прием. Когда она не явилась в условленное место, шофер терпеливо ждал, не поднимая тревоги, несколько часов. Потом выяснилось, что кто-то видел ее на железнодорожной станции. Затем в Клочестере, она садилась на поезд до Лондона. Она не взяла никаких вещей, но ведь можно купить все необходимое в Лондоне.
— Называл отец Джеймс имя шофера?
— Говорил. Но я не запомнила.
— Знаете, что удивительно? Какая может быть связь между отцом Джеймсом и семьей лорда Седжвика? Откуда такой интерес к миссис Седжвик? Сколько ни ломал голову, не мог найти объяснения.
— Причина могла быть в том, что ее бабушка была католичкой. Отец Джеймс упоминал, что миссис Дабни обожала внучку. Он был человеком терпимым в отношении веры, и, если миссис Седжвик приходила к нему за утешением и поддержкой, жалуясь на одиночество, он пытался ей помочь.
— Викарий ей больше подходил по возрасту, — намекнул Ратлидж, надеясь выудить еще что-нибудь интересное.
Но мисс Трент ответила:
— Боюсь, я не очень внимательно слушала отца Джеймса, хотя он старался всячески оживить ее образ, чтобы я скорее вспомнила. Но мне не хотелось думать о ней, это могло воскресить другие воспоминания, которые скрывались под темной завесой амнезии, и я не хотела их воскрешать! — Ее глаза умоляли об участии и понимании. — Я знаю, что это эгоистично и бессердечно, особенно теперь, когда его убили. Но я ничем не могла ему помочь с Вирджинией Седжвик. Я не хотела вспоминать. Сама не могу объяснить, почему я так сопротивлялась, но простой вопрос — «Вы помните?» — повергал меня в панику.
— Отец Джеймс, должно быть, поверил, что память к вам вернется со временем, поэтому и завещал вам фотографию.
— Но теперь, узнав об этом, когда он умер, я несу уже непосильную ношу! Зачем он это сделал?
— Но ведь он не знал, что ему осталось жить несколько дней.
Она некоторое время молчала, чтобы успокоиться, потом сказала:
— Я понимаю, как вы пришли к страшному для меня выводу. Если он преследовал меня, заставляя вспоминать то, что я не хотела, то я могла его убить, чтобы прекратить пытку. Но он не хотел мне зла. Ему казалось, что одним прекрасным утром я проснусь и вдруг вспомню женщину, встреченную на прогулочной палубе, или в ресторане, или за картами. Ведь одиноких путешествующих женщин притягивает друг к другу, и было бы неудивительно, что наши пути сошлись.
Появилась миссис Барнет с подносом, от жареного мяса под винным соусом исходил аппетитный аромат. Она поставила перед своими постояльцами тарелки.
— Простите, мисс Трент, но супа не осталось.
— Я не голодна, спасибо. — Когда хозяйка отошла, Мэй Трент добавила: — Не думаю, что смогу проглотить хоть один кусочек. Как неловко перед ней.
— Ну, хотя бы попытайтесь, вам станет легче.
— Вы не понимаете, — вдруг сказала она с раздражением. — Вы думаете, я довольна, что в моей памяти провал, и благословляю его? Но этот черный провал в моей жизни мне мстит.
— Я понимаю.
Их глаза встретились, и ее зрачки расширились от удивления, как будто в глубине его глаз она прочитала нечто такое, о чем лучше сразу забыть. Она увидела там боль. Голос ее дрогнул.
— У вас есть еще вопросы ко мне?
— Расскажите о себе. Где вы бывали раньше и почему так много времени проводите в Остерли.
Она попыталась нацепить на вилку кусочек мяса и поморщилась.
— Ну, это просто. Я искала старинные красивые церкви и нашла именно такую в Остерли. Мне захотелось побыть здесь подольше. Надоело упаковывать каждые три дня вещи и переезжать. Мне хорошо здесь, я люблю смотреть на болота. Они мне нравятся то ли своей пустынностью, то ли странной красотой, не могу решить, чем именно.
