— Это ты, Ник. Я уж думал, это покупатель с деньгами. Следовало догадаться.
— Спасибо, Бабба. Я тебя тоже люблю.
Он закатил глаза и скрылся за шторами.
— Марк в офисе с Мадугом. Они сказали отправить тебя туда, как только ты появишься.
Ник остановился, наблюдая, как он взял системный блок и поставил его на специальную полку, дожидаться владельца. Пока он рассматривал все вокруг, то решил, что следует отдать честь Марку и Баббе. Они проделали грандиозную работу, восстанавливая магазин. Не было и следа того, что он был разрушен, горел, в нем стреляли или дрались с топором.
Лучше не напоминать об этом Баббе, раз уж Ник как раз последнее и делал.
— Они сказали, зачем хотели видеть меня?
Бабба прихватил следующее устройство, нуждающееся в ремонте, подключил его к периферийному и включил его для диагностики.
— Неа, мне плевать. Пока вы, девочки, не поджигаете мой магазин, я рад это игнорировать.
Ник решил не задавать вопросов по этому поводу, разу уж они итак участвовали в погроме магазина, но когда он приблизился к двери офиса, он вспомнил, что сказала ему Коди о прошлом друга. Было ли это правдой?
«Не спрашивай, Ник. Нет».
Но как обычно, его рот открылся, не проконсультировавшись с мозгом.
— Бабба, можно я тебе кое о чем спрошу?
— Конечно.
— Ты когда-нибудь был женат?
Без сомнения от этого простого вопроса на его лице отразилась боль. Агония. Ненависть к себе. Как ужастно, что четыре простых слова, один безобидный вопрос, могут вызвать столько боли.
Бабба прокашлялся и ответил.
— Ага, был. Очень давно.
Причинив Баббе боль по глупости, Ник хотел, чтобы тот почувствовал себя лучше, но не знал как это сделать. Ему не стоило спрашивать. Не стоило. Увидев реакцию Баббы, он понял, что Коди сказала правду. Этого человека съедало чувство вины.
— Прости, Баба.
— За что?
— Ты неожиданно очень расстроился. Я не хотел напоминать тебе грустное. Прости.
Бабба с трудом сглотнул, поворачиваясь к Нику.
— Ник… Надеюсь, однажды ты найдешь женщину, которая будет любить тебя так же, как моя Мелисса любила меня. Что бы ты ни делал, мальчик, не отворачивайся от нее. Если она говорит, что ты ей зачем-то нужен, то не важно, как глупо это звучит, или насколько ты занят, иди к ней и сделай это. Плюнь на работу и остальное. В конце концов, единственная значимая вещь — это люди в твоей жизни. Те, кто приносят в нее смысл, и чья улыбка освещает твой мир. Не ставь их после ненадежных друзей. Все это лишь дешевая мишура, которую ты можешь заменить. Но когда эти люди уходят…
Он сморщился.
— Ты не можешь вернуть время назад ни за какие деньги. Никогда. Это единственная вещь в мире, которую ты не можешь продлить, и эта вещь раздавит тебя, когда закончится. У нее нет ни души, ни сердца. И те дураки, которые говорят тебе, что со временем станет легче — тупые лжецы. Боль от потери того, кого ты любил по-настоящему, никогда не утихнет. Ты просто существуешь еще несколько часов, стараясь не сломаться. Вот и все… вот и все.
От боли, которую он услышал в голосе Баббы, нахлынули слезы. Он редко показывал подобные эмоции. Большой Бабба Бердетт был рычащим медведем в образе человека. Огромным. Крепким, как гвозди. Никогда ни о чем не беспокоящемся.
И верным до конца.
Любой заслуживает друга, как он.
Кто бы мог подумать, что это бесстрашное, огромное чудовище сразит нечто столь человеческое, как потеря жены и ребенка?
Не раздумывая Ник подошел и крепко обнял его.
Бабба ощетинился.
— Ты что делаешь, мальчик? У тебя ум за разум зашел?
Ник покачал головой.
— Ты выглядишь так, словно тебя нужно обнять.
— Тогда позвони Тайре Бенкс и пришли ее сюда. Для нее я всегда готов. Не хочу, чтобы какой-то тощий подросток терся об меня. Фу.
— Да, да. Я тебя услышал, старый ворчун.
Бабба фыркнул.
— Не такой уж старый. Не такой уж мудрый. Но все еще полон злобы, чтобы нашлепать тебя по заду, если ты не уйдешь и не дашь мне поработать.
Ник пошел к офису, но прежде чем он открыл дверь, Бабба остановил его.
— Эй, Ник. Ты хороший парень. Не позволяй никому говорить иное. Я вижу, как ты иногда приходишь из школы и твои плечи опущены под тяжестью всего мира и его несправедливости. Но не позволяй им украсть твой день, мальчик. Я знаю о твоем папе, и о том, что за твоей спиной вечно маячит его призрак. Но это его преступления и грехи, не твои, — Бабба дважды постучал себя по груди. — Вот это в тебе ценно. И все, что тебе нужно. Ты самый добрый и сердечный из всех, кого я встречал. Не позволяй это забрать у тебя. Слышишь?
— Спасибо, Бабба.
Он кивнул и вернулся к работе.
Чувствуя себя лучше, чем за весь день, Ник обнаружил, что Марк и Мадуг склонились над столом Баббаы, на котором были разбросаны сотни отпечатанных страниц. Они были так заняты найденным, что даже не услышали, как он вошел.
— Привет, ребята. Что это?
Мадуг поднял на него огромные, как блюдца глаза.
— Придержи ботинки, потому что ты сейчас из них выпрыгнешь.
— Нашли что-то действительно ценное?
— Не просто ценное, — сказал Мадуг. Его светлые кудри торчали в разные стороны, словно он дергал за них, обычно он делал это неосознанно, сконцентрировавшись на чем-то. — Невероятное.
Тяжело было воспринимать его с перекошенными очками и такими заляпанными, что Ник гадал, как тот не врезается в стены. Это странным образом напомнило Нику любимую мамину комедию «Мой кузен Винни» Джо Пеша допрашивали, как свидетеля, что он видел в свои загрязненные окна трейлера.
Не обращая внимание на это, Мадуг зарылся в стопку бумаги напротив него. Одетый в серую толстовку, которая покрывала все его тело и несомненно досталась ему по наследству от старшего брата Эрика, с тех времен, когда он еще не был готом, Мадуг разулыбался, словно нашел то, что искал. Он сунул это в лицо Нику.
Ник наклонил, отодвинул голову, и забрал это у него, чтобы рассмотреть с нормального расстояния. Он нахмурился. Это была какая-то старая футбольная команда в древней форме.
Черт, игроки похожи на стариков, а не на студентов колледжа. Как же тяжело жили их предки.
— Что ты видишь? — спросил Мадуг.
— Футбол.
— Ага, и…? — продолжил тот.
Прежде чем Ник смог ответить, Мадуг указал на мужчину слева на заднем ряду.
— Познакомься с тренером Уолтером Девюсом.
Ух, ты. Этот мужик был точной копией их школьного тренера. Это, наверное, его прадедушка.
— Я знал, что видел его раньше, — Марк похлопал по листу. — Когда я играл за Технический, у них была стена славы, и это фото висело в… ну в одном месте, где я проводил много времени с некой учительницей биологии. Но это не важно. Я знал, что видел его, и я был прав. Это старая жаба была там все время, пялилась на меня своими маленькими жадными глазками.
