ощущалось так, словно я была погребена заживо. Я запаниковала, меня охватил страх и
удерживал своими когтями-лезвиями.
До того, как я задохнулась от ужаса, а это я могла, я сосредоточилась на том, что
могу делать. Снаружи доносились голоса, значит, я могла слышать. Мои глаза тоже
работали. Я попыталась моргнуть, и со второго раза у меня получилось. Хотя я все еще
ничего не чувствовала, словно все мое тело спало, и мне приходилось потихоньку
пробуждаться. Сначала я поморщила нос, потом пошевелила мизинцем одной руки, а
затем другой.
Казалось, прошли часы, пока я смогла повернуть голову влево. Процесс был
болезненным, я заставляла мышцы слушаться меня, но все же это сработало. Теперь я
хотя бы могла видеть под другим углом. Амон, сидевший рядом со мной, спал, его голова
покоилась на руках, скрещенных поверх края того, в чем я распознала раскладушку.
Я не могла говорить. Но я хотя бы могла видеть его красивое лицо, пока медленно
возвращала себе власть над телом. Он был в той же одежде, что и в гробнице, и хотя он
вымыл руки и лицо, в волосах остались кусочки грязи.
На его загорелые щеки отбрасывали тени длинные ресницы, и я поняла, что даже
будь Амон богом солнца, мне он больше нравился таким – пахнущим грязью, уставшим от
трудного дня и очень… человечным.
Я даже не поняла, что протягиваю к нему руку, пока мои пальцы не коснулись его
волос. Амон тут же открыл глаза.
- Лили? – спросил он, стряхивая остатки сна и придвигаясь ближе. – Ты меня
слышишь?
Когда он взял мою руку, очищенную от красной пыли, я едва заметно кивнула. Он
заметил движение.
- Хорошо. Доктор Хассан говорил, что ты скоро проснешься. Я позову его.
Мое горло сжалось от попытки окликнуть его. Я хотела, чтобы нас было только двое
– у меня было слишком много вопросов, но я должна была признать, что вопросы я задам
позже, и, честно говоря, я вряд ли смогла бы сейчас выдавить хоть звук, не то, что целый
вопрос.
Вход палатки зашуршал, с Амоном пришли двое. Старший из двух поставил на стол
рядом со мной фонарь и придвинул к раскладушке табуретку, затем он снял свою белую
шляпу и поставил ее на стол.
- Так держать, девочка, - сказал он с резким акцентом, поднимая мои веки, чтобы
разглядеть глаза. – Я знал, что ты скоро к нам вернешься.
Мне понравился его гладкий голос. Он был почти пенсионного возраста, а голова его
пыла полна белых волос. Его глаза были теплыми и карими, как растопленный шоколад, а
кожа – сильно загорелой на солнце. Когда он улыбнулся, я заметила ямочки на его щеках.
Амон опустился на колени рядом с ним, атаковав его вопросами с тревогой на лице.
Мужчина кивал с сочувствием и терпеливо отвечал, а потом повернулся ко мне.
- Меня зовут доктор Озахар Хассан, но большинство американских знакомых
называют меня Оскаром, - сказал он. Подняв мою руку, он похлопал по ней и сверкнул
ямочками. – Особенно, мне нравится это прозвище из уст красивых юных дев, как вы.
Теперь посмотрим, как вы тут, да? Можете пожать мою руку?
Я попыталась, но едва мола чувствовать свою ладонь в его руке, что уж говорить о
рукопожатии. Но он сказал, все еще улыбаясь:
- Хорошо! Прекрасно! Она куда сильнее продвинулась, чем я думал, с таким-то
уровнем яда.
Мое сознание замерло на слове яд, Амон с тревогой кивнул и спросил:
- Как долго она будет восстанавливаться?
Доктор Хассан почесал подбородок и подергал его, словно там была борода, что
означало, что когда-то она у него было, но сейчас лишь раздался скребущий звук грубой
ладони по небритой коже.
- Скажем так, к утру она сможет идти. Но вы оба можете остаться на ночь в палатке.
Схватив мужчину за руку, Амон ответил:
- Ваше гостеприимство не будет забыто, доктор.
С хитрым, но добрым видом доктор Хассан отозвался:
- Может, пока мы ждем, мы сможем и дальше поговорить о вашем понимании
некоторых вещей.
В сознании зазвенела тревога, но сейчас я не могла предупредить Амона. По тому, что я успела увидеть в палатке, пока не была увлечена Амоном, мы были в
археологическом лагере.
Доктор Хассан был, видимо, не врачом, а доктором наук, доктором по египтологии.
Если Амон расскажет ему слишком много или в чем-то ошибется, доктор Хассан поймет, что он родился не в этом времени, а еще и со мной в таком состоянии никто не смог бы
ему помешать забрать нас для дальнейшего изучения или, не дайте египетские небеса, для
опытов и вскрытия.
Амон, видимо, почувствовал мою тревогу и обернулся. Коснувшись моего плеча, он
шепнул:
- Мы все еще в Долине Царей в палатке у храма Хатшепсут, - когда я попыталась
мысленно возмутиться, он добавил. – Тише, Нехабет, все будет в порядке.
«Как угодно, но не в порядке».
Все шло не так, все было ужасно, и теперь мы столкнулись с врагом, которого не
знали, и с учеными. Мы чем-то привлекли внимание человека, что мог быть самым
опасным человеком на Земле, - человека, что мог понять, кто и что такое Амон.
Моя теория о работе доктора была подтверждена, когда доктор Хассан представил
своего помощника, доктора Себака Дагера. Юноша был гладко выбрит, а вместо шляпы
носил на голове цветной платок, он показался достаточно дружелюбным, но в его
выражении лица было что-то голодное. Может, он просто был слишком молод и хотел
что-то доказать.
Вместе они смотрелись официально. Они точно были археологами. Я должна была
сразу догадаться по белой шляпе. Такая же, только коричневая, была у Индианы Джонса, видимо, похожая была у каждого археолога.
Они вдвоем дружелюбно общались с Амоном. Они не вызвали версию египетской
полиции для туристов, чтобы увести нас, но это только добавило подозрений. Почему они
не позвали настоящего врача осмотреть меня? В Долине Царей точно должна быть
станция первой помощи.
Даже если ее не было, они могли отвезти нас в больницу, а тут я лежала, как
почившая египетская царица, руки лежали поверх груди, пока я «восстанавливалась».
Мужчины говорили на египетском, а потом и вовсе перешли на местные диалекты, а
потом я могла понимать, о чем они говорили, только по тону голосов.
Двое мужчин были заинтересованы Амоном, но я не чувствовала колебаний или
страха в нем, а потому перестала пытаться понять их разговор и сосредоточилась на
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
