— Ну вот, Лиза, — улыбается Азамат. — Ты спрашивала, как соседи тут ходят. Вот так и ходят!
— А он меня совсем не заметил? — интересуюсь я.
— Да нет, заметил, только постеснялся спрашивать. Мать ему, небось, рассказала, что у меня за супруга, вот он и побаивается на себя твоё божественное внимание обращать. А чего ты хочешь, тут ведь такая глушь…
Матушка восстаёт от послеобеденного сна в прекрасном настроении, суетится по дому, даже прибирает бардак в комнате.
— Тебе не помочь, ма? — участливо спрашивает Азамат, глядя, как старушка запихивает вещи на полки, до которых еле дотягивается.
— Да, ты поможешь, я потом не найду ничего в жизни. Ты сегодня и так помог, сиди уж теперь, отдыхай. Ой, да, кстати! — она внезапно перебегает в другой конец комнаты, где в углу стоит внушительных размеров сундук. Открывает его, перегибается через бортик, да так туда и закапывается по пояс. Даже одну ногу приподнимает для эффективности. — Я тут порылась, — слышится её приглушённый голос, — хотела тебе сварганить что-нибудь. Нового ничего не успела, зато старое нашла, что Арон тогда привёз из твоего. — Она наконец выныривает с холщовым мешком в охапке. — Постирала, перешила кой-чего. Вот, погляди, может, пригодится.
— Ой, ма, да не надо было! Мне вон Лиза шьёт, что ты напрягаешься… — тушуется Азамат.
— Ты и шьёшь? — удивляется матушка, обернувшись ко мне. Я уже говорила, но она в тот момент, видимо, была слишком поглощена вопросом откармливания Азамата. — Ну и здорово, но это ж одёжка, её много не бывает. Тем более, чего она тут у меня место занимает? Ты возьми, что подходит, а из остального я лучше наволочек нашью пёстрых, хоть польза будет.
— Тоже верно, — соглашается Азамат и садится разбирать вещи.
Боже, какое всё яркое, у меня аж в глазах рябит! Тут и тесёмочки, и вышивка, и мережки, и шитьё, даже кружева кое-где, хоть и мужская одежда. В отдельном мешочке целая вязанка бус, браслетов и колец.
— Ой, это только если подарить кому… — вздыхает Азамат. — Куда мне теперь бусы…
— Ты погоди дарить-то, — хмурится матушка. — Сын вырастет, вот ему и отдашь. Тут ещё моего отца камни есть, ты это из семьи не выводи!
— Да ты что! А какие от твоего отца? Я и не знал…
— А ты бы слушал хоть раз, когда я тебе про них рассказывала, — усмехается матушка. — А то надел и побежал. Вот эти, вот эти, ещё вот то кольцо… А вот это маленькое, детское, может, на Лизу пойдёт?
— А я не ношу колец, — развожу руками.
— Ну ты же иногда надеваешь украшения всё-таки, хоть и нечасто, — говорит Азамат.
— Только бусы и серьги, а на руки ничего. Они мне для работы нужны.
— Вот это я понимаю, причина, — смеётся матушка. — А ты всё на внешность валишь. Ты, Азамат, учись у Лизы. Не хочешь бусы носить, говори, а, они за косу цепляются, мне мол неудобно!
Потом мы заставляем Азамата перемерить по крайней мере половину одежды из мешка. Штаны на нём почти все отлично сидят, а вот рубашки в плечах маловаты.
— Ты руки-то насосом накачал, что ли? — хихикает матушка. — Эх, жалко, такие вещи красивые. А вот эту померь, она вроде побольше, да и неяркая…
Азамат берёт рубашку и тут же кладёт обратно.
— Нет, эту даже мерить не буду. Ты помнишь, кто её шил?
Матушка морщит лоб.
— Невеста твоя, что ли?
Азамат кивает.
— Вот гадюка подколодная! — матушка всплёскивает руками. — То-то я и смотрю, тускло как-то и вышивки мало. Хорошо всё-таки, что ты на ней не женился.
— Сам радуюсь, — ухмыляется Азамат и приобнимает меня за плечи. — И не только из-за рубашек. Кстати, ма, я ведь тебе ещё не показал, какой мне Лиза сделала диль…
И бежит за халатом.
Утром мои супруг со свекровью отправляются рыбачить вместе. Она, дескать, уже выздоровела. Ладно, с этими муданжцами и не в такое поверишь. Я же остаюсь дрыхнуть дальше. А то там темно, холодно, мокро, рыба… брр.
Возвращаются они счастливые, тяжело гружёные и сбрызнутые солёной водичкой.
— Такой лов, Лиза! Я и не помню, когда я последний раз на такой рыбалке был! — с порога восклицает Азамат. — Мы бы весь день там просидели, но место в лодке кончилось, куда рыбу складывать! Представляешь? И кроме рыбы ещё кое-чего попалось, там, пара осьминогов, каракатицы…
Я понимаю, что сегодня нас ожидает ещё один пир, только из рыбных блюд. К счастью, готовить нам не приходится: сосед приглашает всех к себе, а то у матушки тесновато. Азамат наряжается с ног до головы и доволен до жути.
Дом у соседа радостный. Там светло, тепло, все стены завешены гобеленами, полно народа. Две младших дочери живут вместе с матерью через улицу, и все пришли помогать с приготовлениями. Подарили мне диль и трёхслойную зимнюю юбку. За столом мужики, размахивая руками, обсуждают рыбалку, Азамат рассказывает, как он поймал морского дракона. Краем уха я слышу, как матушка наставляет соседского парня лет двадцати:
— Ты смотри у меня, язык не распускай. Скажешь что-нибудь про Азаматово лицо, узнаешь, что не только у твоего отца ремень есть.
Эге, думаю с улыбкой, да тут всё схвачено.
Мы улетаем сытые и довольные и берём курс прямо на Дол, потому что надо же отвезти котят. Они сидят в тазике на полотенце (никакой более подходящей ёмкости для перевозки зверья не нашлось) и трогательно пищат. На лапках они уже вполне неплохо держатся, так что мне приходится то и дело отцеплять эти лапки от бортиков и утрамбовывать обратно в тазик. А то будет у нас полный салон котят, совершенно не приученных к лотку.
— Вот, — говорю, — можно сказать, подготовились к земному ритуалу. В новый дом первыми запустим кошек.
— А для чего это? — интересуется Азамат.
— А я почём знаю… Примета.
— Хм-м, — он задумывается. — Это не примета. Это какой-то обряд. Примету нарочно вызвать нельзя, это знак от богов.
— Ну, обряд так обряд, мне это как-то всё равно. Я и не собиралась ему следовать, просто раз уж у нас с собой кошки, то почему бы не запустить их первыми.
— Э, Лиза, ты так не говори. Обряд нельзя проводить просто так, случайно. К нему надо подготовиться. Хотя бы в уме придать ему значение. Иначе он никак не сработает. Подумай, может, кто-нибудь из твоих родственников или друзей знает, что это за обряд, и почему он именно такой.
Я вздыхаю и открываю в мобильнике поисковик. Мои родственники совершенно точно знают об этом не больше моего.
— В старину первой в дом запускали кошку, — перевожу я с экрана. — Считалось, что кто первым войдёт в дом, тот первым в нём и умрёт. По одной версии кошку таким образом приносили в жертву, по другой — кошка сама э-э… демон, она может распугать всех прочих, — я затрудняюсь перевести на какой угодно язык выражение «нечистая сила».
— Ну вот, — серьёзно кивает Азамат. — А ты говоришь «какая разница». Видишь, как всё продумано!
Мне остаётся только закатить глаза.
— А у вас, что ли, нету никаких обрядов на новоселье?
— Есть, а как же. В дом надо входить сытыми, в дорогой или дарёной одежде. И на ночь надо оставить еду на столе и на крыльце для домашних и лесных духов.
— Я уже знаю, кто эту еду съест, — усмехаюсь я, отцепляя очередного котёнка от своего рукава.
— Эти? Да нет, ты что, они только насекомых едят. Ну, ещё улиток и головастиков. Их потому в городе и не держат, что уж очень диета специфическая. Если насекомых не хватит, то разве что креветками подкормить можно, а это дороговато…
— А как же молоко?
— А, ну… не знаю, маленькие, может, ещё будут… Я не предлагал никогда.
— Чудные вы люди, — говорю, — кошкам молока не предложить!
Мы продолжаем обсуждать приметы до самого прилёта, и я узнаю много нового не только о муданжской культуре, но и о своей собственной. Правда многие совсем уж безумные идеи я Азамату не перевожу. Ещё решит, что надо им следовать, а мне меньше всего на свете хочется задерживать дыхание в лифте или при покупке чего-нибудь вечером бросать деньги на пол. Впрочем, Азамат и сам не всё подряд исполняет. Приметы, как и страхи, тоже бывают женскими, то есть, выдуманными от общей бестолковости.
Потом мы ужинаем тем, что прихватили с пира, и напяливаем на себя всё лучшее из одежды, а заодно и все украшения.
— Как мать вовремя мне их отдала, — радуется Азамат. — Сам бы ни за что не подумал взять, а ведь драгоценные камни на новоселье счастье приносят!
Наконец мы подлетаем к Долу. Закатное солнце окрашивает его воды золотисто-оранжевым, на скалах галдят гигантские водоплавающие птицы, небо аж фиолетовое, вдоль берега сосны, как пожар… Азамат чуть не забыл рулить от такой красоты. Но не забыл.
Однако когда мы приземляемся на уютной полочке в скале и по широкой дорожке обходим выступ к тому месту, где на крутом берегу стоит мой новый дом, тут уже я забываю, как ходить. Он и правда настоящий дворец. Основная его часть круглая, только на первом этаже есть ещё полукруглая пристройка, выходящая окнами на море с запада. Стены кажутся оранжевыми в закатном свете, но они не однотонные, а украшены выпуклым рельефом. На основном здании это могучие раскидистые деревья, на которых, как плоды, висят круглые окна с узорными наличниками. А на стене пристройки всходит солнце. Так вот прямо и поднимается из чего-то вроде волн, раскинув лучи до самой крыши. Всё пространство между лучами — тоже окна, и они синие-синие, наверное, из тонированного стекла. И в них отражается небо и вода. На третьем этаже круглое здание обёрнуто галереей балконов. Но самое потрясающее — это крыша. Она вся блестит, потому что сделана из той самой чешуи, и она коническая. На вершине из крыши вырастают две птичьих головы на длинных перевитых шеях, а сама она представляет собой четыре крыла, внахлёст накрывающих весь дом.
