то квартиру у тебя не отнимут. Зато у нас есть Крым.
Много еще всего было. В общей сложности сто пятнадцать человек пришли со своими проблемами. Многим сумели помочь. Кто-то приходил просто так, с прошлых приемов, – поблагодарить, повидаться и вообще. Цветами завалили. Я вдруг подумал, что если бы я не подал в отставку, то никогда бы и не узнал, как меня любят и ценят. Некоторые с этим сталкиваются только после смерти. Мне повезло. Смеюсь.
Это был мой последний прием в качестве главы Екатеринбурга. За время своей работы я лично принял около тринадцати тысяч человек и постарался услышать и помочь каждому.
29.06.2018
Прошел месяц. Смотрю записи с приемов. Есть истории, которые хочу рассказать. Я решил по традиции публиковать эти истории по пятницам.
Приехала женщина из Рефтинского. У нее умерла дочь. А у дочери кредит был пятьдесят тысяч. Через год вдруг активизировался Сбербанк. И с нее пытаются получить эти деньги. Я спрашиваю:
– Может, вам дочь наследство отставила?
– Да, – говорит, – оставила. Двух детей, четырнадцати и шестнадцати лет. И ничего больше. Вот такое наследство.
История дикая, но для сегодняшней России типичная. В Рефтинском убрали скорую помощь. На самом деле убирают везде. И больницы – сельские и районные – тоже. Это бодро называют оптимизацией. А по факту – это геноцид. Просто страна надела сапоги, и приоритеты поменялись. И вот у дочери случился приступ астмы. Вызвали скорую. Ехала из Асбеста пятьдесят минут. За это время она умерла прямо на руках четырнадцатилетней дочери. Дочь потом полгода не могла снова научиться говорить.
У них в Рефтинском пять таких случаев, когда люди умерли, потому что не приехала скорая. Представляете, сколько такого в масштабах страны!
06.07.2018
«Когда отец умер, мы поняли, что у него была другая семья. Как ни придем на кладбище, могила ухожена и всегда цветы свежие…»
13.07.2018
Эта история началась в марте восемнадцатого. Парень в личку написал: «У меня очень важный вопрос. Прошу совета». Я отвечаю: «Пиши!» Он в ответ: «Слишком серьезно, лично только могу сказать». – «Ок, приходи на пробежку».
Пришел, серьезный такой молодой парняга, и говорит:
– У меня сложная ситуация, я работаю в банке, и нас всех гонят на выборы голосовать за Путина, мобилизация жесточайшая, вплоть до увольнения, а я не хочу за Путина голосовать! Но я на хорошей должности, у меня профильное образование, и у меня хорошая зарплата…
Я ему начал проговаривать осторожную скороговорку, типа в кабинке ты один и никто не узнает, за кого ты голосовал. И он вдруг решительно меня остановил:
– Нет. Я не собираюсь кривить душой, не хочу врать, вилять и прятаться!
Мне даже неловко стало, что я предложил ему недостойный выход, и я с легким сердцем сказал:
– Уходи.
А он, видимо, уже готов был, и ему нужно было, чтобы прозвучало.
И вот недавно бегу по Плотинке, и парень сбоку пристраивается. Спрашивает на бегу:
– Помните, я перед выборами рассказывал, что нас в банке гонят голосовать за Путина, и вас спрашивал, что мне делать?
– Ага, – говорю. – И как ты поступил?
– Как вы и сказали, уволился.
– А сейчас где?
– Да устроился в другой банк, должность выше и зарплата больше.
– Ого! А как получилось?
– Резюме раскидал. Пригласили на собеседование, спросили, почему уволился с предыдущего места работы, я не стал врать и рассказал как есть. Они попросили подождать, потом ко мне вышел управляющий, пригласил к себе и сказал, что меня возьмут. Я спрашиваю: «А вас не смущает причина, по которой я уволился?» И управляющий мне говорит: «Это одна из причин, по которой мы тебя берем. Нам нужны честные и принципиальные».
20.07.2018
У бабушки убили внука. Это было в две тысячи четвертом году. По горячим следам не зацепились, хотя можно было раскрыть в дежурные сутки. А потом уже просто меняли следователей, отказывали, возбуждали, приостанавливали, отменяли… А бабушка-то уж давно раскрыла. И пятнадцатый год пытается достучаться. От нее уже все прячутся, и она каждый раз приходит ко мне, и я ее утешаю.
27.07.2018
Однажды на прием пришла женщина. В две тысячи втором у нее рак обнаружили, прооперировали и отпустили. Через четырнадцать лет рецидив, ее давай ругать, почему, мол, не лечилась? А как лечиться? Онкодиспансера у них нет, больницу закрыли… Опять прооперировали, сейчас уже удалены матка, придатки и желудок, и метастазы пошли, но она борется, не сдается. И тогда, видимо, решили ее добить. Сняли первую группу инвалидности и дали вторую. Было девятнадцать четыреста, а стало одиннадцать шестьсот.
И вот тут она заплакала.
А у нас в это время женщина сидела и говорит: «У меня знакомый мужик договорился, дал триста пятьдесят тысяч и ему выправили инвалидность. Получает пособие и на инвалидской парковке машину ставит!»
03.08.2018
«Вот ты, Женя, говоришь, что чудес не бывает, а ты послушай, что Толик-то рассказывает!»
Толик появился год назад. Пришли они вдвоем. Оба покоцанные, бомжеватые, попахивают уж, жмутся к сторонке, чтоб людей не нервировать, но трезвые. Я к ним вышел, отвел в сторону, они давай документы казать, я говорю:
– Спрячьте, вы ж не в участке. Что случилось, мужики?
Они говорят:
– Нам бы работу какую, денег заработать на билеты да по домам…
Оказывается, сбились в бригаду, строили дом какому-то богатею, там и жили в вагончике, а когда закончили и пришли за расчетом, над ними посмеялись и велели уматывать. Мужики возмутились, стали права качать, тогда слуги их избили и выбросили на дороге. И вот они добрались до Екатеринбурга и стали жить на вокзале, и какие-то добрые люди им посоветовали меня найти.
Я говорю:
– Никто вас таких на работу не возьмет, вам надо отмыться, отоспаться, отъесться, а дальше придумаем.
Позвонил отцу Виктору в Быньги, попросил помочь, он говорит:
– Отправляй, изба есть, баню сейчас истопим, откормим, пусть отдохнут, а там разберемся.
Короче, накормили, дали им денег на двоих и отправили в Быньги. Там батюшка встретил, заселил. Они поели, сходили в баню, попарились, помылись, постирались, отоспались, а утром второй выпросил у Толика все деньги, что я давал, и уехал. Надеюсь, ему хватило на билет. А Толик остался. А там народ такой, с поджатыми губами, не каждого принимают. А он прижился. Оказался простым и дельным мужиком, не бухает, никакой работы не боится, и все его полюбили.
И вот сидим за столом,
