все уже рассказала его кровь.
Мелодия стихла и зрители с утроенной силой захлопали танцовщикам.
— Теперь твоя очередь, незнакомец, — сказал скрипач, обращаясь к Тони. Вирджиния похолодела от его слов и умоляюще посмотрела на Волка.
— О, нет! Я не умею играть, — стараясь выглядеть максимально дружелюбным ответил Тони и подарил скрипачу одну из своих самых роскошных улыбок счастливого человека.
— Тогда спой нам что-нибудь, — не удовлетворился ответом и улыбкой скрипач.
— Я не певец, — незамедлительно сказал Тони и одарил цыгана еще одной наипрекраснейшей улыбкой.
— Тони, пой, — процедил сквозь зубы Волк. — Не обижай наших хозяев.
Тони оглядел присутствующих здесь костра. Все они молчали и чего-то ждали.
— Я не знаю никаких песен, — попытался откреститься он, понимая, насколько жалкими выглядят его слова. Цыгане ждут. Нехорошо милейших людей с оружием брать и разочаровывать.
— Наше гостеприимство не стоит даже песни? — громко спросил один из цыган. Нож в его глазах окончательно убедил Тони, что нет, разочаровывать их не стоит. К тому же, одна хорошая сторона у этого дела есть — жареный ежик наконец останется не при делах. Что ж сами напросились… Слушайте, но потом не жалуйтесь. Петь я не умею, песен не знаю. Впрочем, я уже предупредил.
Тони поднялся с бревна, откашлялся, почесал лысеющий затылок и завел первое, что пришло ему в голову:
— Я подобрал парня… на обочине… подвез его немного…накормил его горячей едой… мне было шестнадцать, а ему двадцать один… цыгане — бродяги и воры… так называют нас городские… цыгане — бродяги и воры… но каждый вечер люди приходят к нам и выкладывают свои деньги…
Свое так называемое пение Тони постарался проиллюстрировать кое-какими телодвижениями, но было очевидно, что номер они не спасают. В песне не было ни ритма, ни рифмы. А в сочетании с редкой безголосостью исполнителя оно производило отталкивающие зрелище. Пожалуй, даже затерянное африканское племя, незнакомое с Бахом и Моцартом, и то закидало бы незадачливого Тони камнями.
Раскланявшись во все стороны, Тони плюхнулся обратно на бревно. Цыгане молчали и сверлили его глазами. В царившей тишине только трещали сучья в огне, да переминались с ноги на ногу лошади.
Пытаясь спасти ситуацию Волк принялся хлопать, как самый великий и восторженный в мире фанат. Но его не поддержали…
116.
Близился рассвет, но Вирджинии не спалось. И дело было не в вони, которая шла от старых одеял, и не в криках, которые чересчур пьяные цыгане называли песнями, и даже не в том, что принятое угощение не очень ладило с ее желудком. Дело было в другом. За последние пару дней столько всего произошло. Собака, попавшая под колеса ее велосипеда, тролли похозяйничали в ее квартире, Волк, который сначала чуть не слопал любимую бабушку, а потом воспылал к ней своей звериною страстью. Затем это зеркало, замок троллей. Опять Волк, на сей раз в роли спасителя. Странный Бобовый лес. Золотая рыбка. Снова лес с жуткими завываниями и каким-то страшным Охотником. Теперь цыгане…
Она к этому не привыкла. Ее жизнь всегда текла размеренно и без всяких безумных приключений. Все было так понятно, спокойно… Впрочем, она не раз мечтала о подобных чудесах и вот они сами ввалились в ее жизнь. Было время, когда ей больше всего на свете хотелось вернутся домой, в Нью-Йорк. Но какое будущее там ее ждало? Влачить бедное существование и быть официанткой до старости?
Теперь, когда ее закружила полоса приключений, она не могла с уверенностью сказать, что ей все также страстно хочется в Нью-Йорк. Да, здесь куча проблем и неудобств. Взять хотя бы этого несносного Волка… Он, конечно, спас ей жизнь, помогает советами, но эта его дикая влюбленность помноженная на волчий аппетит. И если бы он еще не темнил. Такое чувство, что он всегда что-то не договаривает. Знает, но до конца все не выкладывает. Впрочем, как и все мужчины. В этом он не оригинален…
Размышляя девушка сама не заметила, как покинула кибитку и оказалась перед клетками с птицами. Клеток было пять, но птиц в них сидящих раза в три больше. И все они щебетали, словно ночь самое подходящее время для таких крошек.
— Освободите меня! — Донеслось до нее сквозь птичий гомон. Сначала Вирджиния испугалась — ей почудилось, что кто-то пищит у нее в голове. Конечно, ничего удивительного после серии психологических встрясок и шараханий по стонущему лесу Охотника.
— Освободите нас! — Умолял голос из клетки.
— Пожалуйста, выпустите нас! Мы маленькие невинные жертвы.
Сердце Вирджинии сжалось. Как можно таких красивых беззащитных крох держать в клетках?!
Вовремя возникший за ее спиной Волк поспешил дать некоторые разъяснения об этих райских созданиях. Его голос звучал таким же грустным, как и голоса маленьких пленников:
— Это волшебные птички. Очень редкие. Их очень сложно поймать, только цыгане умеют их ловить.
— Мы жертвы! Вы же это понимаете, — сказала птица из соседней клетки и Вирджинии увидела, как малюсенькая слеза скатилось по переливающимся перьям и упала на дно клетки.
Вирджиния в замешательстве перешла к следующей клетке. Бедняжки…
— А что с ними сделают? — Спросила она.
— Им сломают крылья и продадут богатым людям, — вздохнул Волк. — Некоторые люди едят их, потому что верят что получат их волшебную силу.
— Но ведь это не так… Вы же не допустите этого! — Отозвалась черная птица. — Это так ужасно! У меня осталось шесть маленьких птенчиков! Без меня они умрут от голода!
— И у меня! И у меня!
— Освободите нас!
— Пожалуйста, освободите нас!
117.
Цыгане — это люди, у которых ген, отвечающий за алчность всегда оказывается доминирующим. Поэтому не было ничего удивительного в том, что свободный народ заинтересовала безделушка в виде собаки, стоящей на тележке. Сама по себе безделушка их мало интересовала, будь она хоть наикрасивейшим из произведений искусства. Золото! Вот, что влекло их как мух на варенье.
Тони это понял сразу. Будь он на их месте — он тоже бы грезил о золотой собаки, и с легкостью составил сотни планов как ее умыкнуть и переплавить на более удобные в обращении слитки.
— Это позолота… Я купил ее для тещи на распродаже… Там много таких было… Ага, за сущие копейки… Хоть и похоже на золото… Да, в подарок на юбилей… Ну кто будет тратить столько металла, чтобы отлить собаку в натуральную величину… Конечно, позолота.
За ночь он сказал это раз двести. Еще столько же раз отклонил предложения по обмену на лошадей, цыганку с самыми сказочными параметрами и объемами, кибитку и даже на старого Якоба, умеющего делать своим беззубым ртом
