Он задумался, всей своей круглой рожицей являя напряжение мысли.
– Тучков, привидение помнишь? – подсказал Архаров.
– Так оно же вовсе не привидение!
– Сам знаю. Где на него напоролся – помнишь?
Левушка задумался.
– Я ж с черного двора туда входил… – жалобно сказал он.
– Не то!
Шварц склонил голову набок, и на его невыразительном лице ожили глаза.
– Как – не то?
– Не то, да и только. Когда от призрака удирал – на что напоролся?
– На мортуса! – заорал счастливый Левушка. – Мортус по-французски ругался!
– Есть у меня основания полагать, милостивый государь, что шайка мародеров прячется в неком особняке в Зарядье, и что среди ее членов имеется некий француз, – сказал тогда Архаров. – Коли поможете сыскать тот особняк, то и убедитесь в моей правоте.
Немец молчал.
– А взамен попрошу об услуге, – продолжал Архаров и достал из кармана листок. – Тучков, читай.
– Искомай за рябой оклюгой, – внятно прочитал Левушка. – Почунайся дером от масы.
Тут-то у Шварца и приоткрылся рот.
– Как к вам сия цедула попала?
– Вы, сударь, имеете в виду, что злодеи, использующие сие наречие, вряд ли станут писать любовные билетики? – уточнил Архаров. – Нет, слова были продиктованы. Это – ключ к поискам некого предмета. Коли знаете их тайный смысл – не извольте скрывать, Карл Иванович.
– Тайного смысла тут немного.
– Ничего, сколько есть – за то и будем признательны.
Левушка усмехнулся – Архаров напоминал сейчас крупного пса, вцепившегося в добычу.
– Искомать – значит искать. Оклюга на языке мазуриков – церковь Божья. Дер – полуполтина.
– Стало быть, это – указание найти некоторое лицо за неизвестной церковью и, возможно, дать ему полуполтину?
– Поди туда, не знаю куда, – прокомментировал Левушка.
– Коли вы ничего не утаиваете – именно так, – подтвердил Шварц. – От масы – означает от меня. Мас или маса на воровском наречии – я. Почунаться – тут сложнее. Стоду чунаться – так они передают речение «Богу молиться». Но, поскольку всякая молитва предполагает поклоны, я допускаю таковой смысл: поклонись от меня полуполтиной.
– Гляди ты, не соврал дармоед, – заметил Архаров. – Осталось лишь уразуметь, что за рябая оклюга. А ты – девка, девка!
Это относилось к Левушке.
– Я, со своей стороны, оказал просимую услугу. Теперь желательно узнать местоположение особняка, – вялым голосом сказал Шварц.
– Тучков, вспоминай!
Оказалось, что Левушка, на манер пресловутой барышни из присказки, способен танцевать лишь от печки. Все трое отправились к Варварским воротам и ко Всехсвятской церкви, чтобы оттуда восстановить его погоню за вороватым разносчиком. Причем Архаров, незримо для Шварца, все время ухмылялся. Левушка понимал: приятель радуется, что немец, сам того не ведая, помогает в розыске сундука и, соответственно, в поисках убийцы митрополита.
Конечно же, для Левушки тогда все закоулки были на одно лицо и поворотов он не считал. Но определил место, где мортус-француз ушел через дыру в заборе. Архаров в азарте сам перещупал доски и нашел те две, что удобно раздвигались. Правда, сам, пролезая, чуть не застрял.
Наконец Шварц понял, о чем речь.
– Коли вашим милостям угодно, мы можем подойти с парадного крыльца, – предложил он. – Полагаю, я верно определил, чей это дом и где он стоит. Пока более не скажу ни слова.
– Ну и молчи, – смирился Архаров.
Немец привел их в довольно широкий переулок и сообщил его название – Псковский. Особняк, соответствующий описанию Левушки – огромный, с крыльями, в которых хватило бы места для анфилады сажен в десять, и строенный по меньшей мере в два жилья, – оказался, к счастью, один.
Парадное крыльцо было вполне в московском духе – ему предшествовал небольшой курдоннер, по обе его стороны имелись белые колонны, поддерживавшие навес – чтобы, вылезая из кареты, в плохую погоду не попадать под дождь.
Архаров, Левушка и Шварц вошли во двор.
– Коли хозяева уехали в подмосковную, двери заперты, – сказал Шварц. – Но, может статься, оставлен человек для присмотра за домом. Русские баре иначе не поступают.
Он взошел на крыльцо и постучал в высокое, а шириной в пол-аршина, окошко, спрятавшееся за колоннами так, что со двора сразу и не разглядеть.
– Нет там никого, – после продолжительного стука определил Архаров. И тут окно приотворилось.
– Чего надобно? – в узкую, уже некуда, щель грубовато спросил пожилой мужчина.
– Ты кто таков? – строго задал вопрос Архаров.
– Господ графьев Ховриных крепостной человек Степка, – тут же, опознав в Архарове человека, имеющего право задавать подобные вопросы, отвечал мужчина. Шварц же, переряженный разносчиком, как-то неприметно оказался за колонной, не позволяющей разглядеть его маскарад.
Да и как не опознать – Архаров в своей преображенской треуголке, в офицерской епанче поверх мундира, вид имел весьма представительный.
– Пускать никого не велено, – тут же добавил Степка. – Господа изволят быть в подмосковной. В доме только я да девка-французенка.
– А коли по распоряжению его сиятельства графа Орлова? – спросил Архаров.
– Его сиятельство – иное дело, да только принимать некому. Французенка умом повредилась. Хотя девка видная.
Архаров глянул на Левушку с некоторой укоризной – из-за бешеной девки подпоручик Преображенского полка в панику впал, как малое дитя, которому пальцами козу показали. Шварц же пригнулся и бесшумно проскользнул под самыми окнами, поспешил, прихрамывая, вдоль желтой стены. Дойдя до флигеля, повернулся, оценил, насколько стенка флигеля просматривается из узкого окна, и сделал повернувшемуся к нему Левушке два знака: палец к губам означал молчание, жест ладонью – просьбу подвинуться и заслонить. Левушка шагнул к Архарову и встал плечом к плечу, давая Шварцу возможность быстро пересечь опасное место и скрыться за углом.
– Более никого? – уточнил Архаров.
– Более никого. Господа вернутся, как моровая язва пройдет. Я сижу, не вылезаю, до храма Божия – и то добежать опасно, тут Богу молюсь. И ружье заряженное всегда при мне.
– А французенка?
– Тоже не выходит, боится девка. Нам господа оставили муки, круп, масла конопляного и макового, луку, капусты квашеной… – сторож принялся перечислять припасы.
– На двоих хватает?
– Благодарение Богу, хватает.
Архаров, не понимая Шварцева замысла, уже не знал, о чем толковать со Степаном. На помощь пришел Левушка – спросил о барышнях Ховриных, юных графинях, которых, оказывается, вспомнил – был с ними в каком-то непонятном свойстве через цепочку троюродных дядьев, теток и чьих-то жен от второго брака. Сторож обрадовался знакомым фамилиям, и какое-то время они выводили это свойство во всех его запутанных подробностях.
– Пойдем, Тучков, – сказал наконец недовольный таковой тратой времени Архаров. – Будь здоров, дядя Степан, не скучай. Иным разом заглянем. Поручение у меня было для твоих господ – да какие уж теперь поручения.
Левушка и Архаров сошли с крыльца и, обогнув круглую клумбу, поросшую бурьяном не хуже чумного бастиона, вышли на улицу.
– Чертов немец! – с чувством сказал Архаров. – Сбежал, будь он неладен! Получил от нас, чего желал, и мы ему более не надобны.
– Так ведь и мы получили, – возразил Левушка. – Марфины-то слова он на русскую речь переложил? Переложил.
– А что толку? Церквей на Москве – сам знаешь сколько. Сорок сороков! И сидит за некой церковью некий Герасим, и ему велено поклониться от Марфы полуполтиной!
– Может, нищий? – предположил Левушка.
– Не люблю я это сословие. Да и кто пойдет спрашивать нищих об имени? Они свои имена и сами, поди, давно забыли!
– За церковью… – произнес задумчиво Левушка. – Нет, это не нищий, нищие перед храмом обычно сидят. А что может быть за храмом? Кладбище разве что?..
– Мало нам было привидений, теперь ты собрался любезничать с покойником? – спросил Архаров.
И тут появился Шварц.
– Вынужден признать вашу правоту, сударь, – заявил он Архарову. – В особняке доподлинно кто-то скрывается. И это не женщина – я слышал шаги и мужские голоса. Полагаю, сторож для того столь длительно и охотно с нами беседовал, чтобы дать злодеям время укрыться. И теперь придется несколько подождать, прежде чем брать их логово, не то при первом знаке опасности сбегут и так спрячутся – с собаками не сыщешь.
– Так чей это, получается, особняк? – спросил Архаров.
– Графов Ховриных, – отвечал Шварц. – Я знаю, что это за семейство. Все подтверждается. Граф с графиней и с детьми еще в августе уехали в подмосковную – тогда уезжали все, кто ранее не догадался. У них доподлинно две младшие дочери, к которым приставили француженку учить французскому и на клавикордах. Сдается, сударь, ваш подчиненный видел в особняке именно французскую учительницу. Есть еще старшая дочь, замужем за Полтевым, и наследник, молодой граф, Михайла Иванович.
