Сначала, внизу, было легко, просто высыпали шлак прямо из тачки. Но чем выше становилась стена, тем больше приходилось изгаляться. Сначала так и возили тачками и закидывали лопатами. Потом плюнули, стали таскать шлак вёдрами, чтобы засыпать было удобнее. Под конец уже на лестнице приходилось стоять. Мы все грязные, в чёрной пыли пошли мыться прямо на улице. Бабушка нам воды согрела целое ведро, в тазах разводили холодной водой и мылись за домом. Ну, увидит кто нас голыми, его проблемы.
– Летом будем на озеро ходить мыться, – сказал Трофим.
– И баню надо ставить, – взглянул я на Петра. Тот согласно кивнул.
После обеда всех разморило, расползлись по комнатам. Часа в три только поднялись и пошли дальше шлак таскать. Задняя стена по площади больше перегородки. С ней мы провозились, пока не начало темнеть.
– До конца засыпать, всё равно, не успеем, – заметил я. – Предлагаю оставить до завтра и идти мясо жарить. Оно уже промариновалось давно. А нам ещё диск раздобыть надо.
– Неохота никуда идти. Из кирпичей две стенки сложим, нормально будет, – ответил Пётр.
– Можно и так, – согласился я.
Где возьмем кирпичи, я не спрашивал. Наверное, невозможно найти ни один старый дом в деревне, чтобы в нем не нашлось лишних кирпичей. Машина с кирпичами проезжала, упали – подняли, занесли, оставили про запас. Проезжали сами где-то, увидели, что валяются – подняли, забрали с собой. Что-то строили и лишку осталось – не выбрасывать же? А вдруг пригодятся?
Мы пошли опять мыться. Потом дед отправился к себе за решёткой, а мы с Петром выровняли площадку, привезли на тачке кирпичей и сделали под решётку Трофима натуральный мангал высотой в три кирпича. Когда угли начнут остывать, один ряд кирпичей можно будет снять. Старые кирпичи нашли, и так много, что похоже, что печь разбирали когда-то. Ручной работы, кривые. Не удивлюсь, если они родом из девятнадцатого века…
Сделали лавку у импровизированного очага из доски и кирпичей и наслаждались тихим вечером. Закат бесподобный. Комаров ещё нет. Красота.
Спросил у Трофима, почему мы пол так же шлаком не стали утеплять. А он объяснил, что его толстым слоем соломы засыпают и меняют периодически.
– Вот, с крышей придётся повозится, – заметил он. – Крышу особенно тщательно надо утеплять. Всё тепло наверх уходит.
– И как будем утеплять? – спросил я.
– Керамзит нужен. Сначала балки снизу досками обошьём. Засыплем керамзитом и сверху опять досками зашьём. Над курами будет тёплый потолок. А под самой крышей чердачок получится. Можно сено хранить на гнёзда. И тепла в курятнике добавится за счет него…
Стемнело, дрова прогорели, бабушка принесла мясо и осталась с нами. Постепенно и все остальные выбрались на улицу. Смеялись, что-то рассказывали. Пётр сходил в дом за начатой бутылкой вина и стаканами. Никифоровна своей настойки вынесла. Они с Трофимом пьют, что покрепче. А мы с Петром и бабушкой по винцу.
Без солнца на улице стало зябко. Женщины ушли стол накрывать, а мы вторую партию мяса поставили жарить. Тузику от мясных ароматов башню снесло, на угли горячие стал бросаться, в попытке достать себе мясца, пришлось готовую партию сразу в дом отнести.
Остаток вечера сидели в доме, бабушки пирогов напекли, пока мы во дворе работали. Тело приятно ныло от нагрузки. Спали зато все, как убитые.
Воскресенье тоже прошло в трудах. Закончили засыпать и обшивать заднюю стенку и полностью засыпали боковую со стороны улицы.
Вечером опять устроили посиделки за столом. Галия с Инной рассказывали, как ходили гулять, дошли до фермы. Кота нашего не видели, сколько ни звали, но сторож им сказал, что он где-то тут.
Пообещал Галие, что завтра утром сходим с ней к ферме.
– Хотя, вряд ли, дорогая, молодой кот бросит всё и поедет с нами обратно в Москву, – начал я настраивать её, что кот так тут и останется. – Весна, кошки, свобода… Выбор приоритетов. В квартире, конечно, сытно, но он не старый, чтобы на батарее валяться весь день.
На праздник устроили себе выходной. Доехали до центральной усадьбы на праздничный митинг и концерт местной самодеятельности. У бабушек, оказывается, уже много знакомых тут. Познакомились с роднёй Никифоровны. Её сестра Екатерина Никифоровна пригласила нас в ультимативной форме в госте. Она живёт с семьёй дочери Веры, у той муж и двое сыновей уже в школе учатся.
Оказалось, Екатерина Никифоровна педагог младших классов на пенсии, очень много лет в местной школе преподавала. С ней поминутно кто-то здоровался, пока мы решали, как и каким составом поедем к ним.
– Тут, в Светлогорье, каждый второй мой ученик, – смеясь, ответила она на мой недоумённый вопрос.
В конце концов, в гости поехали Пётр и муж Веры Николай на мотоцикле и я на машине с Инной и дочкой Екатерины Никифоровны Верой. Остальные выразили желание пройтись, там идти-то было метров триста.
Погода стояла прекрасная. Муж Веры показал нам, где оставить транспорт. Припарковались и пошли в дом вслед за хозяевами.
Только вошли, услышали крики Веры. Николай же гонял по хате молодого черно-белого спаниеля. Загнав пса в угол, он схватил его за шкирку и унёс куда-то на улицу. Всё произошло так быстро, что мы даже не успели с Пётром и Инной опомниться.
Тут послышались всхлипывания с кухни. Мы бросились к Вере. Весь пол был усыпан пирогами, салатом, осколками посуды…
– Да как она дверь открыла?! – в сердцах воскликнула хозяйка.
Инна потрясённо начала поднимать что-то с пола.
– Не надо, ради бога, не наклоняйся, – остановил я её. – Иди лучше посиди, мы тут сами.
Всё, что было приготовлено к праздничному столу было или сброшено на пол, или надкусано, или полизано. А на сладком открытом пироге отпечатался след лапы.
Подошли все остальные. Вера рыдала. Вернулся злющий Николай. Надеюсь, собака не сильно пострадала… Лезть ее защищать, после того, как она так накосячила, не вариант – посмотрели бы, как на малахольного. Слухи бы пошли, испортил бы себе репутацию в деревне пожизненно. А моя репутация и на репутации бабушки отражается. Сейчас собачек еще в попу не целуют, как в двадцать первом веке, с ними строго обращаются…
Сыновей Веры, заканчивающих седьмой и девятый класс, дома не было. Женщины выгнали нас с Петром и Николаем в проходную гостиную и велели стол от стены отодвинуть.
– Ой, да, ладно вам, – воскликнула наша Никифоровна, – мы в войну, как-то, с водой, хлебом и одной банкой сгущёнки на двенадцать человек праздник устроили.
С шутками и прибаутками в адрес прожорливой собаки они собрали с пола еду и осколки. Подтёрли пол.
– Во, у курей сегодня праздник будет, – заметил успокоившийся немного Николай. – Получше, чем у нас.
Пока ждали, думал, как там наш Тузик себя ведёт. Мы же его тоже в доме оставили. И в Москве он у нас всегда дома один остаётся, но никогда ничего подобного не устраивал. Хотя, дверные ручки они с котом тоже спокойно открывали. И надо признать, Тузик по столам у нас не лазит. А шашлык… минутное помешательство, бывает.
Собака добралась до того, что было приготовлено уже к столу. Но салатов ещё были кастрюли целые в холодильнике. Рагу в утятнице. Пирожков хозяйки напекли целую большую корзину. А вот, сладкий пирог всё…
– Колбасу и язык сожрала тварюга, – жаловалась Вера. – Колбаски ещё дорезала, а языка больше нет.
– Ничего. Мы же тоже не с пустыми руками, – успокаивала племянницу наша Никифоровна.
Женщины быстро заставляли стол посудой, блюдами и бутылками. Галия расставляла тарелки и раскладывала вилки.
– Ну, вот, смотрите, всё не так плохо, – удовлетворённо поглаживая усы, проговорил Трофим.
И в самом деле, если не знать, какой дебош тут устроила полчаса назад хозяйская собачёнка, то всё, как будто, так и должно быть. Вскоре нас пригласили за стол.
Посидели у них часа четыре. Наша Никифоровна давно не виделась со своими, дали уже им наговориться.
Приехали домой и пошли сразу с женой кота искать. Вернее, я-то с Тузиком гулял. А она за компанию.
