— И что он раздобыл? Ножницы?
— Иголку, нитки и наперсток.
— Как можно убить себя иголкой? — удивился Малколм. — Даже если проглотить, еще не факт…
— Он зашил себе рот. Потом правую ноздрю. Потом левую.
— Блин, — пробормотал Малколм. — Должно быть, это было чертовски больно. Даже до того, как он начал задыхаться.
— Это еще не все. Прежде он вышил надпись. Вышил нитками у себя на лбу, ты представляешь? Он делал это перед зеркалом в туалете, поэтому она получилась зеркальной.
— И эта надпись…?
— «Прости меня, Джессика». Ну, та девка, которую он оперировал.
— Нет, — глухо возразил Малколм, — ту звали Дженнифер.
— Ну, значит, я перепутала, — легко согласилась Герти. — Я вечно путаю имена. Какая, на хрен, разница.
«Очень большая!» — ответил Малколм мысленно, но вслух лишь спросил:
— Он когда-нибудь прежде занимался вышиванием?
— Нет, разумеется! — фыркнула Герти. — Разве что учился шить хирургические швы. И уж тем более — не одной левой рукой. Поначалу, кажется, даже работники клиники не могли поверить, что он сделал с собой такое сам. Но — расследование показало, что никто другой это сделать не мог. Так мне сказали.
«Почему, интересно, столь скандальный случай не попал в газеты? — подумал Малколм и тут же сам себе ответил: — Ну конечно, врачебная тайна. Медицинская этика».
Он уже закончил с курицей и теперь бессмысленно держал ощипанную тушку за ногу.
— Давай сюда, — велела Герти. Она поставила на стол большую надтреснутую тарелку сомнительной чистоты, плюхнула на нее курицу и вновь вооружилась ножом, собираясь заняться потрошением.
— Я все равно думаю, что этот твой Гарсон виновен, — сказала она, вонзая нож в живот птицы. — Не знаю, как. Может, он подговорил ту сестру, чтобы она сама дала Эдвину иголку и нитки. Сунул ей деньги, как мне. Или он хотел проделать что-то подобное, но просто не успел. Во всяком случае, он желал Эдвину зла. Иначе он бы заехал ко мне сказать хоть пару слов соболезнований, ведь так?
— По крайней мере, он не стал требовать назад ту сотню, — усмехнулся Малколм.
— Вот-вот, — неожиданно согласилась Герти. — Потому что получил, что хотел.
Она помолчала, вытаскивая кровавую требуху, а затем спросила:
— Как он умер?
— Кто-то напугал его до смерти. В буквальном смысле. У него было слабое сердце, о чем он сам не знал, — ответил Малколм и чуть было не добавил ее же фразу: «Так мне сказали».
— Вот оно что, — усмехнулась Герти. — А ты-то ему кто? Друг?
— Нет, — сказал Малколм и вновь добавил, особо не кривя душой: — Он… заглядывался на мою девушку. Так что… я его не убивал, и не стал бы это делать, но я… не горюю о его смерти.
— Угу, — кивнула Герти, удовлетворенная таким объяснением.
— А кто-нибудь, кроме Карсона, приезжал сюда? Например, Ник Брант? Или, может, присылал письма?
— Нет, — качнула головой Герти, — этот твой Карсон, — она, наконец, произнесла фамилию правильно, — единственный, кто разыскал нас за все это время. Ну и ты вот теперь.
Не желая следующего закономерного вопроса: «А тебе-то что было нужно от Эдвина?» — Малколм предпочел сменить тему.
— А ваша мать…
— Умерла два года назад. Уже не в том заведении, куда ее устроил Эдвин — когда его деньги кончились, ее перевели… не на улицу, само собой, сейчас не XIX век, есть всякие социальные программы… Она уже, конечно, не знала, что с ним случилось… со всеми нами.
«Да, — подумал Малколм, глядя на сорокалетнюю женщину, выглядевшую, как старуха, — трудно поверить, как можно деградировать всего за несколько лет. Хотя, вероятно, пить и курить она начала еще раньше… но в последние годы это, похоже, стало основным ее занятием».
— Если надеешься напроситься на ужин, — пробурчала Герти, по-своему интерпретировав его взгляд, — то напрасно. Это моя последняя курица, и я не могу позволить себе кормить гостей.
— Нет-нет, — поспешно откликнулся Малколм и тут же почувствовал, что и в самом деле проголодался — с утра у него во рту не было ничего, кроме легкого самолетного завтрака. — Я поеду. Туалетом-то можно воспользоваться?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он уже был готов к тому, что она предложит ему сходить в кусты, «чтобы сэкономить воду», но Герти лишь указала окровавленной рукой на заднюю дверь:
— Туда и сразу налево.
Вернувшись через пару минут (вода и даже мыло, чтобы вымыть руки, оказались в наличии, но полотенце было настолько грязным, что пользоваться им Малколм не рискнул), он сообщил хозяйке:
— У тебя там, похоже, лампочка перегорела.
— Тебе что — окна мало? — тесная ванная и в самом деле освещалась маленьким окошком под потолком.
— Да нет, просто предупреждаю.
— Это не лампочка, — буркнула Герти. — Электричества нет во всем доме.
— Как так? — удивился Малколм. — Авария?
— Отключили. Я не плачу за него уже полгода.
— Но… как же можно жить без электричества? — растерялся юноша. Для него самого это было почти равносильно предложению жить без воздуха. Пусть даже у нее нет компьютера и интернета, но…
— Так, как наши предки жили веками, — отрезала Герти.
— Да, но… а как же холодильник? — он кивнул на громоздкий агрегат со скругленными углами за спиной хозяйки. Судя по дизайну, тот был заметно старше самого Малколма.
— Теперь это просто шкаф. На самом деле, он сдох еще раньше.
— Н-ну ладно… — Малколм направился к другой двери, собираясь навсегда покинуть эту вонючую дыру. — Там на дороге напротив твоего дома какое-то мертвое животное, — зачем-то сказал он.
— Знаю, — мрачно ответила Герти. — Это Цербер. Глупый пес. Здесь проезжает, наверное, не больше пары грузовиков за день, и надо же было ему погнаться за кроликом прямо под носом одного из них! Кролик, кстати, спасся. Хренов кролик, — она помолчала и добавила, не глядя на Малколма: — Тебе повезло, что это случилось сегодня утром. Цербер бы тебя порвал, как только ты перелез через ворота. Вообще-то я завела его именно для этого. После визита твоего Карсона.
— Так ты видела, как я… вошел?
— Нет, я была в курятнике. Только когда вернулась на кухню, увидела твою машину в окно. Но вряд ли ты мог попасть во двор другим способом.
— Ну ладно, — вновь произнес Малколм. — Хорошего дня.
Эта ритуальная прощальная фраза прозвучала явно издевательски — что, впрочем, его вполне устраивало. На пороге, однако, Малколм вновь обернулся, решив уточнить кое-что еще:
— Кстати, Герти, а у тебя самой не бывает кошмаров?
— Кошмаров? — усмехнулась она. — Вся моя жизнь — один затянувшийся кошмар.
Два часа спустя, уже без всякой спешки и без приключений, Малколм вернулся в Джексон. Вопреки его опасениям, он управился со своим делом в Миссисипи очень быстро, и, значит, ему предстояло торчать здесь еще больше суток в ожидании ночного рейса домой.
Малколм решил, что субботний вечер просидит в интернете в аэропорту и переночует в машине, а в воскресенье осмотрит какие-нибудь местные достопримечательности. В конце концов, когда еще он окажется в столице Миссисипи? Может быть, что и больше никогда.
Примостившись возле ближайшей розетки в зале ожидания, Малколм воткнул ноутбук и, дождавшись коннекта с аэродромным Wi-Fi, занялся тем, что не успел проделать накануне — сбором информации о Кевина Браунфилде. Оказалось, что секретарю братства и куратору Рика 23 года, то есть он не был тридцатилетним студентом и не мог знать ни Джессику, ни ее убийц.
Малколм убил несколько часов, чтобы проштудировать его блог от поздних записей к ранним вплоть до дня поступления Кевина в университет — Браунфилд оказался активным блогером; особенно внимательно, с просмотром не только личных постингов Кевина, но и комментариев, оставленных им на страницах его сетевых друзей, Малколм изучил два периода — с конца сентября по конец ноября 2013 (то есть с момента вступления Кевина в «Фи Дельта Омега», о чем он сам гордо писал, до смерти Карсона) и последние дни, когда Кевин узнал о самом Малколме. Само собой, в 2013 Браунфилд был лишь первокурсником-неофитом и не мог быть допущен ни к каким страшным тайнам братства — но как знать, что могли ему поручить старшие товарищи? Вдруг он каким-то образом все же причастен к гибели Карсона — допустим, не убивал его непосредственно, но предварительно следил за ним? А потом пришел в ужас, узнав, чем все кончилось, но ему сказали «держи рот на замке, теперь ты повязан как соучастник»… Хотя, очевидно — тут же возразил себе Малколм — для слежки за Карсоном было бы логичней использовать парня, учившегося вместе с ним, а не с другого факультета. А лучше всего, конечно — соседа по комнате. Соседом Браунфилда был не Карсон, а некий Чен Вон.
