— Это тебе в силу возраста его задачи видятся вот так? Или ты вообще не понимаешь, о чем он?
— Дмитрий Юрьевич, а вот книги, которые вы написали, к какому жанру отнесете?
— Комментсы с начала не пробовал читать?
— Назвать всех фантастов «опущенными» — это то же самое, что плюнуть себе в лицо.
— То есть ты не понимаешь, что таковыми их считают Настоящие Писатели, а не критик Топоров?
— Дим Юрич, если не сложно, ответь на два конкретных вопроса. 1. Что именно не нравится у Тарантино (у него немного фильмов вроде)?
— Решительно: «Джеки Браун», «Доказательство смерти». Так себе: «Убить Билла», «Криминальное чтиво». Добротный: «Бешеные псы».
— 2. Тезис: «Тарантино — ебанько». Поделись мнением, почему?
— [С недоумением.] Потому что ебанько. Откуда я знаю почему?
— В заметке все скучно, предсказуемо. Представляется старый мудак, воняющий мочой, готовый за бабло суетливо и ловко слепить любую мерзость.
— А вот я из какой кормушки жру?
— Видимо, у Топорова личная неприязнь к Стругацким.
— Даже кушать не может, такую неприязнь испытывает. А то, что книжки говно, — это дело десятое.
— Боюсь показаться тупым, но… Хотя нет, не боюсь — мне всего 22. Но, с моей точки зрения, Топоров не обосрал фантастов, а только подчеркнул отношение в литературной среде к ним.
— Понимают отчего-то не все.
— То есть уверенно полагаю, что понять из статьи то, что «что таковыми их считают Настоящие Писатели, а не критик Топоров», люди, не знающие товарища лично, не способны.
— Странно. Там вроде понятно про это написано.
— Дмитрий Юрьевич, а какой контингент наблюдался во время ПЕАРовских «встреч с прекрасным»?
— Моих? Есть фотки, погляди.
— Ну и как Настоящие Пейсатели? Советы давали или по плечу похлопывали?!
— [Думает.] Я мало кого знаю, в тусовки не вхож. С Сергеем Лукьяненко здоровался за руку, советов не слышал. С Яной Зорич дружу дружбу, она меня тоже не бьет.
— Справедливости ради надо сказать, что и Никитин, и Головачев начинали хорошо…
— Блин, ребята, прекратите. Я тоже книжки издаю, но при этом писателем себя могу назвать только в целях глумежа.
— «Странно. Там вроде понятно про это написано». Блин, почувствовал себя тупы-ы-ым.
— Да ты с самого начала отжигаешь, камрад, будучи неспособным прочитать.
— Но перечитывание не помогает, значит, это либо в статье что-то не так, либо в голове какой-то переклин.
— Поразительно. Вот написано: «Потому что быть фантастом („говнофантастом" — как, не церемонясь, выражаются в Сети) в нашей литературе считается не столько предосудительным, сколько позорным». Это следует понимать так: критик Топоров не называет фантастов говнофантастами и не полагает бытие фантастом позорным. Так — понятно?
— Тут и у других вроде та же проблема, так что очень надеюсь, что дело в статье.
— Кушайте таблетки, например церебрализин.
— Небольшой оффтоп: раньше на сайте были выложены переводы, а теперь ссылки на них пропали. Почему?
— Все малолетние долбоебы очень сильно переживали, что я с этого получаю деньги. Потому ссылок на них больше нет, ищи в других местах.
— Где теперь можно скачать?
— Зачем тебе переводы? Смотри оригиналы.
— Создается впечатление, что некоторая масса читателе данного блога не совсем верно восприняла месседж данной статьи — как призыв к массовому обливанию говном всех «говнофантастов», еще одна часть восприняла статью как самое обливание «говнофантастов» говном и яро бросилась их защищать…
— Дети переживают, что кумиры оказываются говном. При этом дети за острыми переживаниями даже не могут понять, что критик Топоров их говном не называет.
— И тем и другим рекомендую перечитать статью еще раз, желательно не по диагонали…
— Это еще зачем? Им и так все понятно.
— Вы питаетесь, так сказать, плодами рук своих. Что вырастите — то ваше. Ну, я так считаю. И вы написанием заказных статей с критикой не живете. И Стругацкого ругаете не потому, что так начальство сказало, а потому, что не нравится. Это просто личное мнение. А тут нужного, своего автора хвалят, а ненужного — ругают. Заказ виден за километр. Будь там одна бессмысленная ругань — простительно и понятно. А так — противно. Притом что со многими утверждениями статьи я вынужден согласиться.
— Ты знаешь, мне об этом каждый день сообщают: какая я продажная тварь и как все мои заметки Известно Кем проплачены.
— Дмитрий, а если я напишу статью в духе: «В авторитетных кругах творчество Д. Пучкова и ему подобных принято считать говном, а их самих — опущенными»?
— Ты не будешь первым, камрад.
— Это будет выглядеть как комплимент в ваш адрес?
— Нет, это будет выглядеть как твоя статья.
— И вы не ответили, какая литература и авторы для вас являются «настоящими» и почему они не подходят под критерий «говно»?
— Поделись, камрад: я обязан отвечать?
— Да не обязаны, конечно. Просто мне было интересно услышать ваше мнение. Я, к сожалению, в настоящее время читаю мало, по сравнению с тем, как читал в подростковом возрасте. Но в основном то, что попадается из российских авторов, более чем на «говно» и «интеллигентские сопли» не тянет. Исключение составляют для меня только книги нескольких авторов-фантастов, главным образом Лукьяненко.
— Мне лет много, камрад. Предмет разговора — фантастика и говнофантастика — мне давно не интересен. В молодости читал с удовольствием, потом охладел. По произведениям, указанным в заметке, ничего сказать не могу — не читал. Произведения критика Топорова читаю с интересом.
— А кто, простите, такой Виктор Топоров?
— Твое незнание говорит только о том, что ты понятия не имеешь о так называемой литературной критике. Соответственно, предмет литературы тебе не знаком как таковой. Что, понятно, никак не мешает «иметь мнение».
— Есть что-то еще про этого Топорова? Он вообще кто? Жюль Верн, Клиффорд Саймак, Роджер Желязны, Филлип Фармер — все «опущенные»? По-моему, это отличный гон.
— Сынок, ты дурак? Или ты заметку не смог прочитать?
— Если, по-твоему, все творчество Стругацких — говно, то возникает вопрос: а что тогда не говно?
— Зема. Ну ты хоть прочитай заметку, прежде чем хуйню нести. Потом прочитай фамилию автора заметки: его фамилия Топоров, а не Пучков. После этого не надо задавать мне мудацкие вопросы.
ГАРРИ ГАРРИСОН НА ЛИНИИ
23.05.2008
Отличный детский писатель, автор мегапроизведения «Неукротимая планета», на линии:
— Сейчас в фантастике наблюдается странная ситуация, когда популярные на всем протяжении XX века жанры — science fiction, космическая опера — вытесняются более легкими жанрами, в частности фэнтези. Как вы думаете, с чем это связано? Может быть, здесь кроется какое-то разочарование итогами научного прогресса? Ведь если еще 20–30 лет тому назад освоение космоса казалось делом ближайшего будущего, то теперь совершенно очевидно — никаких полетов к другим галактикам на нашем веку уже не будет.
— Не могу согласиться с тем, что научная фантастика вымирает как жанр. Тут скорее общая тенденция: люди на Западе перестают читать книги. Россия — единственная страна, где все еще читают. Например, 30 лет назад мои книги продавались в Америке пачками, а в СССР их знали довольно слабо. Но сейчас ситуация изменилась: за тот же самый период времени, когда в США худо-бедно продается одна моя книга, а в Великобритании в лучшем случае две с половиной, в России продается десять. Американцы почти совсем перестали читать: книгу вытеснили телевидение, кино, Интернет. Та же ситуация наблюдается, например, в Японии, где молодежь в основном смотрит мангу, разнообразные фэнтезийные сериалы, а книги уже не в чести. Но русские — действительно самый читающий в мире народ: у вас в стране мне доводилось встречать, например, продавщиц в продуктовых магазинах, которые хорошо разбираются в фантастике. Вот почему для литератора-фантаста Россия становится все более мощным полюсом притяжения.
— Вы затронули проблему культурного регресса. Проблема для наших соотечественников тем более болезненная, что в советской фантастике будущее предписывалось рисовать в радужных цветах. Мы все получили эту прививку марксистского исторического материализма, привыкли считать, что завтра будет лучше, чем сегодня. Жанр антиутопии в СССР был под негласным запретом. Но в ваших произведениях, как и в американской фантастике в целом, будущее обычно рисуется точно таким же жестоким и несправедливым, как и настоящее. Вы не верите в то, что человек с ходом истории способен сделаться лучше?
