Вскоре они почти догнали носилки — до тех оставалось шагов десять. Справа в толпе маячила высокая фигура Космы. Тот пытался обогнуть Магна и Зири, которые перегородили ему путь. Внезапно толпа подалась назад, и Веспасиан увидел над головами людей фасции с привязанными к ним топориками. Это к носилкам направлялись двенадцать ликторов.
— Это Азиатик, — доложил он, когда те окружили паланкин.
— Отлично. Мы не будем подходить слишком близко, — ответил Палл.
Между тем большая часть толпы вновь пришла в движение. Люди двинулись дальше, равнодушно шагая мимо официального кордона. В праздничный день их не интересовало, что привело на площадь старшего консула.
— Проконсул Поппей! — воскликнул Азиатик, стараясь перекричать гул голосов. — Как удачно я тебя встретил, — он подошёл к носилкам и подождал ответа. Того не последовало. — Поппей? — повторил он несколько мгновений спустя. Не получив ответа во второй раз, он заглянул внутрь. — Поппей?
— Пропустите меня, это мой хозяин, — крикнул Косма, расталкивая ликторов.
Азиатик сунул руку внутрь и тотчас выдернул её наружу.
— О боги! Проконсул мёртв! — воскликнул Азиатик, отдёргивая в сторону занавески.
Поппей лежал в той же позе, в какой они оставили его: положив голову на фальшивый ларец Капеллы.
Те из прохожих, что были ближе всего к носилкам, громко ахнули. Затем начали подтягиваться любопытные. Носильщики в ужасе уставились на мёртвого хозяина. К ним подбежал Косма.
— Хозяин! Хозяин!
— Похоже, он мёртв, — сообщил ему Азиатик.
— Но как такое может быть? Ещё час назад он был жив!
— Зато теперь мёртв. Взгляни сам.
Косма приподнял Поппею подбородок и тотчас в ужасе отпустил.
— Но я клянусь, что когда мы вышли из дома Клавдия, он был жив. Я видел, как он сел в носилки. Он отправил меня за палкой, которую забыл в саду. — В доказательство истинности своих слов, Косма помахал перед носом Азиатика злосчастной палкой. — Наверно, он умер по дороге сюда!
Веспасиан и Корбулон посмотрели на Палла. Тот довольно улыбнулся.
— Кто ты? — спросил у Космы Азиатик.
— Моё имя Косма. Я секретарь Поппея.
— А это что? — Азиатик указал на ларец.
— Так кое-какие бумаги моего хозяина.
— Дай взглянуть.
Косма снял с шеи ключи и открыл ларец. Азиатик вынул пару свитков и, быстро пробежав глазами, фыркнул:
— Здесь нет ничего такого, что могло бы его убить.
Косма заглянул внутрь и согласно кивнул.
— Думаю, тебе стоит бежать к нему в дом и передать домашним, чтобы те как можно скорее явились сюда и с почестями доставили тело домой. Нехорошо, если такого великого человека доставят к крыльцу на носилках.
Косма в растерянности посмотрел на консула, затем на мёртвого Поппея, затем снова на консула, явно не зная, что ему делать.
— Давай, пошевеливайся! — гаркнул на него Азиатик. — Я останусь здесь, рядом с телом.
— Да-да, консул, спасибо тебе.
— И захвати с собой этот ларец.
— Да, консул! — Косма быстро захлопнул крышку и замкнул замки.
— Беги!
Несчастный секретарь схватил ларец, положил на него сверху палку и бросился прочь.
— Он никогда в жизни больше не поверит собственным глазам, — улыбнулся Веспасиан.
— Боюсь, у него почти не осталось времени, чтобы проверить своё зрение, — заметил Палл, кивнув кому-то в дальнем конце толпы.
Проследив за его взглядом, Веспасиан увидел Феликса, эту юную версию Палла. Кивнув старшему брату, юноша похлопал висящий на поясе нож, отделился от толпы и двинулся следом за Космой.
— Думаю, консул прекрасно сыграл свою роль, — произнёс Палл, когда они шагали прочь от Форума, который теперь гудел, как улей, взбудораженный смертью Поппея. — К тому же многие слышали, как Косма клялся, что видел Поппея живым, когда тот выходил из дома Клавдия. Моя хозяйка будет в восторге.
— А мне Коему жаль, — произнёс Веспасиан. — Я бы оставил его в живых.
— Косма умер? Когда? — нахмурил брови Корбулон.
— Думаю, что сейчас, — сообщил ему Палл. — Мой брат проследит, чтобы тело не нашли. Пусть люди подумают, что нечестный секретарь воспользовался ситуацией и сбежал с договорами о покупке земли. Даже если Макрон заподозрит неладное, он ничего не сможет доказать, ибо в этом случае ему придётся признаться, что он знал про египетские поместья. А он этого никогда не сделает.
— То есть Клавдий положил себе в карман четырнадцать с половиной миллионов денариев? — кисло спросил Веспасиан.
— Я бы предпочёл, чтобы это сделал Макрон.
— Неужели, Палл? По-моему, Поппей мудро высказался про наследование пурпура, если бы Макрон стал императором.
— Верно, — согласился Корбулон. — Кстати, он сказал почти то же самое, что и ты на Капри. И чем больше я о них думаю, тем больше нахожу в этих словах правоты. Рим не может существовать дальше, когда в пурпур рядятся безумцы, лишь потому, что они — потомки великого Цезаря.
— Боюсь, что это идеализм, — заявил Палл. — У аристократии есть все причины ненавидеть династию Юлиев-Клавдиев. Ведь сколько представителей лучших семейств Рима погибло, когда они пришли к власти, и погибнет ещё больше, так как они никогда эту власть не выпустят. Увы, армия и плебс на их стороне, ибо ценят стабильность. Стабильность же для них — это одна правящая династия. Люди хотят точно знать, на чью щедрость они могут рассчитывать, чей хлеб они будут есть, чьим играм рукоплескать на арене. Лишь когда на троне появится череда дурных императоров, что скажется и на их собственном благоденствии, они задумаются об иных принципах наследования высшей власти в империи.
— Довольно печальная точка зрения.
— О нет, особенно когда служишь правящему семейству.
«В этом-то и вся проблема, — подумал Веспасиан, пока они под рёв толпы в Большом Цирке взбирались на Палатин. — Слишком много людей, в той или иной мере наделённых властью, — таких как Палл, Азиатик, Нарцисс, преторианская гвардия, дядя Гай, большинство сенаторов, — чьё благоденствие зависит от благосклонности к ним Юлиев-Клавдиев. Их пугает сама мысль об изменениях, ибо все они связаны между собой круговой порукой. Любые разговоры про высокие идеалы тотчас смолкали, как только речь заходила о том, чтобы пожертвовать ради смены режима хотя бы частью своих богатств, не говоря уже о том, чтобы потерять всё. Увы, такова человеческая природа, и с ней ничего не поделаешь».
С такими невесёлыми думами Веспасиан шагал вверх по холму к дому Антонии. Похоже, впереди его ждёт всё та же продажная жизнь: по мере возможности он будет поступать во благо себе, служа тем, в чьих руках власть. Нет, не об этом он мечтал, когда приехал в Рим. «С другой стороны, — с грустью подумал он, — успехи налицо — я уже замарал себя убийством».
Антония оставила им записку, в которой просила подождать, пока она не закончит с одним делом. Палл проводил Веспасиана и Корбулона в зал, где, к его великому удивлению, попивая вино, уже сидели дядя Гай и Сабин. Правда, вид у обоих был не слишком весёлый, и оба успели покрыться испариной на полуденном солнце.
На столе стояли четыре пустых кубка.
— Оставляю вас одних, господа, я должен отчитаться перед хозяйкой, — сказал Палл. — Полагаю, она сейчас решает один очень важный вопрос. Если у вас закончится вино, дайте знать. — С этими словами он направился к чёрной лакированной двери в дальнем конце зала, что вела в личные покои Антонии.
— Ирод Агриппа? — спросил Веспасиан, когда они с Корбулоном сели за стол.
— Он самый, — кисло отозвался Сабин. — Прибыл незадолго до вас.
— Антония согласилась вам помочь? — спросил Веспасиан, наливая в два кубка вина и протягивая один Корбулону.
— Да, хотя и без особой радости. Ибо это значит, что ей придётся каким-то образом обезвредить Ирода. Она не может пригрозить ему конфискацией его запасов, ибо в этом случае он может вывести на чистую воду её саму. Ирод знает, что я здесь. Антония нарочно дала ему увидеть меня, когда он пришёл.
