На этот раз сконфузился Веспасиан.
— Нет. Ты прав, я должен уделять ему больше внимания.
— Ему, по идее, уже семнадцать, и он вступает в жизнь. Так что, брат, мы оба с тобой в долгу перед Петом. Поэтому избавь меня от своих нравоучений. Я расплачусь за дом, как только получу деньги.
— А я присмотрю за юным Луцием. В любом случае в прошлом году ты неплохо заработал, будучи претором. В этом году ты заработаешь наверняка ещё больше как наместник. Вифиния — провинция богатая, далеко не худшее место для наместничества.
— Но и не лучшее. Но ты прав. В следующем году денег у меня прибавится.
— Господин! Господин!
Братья обернулись на крик. Вверх по холму к ним торопливо поднимался Магн.
— Вы слышали? — крикнул Магн, отталкивая двух рабов, тащивших тяжёлую деревянную балку. — Об этом уже говорит весь город.
— Ты о том, что мой брат временно снял запрет на въезд в город подвод в светлое время дня, с целью доставки строительных материалов на Авентин? — ответил Сабин. — Если же этого что-то другое, то нет, не слышали.
— Час назад твой шурин Клемент принёс известие с Капри. Тиберий умер.
— Умер? Когда? — растерялся Веспасиан.
— Вчера. Форум полон народа. Люди требуют, чтобы тело привезли в Рим. Они хотят сбросить его в Тибр.
— Скажи, он назвал Клавдия своим преемником?
— Завещание ещё не оглашали, но похоже, императорский перстень на пальце у Калигулы и он уже провозгласил себя императором и отправил Макрона зачитать Сенату завещание Тиберия. Похоже, Клемент на пару часов опоздал.
Веспасиан с тревогой посмотрел на брата.
— Проклятье! Антонии это явно не понравится. Думаю, нам срочно нужно к ней. Хотелось бы знать, что она собирается предпринять.
— А что она может сделать? Ничего. Если императорский перстень у Калигулы, а Макрон со своей преторианской гвардией займёт его сторону, значит, Калигула — император. Точка. Нам же в данный момент разумнее позаботиться о себе. Давай поспешим в Сенат. Ты же не хочешь, чтобы из всех сенаторов только мы двое пропустили заседание, на котором Калигулу провозгласят императором?
* * * Когда братья, сопровождаемые Магном, подошли к Сенату, Клемент уже стоял рядом с лестницей. Со всех сторон, расталкивая обезумевшую толпу, к зданию спешили сенаторы. Как и братья, государственные мужи торопились засвидетельствовать лояльность новому режиму.
— Я надеялся застать вас здесь, — сказал Клемент, за руку поздоровавшись с братьями и кивнув Магну, после чего повёл их прочь от толпы.
Его худое, бледное лицо сегодня казалось ещё более осунувшимся.
— У тебя встревоженный вид, Клемент, — заметил Сабин.
— Ещё бы! Нам всем есть из-за чего тревожиться. Империю прибрал к рукам безумец.
— Это как понимать — «прибрал к рукам»?
— Калигула убил Тиберия. Они с Макроном задушили его. В этом я нисколько не сомневаюсь. Вскоре после того, как они вышли из комнаты Тиберия, чтобы объявить о его кончине, я увидел тело. Лицо покойного было синим, язык распух и вывалился изо рта. Безусловно, Тиберий уже и без того уже давно был одной ногой в могиле, однако успел изменить завещание.
— В пользу Клавдия?
— Откуда мне знать? Его ещё не огласили. Знаю лишь то, что Тиберий позвал меня к себе и велел послать за его секретарём, чтобы тот принёс завещание. Когда же секретарь, внеся изменения, вышел со свитком из комнаты, Калигула и Макрон выхватили его у него из рук, чтобы прочесть. Затем они вдвоём вошли к Тиберию в спальню, а когда вышли, объявили, что тот умер. У Калигулы на пальце был перстень, и гвардейцы-германцы приветствовали его как цезаря. Секретарь, разумеется, обвинил Калигулу и Макрона в убийстве Тиберия. И тогда Калигула отдал свой первый приказ в качестве императора: отрезать бедняге язык и распять.
Сабин пожал плечами.
— Значит, Калигула — император. К этому всё шло, раз Тиберий сохранил ему жизнь, что бы там ни пыталась предпринимать Антония. По крайней мере, мы знаем его, и он знает нас, даже если знакомство состоялось уже давно. Думаю, нам обоим это только на пользу. Да и тебе тоже, Клемент. Как-никак, ты трибун его личной гвардии.
— Будь он в своём уме, ты был бы прав. Он же безумен. Вы оба не видели его в течение последних шести лет. Я же был с ним всё это время на этом безумном острове. На моих глазах он превратился в такого же похотливого извращенца, как и Тиберий — но извращенца, полного сил. Он похотлив и ненасытен, а потому готов до бесконечности предаваться самым низменным утехам.
Тиберий нарочно совращал его. Я не раз слышал, как покойный шутил, что он-де взрастил аспида на груди у Рима. Тиберий учил его, что безграничная власть даёт безграничные возможности для удовлетворения самых низменных желаний. Калигула хорошо усвоил этот урок. Сдерживало его лишь одно: понимание того, что сам он — в полной власти у Тиберия, и тот по первому же своему капризу может его убить. Ведь сколько раз на его же глазах такое случалось с другими. Так что он — тоже раб. И вот теперь Тиберия нет, и Калигула — хозяин положения. Помяните моё слово: худшего хозяина не было и не будет.
— В таком случае будет разумно, если новый хозяин не заметит нас, — сказал Веспасиан.
Зная Калигулу, он опасался, что Клемент прав.
— Боюсь, что уже поздно. Он жаждет встречи с вами. Он велел передать вам, что хотя не видел вас вот уже шесть лет, он по-прежнему считает вас друзьями. Теперь же, став императором, он может вернуться в Рим, чтобы вам всем вместе — он так и сказал — хорошенько повеселиться.
— Боюсь, моё представление о веселье несколько отличается от представлений Калигулы, — отозвался Сабин. — Тогда мне показалось, что в так называемом веселье участвовали его сёстры.
— О, дело часто обходится и без них. Меня же больше беспокоит то, что он, похоже, задумал сделать участницей мою сестру. Я уже на всякий случай отослал свою жену Юлию вместе с детьми в моё поместье в Пизауруме. В последние несколько месяцев он прожужжал мне все уши, что ему больно думать о том, что такая красавица, как Клементина, лишена возможности изведать силу его неукротимого члена. И это он говорил мне, её брату!
Сабин, как и следовало ожидать, нахмурился.
— В таком случае ей с детьми лучше уехать из Рима. Я же завтра рано утром, ещё до приезда Калигулы, отбуду в Вифинию.
— Уезжай прямо сейчас, мой друг. Не ходи в Сенат. Твоё присутствие там будет замечено, и Калигула узнает, что ты уехал, не дождавшись его. Я скажу ему, что ты отбыл два дня назад, и потому никак не мог знать о столь важном известии. Будем надеяться, что он поверит. Тем более что порт Брундизия заработал вновь.
Сабин крепко пожал Клементу руку.
— Спасибо тебе, мой друг.
— Оставайся там как можно дольше. Начни войну или что-то в этом роде. Безумие Калигулы с каждым днём будет лишь усугубляться. Уж поверь мне.
— Верю, — сказал Сабин и повернулся к Веспасиану. — Если я не застану дома дядю Гая, попрощайся с ним и от моего имени, поблагодари его за гостеприимство, какое он оказывал нам последние полгода после пожара.
— Непременно. Не переживай, я пришлю тебе всё, что только тебе понадобится, — пообещал Веспасиан. — А теперь ступай.
— Четверо моих братишек проводят тебя до Брундизия, — предложил Магн. — Они будут готовы уже через час.
— Спасибо, Магн, и тебе тоже, брат, — сказал Сабин и повернулся, чтобы уйти. — Желаю удачи с нашим другом.
— Всё будет хорошо! — крикнул Веспасиан вслед ему.
— Верно, всё будет хорошо, — согласился Клемент. — Если ты будешь употреблять Калигулу всякий раз, когда он тебе прикажет. Как это вынужден делать я. Порой до изнеможения.
— Что? Ты? Клемент, ты, должно быть, шутишь!
— Увы, не шучу. Более того, скажу, что это ещё не самая неприятная из обязанностей, какие я вынужден выполнять. Твоя же беда в том, что Клементина — не единственная, кого Калигула, став императором, вознамерился затащить к себе в постель. Вот увидишь, он наплюёт на запрет Антонии не трогать Ценис.
