дома.
— Нет-нет, Александр, не пугайте меня, прошу вас.
— Ничуть не пугаю вас, милая, но посчитал своим долгом сообщить, что приобрести новое платье, столь вами желаемое, просто не на что, к моему глубочайшему огорчению.
— Но... неужели нет возможности что-нибудь сделать? — нерешительно уточняла супруга.
— Надежд очень мало, скажу вам честно. Доходов из деревни не предвидится, да и те все расписаны. Жалование моё в залоге... Впрочем, если бы кто-то купил у меня стихи...
— Верно! — Наталья радовалась так, словно проблема уже решена. — Вы ведь пишете стихи!
— Иногда, — подтверждал муж.
— И вас всё время обманывают эти лавочники! — горячо продолжала супруга.
— Обманывают?
— Ну да. Как же ещё? Они вам платят значительно меньше, чем ваши стихи стоят!
— Вот как.
— Да. Напомните мне, пожалуйста, как зовут и адрес этого... этого... ну, кто их покупает.
— Смирдина?
— Да, верно. Никак не могу запомнить.
— Кхм. А зачем он вам?
— Как это — зачем? Я напишу немедленно этому Смирдину, чтобы не смел обманывать моего мужа. Это неприлично, в конце концов. А ещё лучше — напишите ему вы. Когда же он придёт, отправьте его ко мне.
— К вам? — смеялся Пушкин. — Но что вы собираетесь делать? Я не могу допустить, чтобы вы, моя дорогая, унизились до уговоров.
— Уговоров? — в свою очередь удивлялась Наталья столь глупому предположению от умного в её понимании человека. — Я просто не отдам ваше стихотворение, или что вы там ещё напишете, пока этот... этот человек не даст настоящую цену!
И удивительное дело — несчастный Смирдин, никак не планировавший отдавать ничего сверх обычной цены, безропотно выкладывал золото, пятился и уходил, радуясь, что ещё дёшево отделался от «такой дамы».
Все оставались довольны: Наталья примеряла желаемое ею платье, Пушкин хохотал, Смирдин заносил в актив прелестную историю, да и стихотворение он всё же получал.
Таким образом можно понять, что Пушкины жили душа в душу — хоть в это многие и не верили, по привычке ища изъяны в чужой семье, но дальше пустого злопыхания зайти не смели. С одной стороны, домашнее счастье защищала горячность поэта, который готов был испепелить любого посягнувшего, с другой — весёлая жизнерадостность Натальи позволяла не обращать внимания на пустяки.
Мужа она уважала. Во многом это стало причиной того, что появление супруга с кучей денег из не предвещавшей доходов поездки не вызвало удивления. Демонстрация Степана, представленного новым управляющим, тем более. Чему же было удивляться, когда с детства она только и слышала о том, что львиная часть проблем связана именно со сложностью найти хорошего управляющего? Так говорили отец, дед, мать, дядя — да практически все знакомые, время от времени испытывающие затруднения, утверждали, как всё было бы хорошо, кабы нашёлся славный управляющий! Не ворующий, честный, не знающий слова «нет» и непьющий. Увы, таковых не находилось, и потому все были вынуждены лезть в долги, подчас неподъёмные. Но почва была удобрена, и со слов мужа Наталье удалось понять — он совершил чудо и разыскал такого человека. Испытав Степана лично, дабы не тревожить супруга по пустякам, Наталья убедилась в верности вывода. Управляющий всегда был трезв, прилично одет и честен, так как не врал о том, что чего-то нельзя.
О пожаре в Зимнем Наталья узнала от Долли, заехавшей к подруге поделиться пылающей новостью. Пушкина расстроилась было, но вспомнив, сколько ещё в Петербурге мест для балов, вернулась в хорошее расположение духа. Тем более подруга предложила не скучать, а поехать навестить ещё кого-нибудь, пока в её салоне (у Долли, как и у её матери, были салоны, находящиеся в одном доме, что многим казалось весьма удобным) проводят «косметический ремонт». Выражение было новым, модным, иностранным, и графиня щеголяла им направо и налево.
— Нужно сообщить мужу, — Наталья вдруг подумала, что пожар может быть тому интересен и он по такому случаю даже что-нибудь напишет.
— Ты идеальная жена, — попеняла ей подруга, — но пускай. Куда же ехать?
Александр говорил, что удержал за собой старую квартиру, где поселил управляющего, в связи с чем и саму квартиру перекрестил в «контору» — там и собирался провести весь день, «погружаясь в дела». Не очень далеко (в великосветском Петербурге той поры всё было недалеко), но выезд есть выезд, пусть даже в подобное место. Отправив вперёд Никиту, чтобы предупредить, Наталья занялась туалетом и через какой-нибудь час была совершенно готова. Узнав, где находится эта «контора» и кто в ней живёт, Долли страшно развеселилась, на ходу сочиняя шутки — смущать этого мужика, странным образом ей запомнившегося. К сожалению, Никита смог выполнить распоряжение не полностью, совершенно забыв сообщить о грядущем визите, что привело в свою очередь к определённому замешательству благородных дам, обнаруживших явно не ту картину, что ожидали.
— Мне представляется, Таша, что ваш слуга как-то странно выполняет твои указания. Никита — тебя ведь так зовут, кажется? — ты что тут устроил и где Александр?
— Что здесь происходит, Никита? — потребовала разъяснений Наталья. — Почему управляющий связан этими верёвками?
Никита оробел. «Барыню» побаивалась вся мужская часть прислуги, почему — сами не смогли бы ответить. Под напором же сразу двух блестящих дам прийти в смятение тем более было не трудно.
— Дык это... барин... сказал тут. Аспида. Вот.
— Что — вот? Какого ещё аспида? Степана, что ли? — Наталья вообще соображала очень быстро. — И почему он аспид? Где Александр?
— Так ведь пожар, барыня. Дворец горит. Охранять надо, — Никита вспотел от натуги как после целого дня работы.
— А ты что молчишь, сокол ясный? — вмешалась Долли.
— Язык берегу, — отвечал сокол.
— Спину побереги. За что тебя так? Неужто напился как свинья и буянил?
— Нет, ваша светлость. Не буянил.
— Так в чём же дело? Кто тебя привязал? Этот? — Долли глянула на Никиту так, что бедняга съёжился.
— Нет, ваша светлость, не этот. Барин привязал.
— За что? Чем барину не угодил?
При виде раскрасневшейся красавицы к Степану вернулось хорошее настроение.
— Понимаете, ваша светлость, барин считает, что я английский шпион. А я совсем не английский шпион. Да и вовсе не шпион, если разобраться.
— Шпион? — недоумённо переспросила Наталья.
— Да, барыня. Английский, если я правильно понял. Возможны варианты.
— Ничего не понимаю. А ты, Долли?
