этот вкус ожидания.
— Тогда?
— Во-первых, уже послал кое-кого, чтоб переместил тех четверых счастливчиков куда подальше от трибунала. Во-вторых, фальсифицируем результаты анализов. Обычно я поверх кладу обманку, чтоб челюсть не отваливалась у лаборантов и прочих заинтересованных лиц. Маска показывает ложную норму. Отныне всегда вшивай их в заключительной части. То есть, на локации шумихи не будет, решат, что ошиблись.
— А как с хахалем моей дражайшей?
— Мочить не будем, даже не мечтай. Внюхивается в конъюгатов — пожалуйста. Любое исследование — добре.
— Птер, ты просто невозможный чувак.
— Просто природный. Ничего особенного.
— Получается, не так уж ты и отрицаешь свою гребаную натуру?
— Я слишком долго живу с этой натурой. Так что просто сидеть и охать стало ненатурально. Лучше изучить вдоль и поперёк. Айнар недавно сказал Далиле, что является носителем человеческих генов по моей линии. Обвинил, так сказать.
— Это правда?
— Конечно.
— Ты же говорил, что мало чего знаешь о своём прошлом и о себе в целом?
— Что-то знаю. Но не могу утверждать и бить в грудь этим утверждением. Вот ты знаешь, как зовут твоего отца. Если постараешься, и деда фамилию можешь разузнать.
— Я итак знаю.
— Молодцом. А я, как будто знаю себя лучше всех, но так не могу. Не могу сказать, как я по отчеству. И даже ностальгии во мне как таковой нет. Как я могу что-то стучать по столу с заявлением, словно эта истина в последней инстанции об моём существе?
— Извиняй.
— Да ничего. Именно, благодаря своей человеческой составляющей, у меня получается восстановить здоровье тому, кому того требуется.
— Как это?
— То, о чём мы упоминали выше, можно делать при помощи вирусов и иных технологий. Если расчёты будут добротными, эффекта, в принципе, можно добиться. И я также изучаю многие такие вопросы, и не раз создавал определённые методики, которые были после применены.
— И как?
— Наука. Она также неидеальна, как и всё в этом мире. Мы с Калитой постоянно трудимся над синтезом новых лекарств. Что-то — на ура, что-то — итак сойдёт.
— Ну вы филантропы.
— Никита умнее меня, и, возможно, опытнее. Если у меня опускаются руки, он знает, как воспрячь духом. Есть у него такая уникальная тяга к жизни вкупе с безграничным оптимизмом. Он — новатор и изобретатель, он же — перпетуум мобиле. Мне повезло, как мало кому другому — встретиться с ним. У нас особые отношения. Мы можем даже не разговаривать, всё понятно без слов. Речь — это просто как вид удовольствия. И Кузьма никогда не гнал на Далилу. Пусть она не такая, как мы. Он проявил великое уважение моим чувствам и моей семье.
— Да, Калитка, отличный паря. Я в свои годы старее его в сто раз.
— Дело не в возрасте. А в опыте. Он старше меня, потому что понятливее.
— А ты?
— Я предпочитаю использовать себя вместо другого материала. То, что я где-то человек, способствует сглаженной, аккуратной конъюгации, именно в области лечения.
— Что-то не почувствовал этой деликатности у твоего смешанного потомка, сорян.
— Цели и задачи, забыл? У Айнара одно в голове, оттого он свинтус в тыщу раз похуже тебя.
— А почему это вмешательство, вызывающее столь яркую реакцию, не отправляет в шок?
— Это и есть шок.
— С позитивным исходом.
— Тут очень тонкий момент: настройка.
Агний вновь всмотрелся в Арсена внимательным прозрачным взглядом.
— Я изумлён. Каким образом ты попал на нужную волну, находясь в не самом лучшем настроении в разлуке с любимой и после того подлого случая с моим сыном?
— Ну. Я, как бы, дрых. И вообще томат.
— Когда я собираюсь вступить в такое ответственное мероприятие, я становлюсь не я. Это не тот твой гребаный Хрисандель, дьявольское отродье. Ни коим. Надо очиститься. Помнишь, когда учил тебя проходить по каналам? Надо быть чистым. И с очень большим процентом уверенности. Пятьдесят плюс один. Больше — лучше. Да, ты я вижу, смеёшься, что второй такой ходячий комплекс не отыскать во всём белом свете. Не отрицаю. Что правда, то правда. Но это ведь касается не одного меня. Надо стать желанием жажды жизни и при этом быть просто по-идиотски уверенным в благополучном исходе. Аэл вдохновила тебя, но ты чисто молоток!
— Ещё бы я осознавал это. Так, сказка, как будто.
Хрисанф начертил на коричневой от ржавчины стене корабля две линии рядом друг с другом.
— Вот сплошная. Это воображаемый потолок, граница. Та, о которой говорят, выше головы не прыгнешь. Норма — находиться под ней. Иногда я заглядываю за эту рамку, частично из-за этих своих способностей. Туда же высунулся и ты: чуток, носопырками. Эта черта имеет власть над человеком. И принято думать, что за ней ничего нет. Кроме смерти, например. Выход за этот горизонт наоборот помогает мне победить, пусть совсем чуточку, судьбу. Не буду агитировать. Это просто моя точка зрения. Это очень щепетильно. Поймёшь потом. Не секрет мироздания, а, как бы, ключ к самому себе.
Арс чесал макушку пятерней. Скорее, созерцал акт вдохновения своего босса.
— Унн.
— Этот пунктир — крыша Далилы. Она может летать туда-сюда на творчестве. У неё нет конкретной герметизации. Вот, видишь, клапаны повсюду. И также она не видит разницы, то есть той чёткой границы, которую визуализируют другие, между мирами. Это и плохо, и хорошо, и никак. Просто нам приходится прикладывать больше усилия, чтобы понимать друг друга: мы слишком разные.
Кирсанов нарисовал выше этих линий что-то вроде геометричных еловых птичек.
— А это что за хрень?
— Это Аэлита. Все стены и преграды раздвигаются перед ней или сами, или под мощнейшим натиском. И мы где-то там, внизу, как букашки-таракашки.
— Да ладно. Моя чипололло очень даже домовитая и нежная.
— Конечно. Как и моя красавица — дурёха, а не гений. Золотарева б тоже до ста лет продавала кофе и бублики. Но вы, многоуважаемый, внушили ей, что она способна на большее. От этого сейчас все её проблемы.
Глава 39
Перед Агнием на столике расположилась пара пинеток не совсем одинакового размера. Причём одна обувка сколь угодна растягивалась, а другая была так туго связана, хоть гвозди вбивай.
Белошвеечка моя, искусница фриволите.
Хрисанф взял ботиночки и поднёс к окну, словно разглядывая нюансы микросхемы.
— Пожалуй, один сапожок может носить брат новорождённой. Думаю, двулетнему налезет. А что, экономично.
Далила с экспрессией воткнула крючок в остатки пряжи.
— Я не буду переделывать!
— И не надо.
— Айка! Может, ты свяжешь, а? У тебя это не займёт больше тридцати минут. А я приготовлю тебе кофе из пакетика.
— Ни за
