— Меня выкинули из СЕПО с «волчьим билетом». Еще несколько лет я делал временами для Гуниллы мелкую работенку. А потом снова сел в дерьмо. — Андерс прожевал кусок пиццы. — У нас сбилась компания, желающая по-быстрому срубить денег. Мы начали вкалывать допинг лошадям на ипподроме… И тут все пошло к чертям — две коняги откинули копыта, а когда пришли проверяющие, меня взяли с поличным — я стоял со шприцем в руке. — Он рассмеялся, вспоминая этот эпизод. — Гунилла снова меня выручила. Дело было дрянь, но она всегда помогала мне выкручиваться, когда я попадал в переделку… так что я перед ней в долгу, сам понимаешь.
Хассе допил свое пиво — на верхней губе у него повисла пена, когда он отставил свой бокал.
— Ты что-то такое говорил в машине… что нам надо держаться вместе.
Андерс положил в рот кусок, пожал плечами:
— Да нет, ничего особенного.
— Да нет же, рассказывай, — настаивал Берглунд.
Андерс покачал головой:
— Это не суть важно.
— Ну так валяй!
Андерс задумался, прожевал кусок пиццы. Затем допил свое пиво и бросил взгляд через плечо:
— Было у нас одно расследование, которое вели Гунилла и Эрик, а я был на подхвате. Мы чуть не засадили за решетку Зденко — сам знаешь, король ипподромов. Крупный гангстер, обосновавшийся в Мальмё. И была у него девчонка — шведка, совершенно пустоголовая блондинка. Из Алингсоса, двадцати восьми лет от роду. Патриция… фамилию не помню.
Андерс сбился с мысли, но потом снова взял себя в руки.
— Гунилла еще на раннем этапе посадила ее на крючок — что-то у нее на эту девчонку было, я уж точно не знаю, что именно. Мы завербовали ее, но нам это мало что давало. Внезапно она исчезла. Зденко ускользнул. Позднее его в Мальмё же и застрелили.
— А что с ней стало?
— Не знаю. Пропала… нет ее.
— В смысле?
Андерс поковырял ножом свою пиццу.
— Я же говорю — пропала. Заявлена в розыск. Нет — и всё.
— Она умерла?
Аск положил в рот кусок пиццы, посмотрел на Хассе, дожевал, пожал плечами.
— Как вам удалось избежать неприятностей?
— Это оказалось несложно. Мы просто-напросто уничтожили все материалы, которые были у нас на нее, словно мы никогда ею не занимались. Гунилла так и работает. Она всегда так поступает — просто использует людей. Для нее это самое естественное дело — привлечь тех, кто ей нужен, даже против их воли. — Он поднял глаза. — И держать непосвященных в стороне — именно потому ей удается почти все, что она затевает.
— Каким образом?
— Каким образом? Вот я сейчас сижу здесь — предатель из СЕПО, убийца лошадей. И ты — жалкий патрульный с резкими перепадами настроения. Хватит такого перечисления?
— Как ей удалось сговориться с блондинкой Зденко? — спросил Хассе.
— Не знаю. Думаю, пообещала ей что-нибудь — или чем-то пригрозила.
— Как с нашей медсестрой?
— Нет, не совсем… Тут было что-то другое — я так и не знаю, что именно. Но, как бы там ни было, вся эта история осталась в прошлом.
На заднем плане алкаши бурно обсуждали вопрос о Палестине.
— В тот раз нам удалось вывернуться, — продолжал Андерс.
— Ты имеешь в виду, что…
Андерс запил пиццу пивом.
— Я имею в виду то, что уже говорил раньше, — мы должны держать ситуацию под контролем. Все может выгореть, а может полететь к чертям — у нас должен быть запасной выход на случай неприятностей.
— Неприятности! Что за дурацкое выражение!
— Сейчас она рискует, и по-крупному.
— Мне кажется, у нее все под контролем, — проговорил Хассе, откинувшись на стуле и проводя языком по зубам.
Андерс пожал плечами:
— Само собой — но ты понимаешь, чем мы занимаемся?
— В смысле?
— Группа, которую она создала, не имеет четких очертаний — как тень в недрах большой организации. Ей этого хотелось, так и получилось. Наша работа не совсем обычная. Мы балансируем на грани юридической анархии. Ради результата она готова пойти на все — в этом ее стиль работы. В один прекрасный день кто-то там, наверху, устанет от этого. Я просто хотел сказать — если ты увидишь или услышишь что-то странное, сообщи мне. А я обещаю тебе то же самое. Идет?
Хассе подавил икоту.
— Я старый патрульный полицейский, отправленный в аэропорт. Это то же самое, что оказаться в бюро находок. Моя карьера рухнула, мне предстояло гнить там до пенсии, а потом спиться и умереть в одиночестве в какой-нибудь засраной квартире. Но один-единственный телефонный звонок в корне изменил мою жизнь. У меня не было шансов — и вдруг я вытянул счастливый билет! Так что я намерен делать, что мне скажут, и всячески угождать начальству. — Хассе оглядел зал, тихонько рыгнул в кулак. — Ну, ты меня понял, — добавил он.
Алкаши добрались до иммиграционной политики — никто из них не считал себя расистом, но… Рыжая женщина даже знавала некоторых иммигрантов, и они вроде были вполне — но чтобы они приезжали и отнимали работу у честных шведов… это ей было совсем не по нраву. Хассе потянулся.
— Когда нам надо быть на месте? — спросил он.
— Через три часа…
— Ну что, побухаем немного?
Андерс не нашел причин отказаться. Они заказали еще. Хассе сразу опорожнил свой бокал, Андерс выпил половину, а Берглунд уже помахал официантке, чтобы им принесли еще.
— И два «Егеря»![25] — крикнул он.
На некоторое время разговор увял, они озирали помещение пустым взглядом. Алкаши продолжали трепаться, из динамиков под потолком полилась мелодия «I just called to say I love you». Андерс делал влажным донышком бокала олимпийские кольца на крышке стола.
— Что за запасной выход, о котором ты говорил?
Перед ними поставили пиво и по стопочке «Егеря». Они выпили залпом.
— Еще две! — снова крикнул Хассе, даже не успев поставить пустую стопку. Официантка в черной футболке была уже далеко.
— Она слышала?
— Думаю, нам надо продумать стратегию.
— Да не гони ты, Андерс… Анд…
Ханс рыгнул в середине предложения и широко улыбнулся.
— Андерс Анд! — радостно воскликнул он.
Андерс вопросительно посмотрел на Хассе, который бормотал дальше:
— Дональд Дак по-норвежски называется Андерс Анд. Это ты и есть!
Андерс не ответил, Хассе рассмеялся странноватым смехом:
— Отличное имя для героя мультика. Андерс Анд…
Андерс посмотрел на Берглунда, удивленный таким неожиданным проявлением чувства юмора.
— Так как тебя называть? Дональд Дак или Андерс Анд?
Андерс допил остатки из своего бокала.
— Андерс Анд, — покорно произнес он.
— Пусть так и будет. Продолжай!
— Мы должны подумать о том, чтобы прикрыть себе задницу.
— А как этого добиться?
— Мы будем все отрицать, если что, но мы должны делать это вместе.
— Ну что ж, давай отрицать, — кивнул Хассе и поднял свой бокал.
Покинув пиццерию «Колизей», они закупили на заправке связку из шести банок пива и покатили в сторону центра.
— Люблю водить тачку, когда я под мухой, — проговорил Хассе.
Андерс высунулся в окно, подставил лицо теплому ветру.
— Послушай, а этот самый Ларс — что он за фигура? — спросил Берглунд.
Ветер трепал Андерсу волосы.
— Да так, ничтожество. Наплюй.
Они пытались убить время, катаясь по центру, попивая пиво, наблюдая за ночной жизнью и слушая старую пластинку Рэнди Кроуфорд.
Хассе выехал на площадь Сергеля и, вдавив до основания педаль газа, сделал три круга вокруг монумента. Центробежная сила стала выдавливать обоих мужчин вправо. Кроуфорд пела, Андерс допил очередную банку пива и швырнул ее через открытое окно в фонтан. Хассе, не желая отставать, дал правой рукой длинный гудок и громко рыгнул.
Дождавшись двух часов ночи, полицейские отправились в Стоксунд.
Сидя в машине в двух кварталах от дома Софии, они по беспроводной связи подключились к прослушивающему оборудованию, которое Ларс установил в машине, припаркованной в леске неподалеку. Андерс сидел в наушниках и слушал.
— Ну вот, вроде все мирно посапывают. Пошли?
Они вышли из машины и двинулись вперед по дороге — Андерс с коробкой под мышкой, Хассе с бутылкой пива в руке. Где-то за горизонтом притаилось солнце. В это время года по ночам по-настоящему не темнело.
— Ненавижу лето, — буркнул Андерс.
Они натянули черные вязаные шапочки. Аск глянул на Ханса:
— Армейская?
Тот кивнул.
— А ты где служил?
— В школе переводчиков. А ты?
— В Арвидсъяуре, — ответил Хассе.
— Понятное дело…
Они тихонько прокрались на гравиевую дорожку, где стоял припаркованный «Лендкрузер», и замерли, дожидаясь полной тишины.
Андерс зажег карманный фонарик, направил луч внутрь машины. Внутри все было чисто и прибрано.
