Это немного избавило меня от боли, которую я могла успокоить только бутылкой алкоголя.
— Мне здесь нравится, — сказала я, пытаясь отвлечься от своих мыслей. — Этот дом твой?
АК напрягся.
— Да, — хрипло ответил он.
Я повернулась к нему, сбитая с толку нотками печали в его голосе. АК отвернулся, глядя на деревья на противоположной стороне поляны.
Как я заметила, он делал это всякий раз, когда нервничал или не был уверен в том, что хочет затронуть какую-то тему. Он вытащил сигарету и закурил, сделав длинную, глубокую затяжку и выпуская дым в теплую ночь.
— АК, — в конце концов, осмелилась спросить я. — Почему… почему я здесь?
— Ты была не в себе. Тебе нужно было убраться подальше от клуба, чтобы ты могла завязать со всем этим дерьмом с выпивкой.
Я смущенно прикусила губу, напрягая свой теперь уже более бдительный мозг, чтобы вспомнить что-нибудь из прошлой недели. У меня были вспышки, прерывистые воспоминания. Но когда я посмотрела на поцарапанную кожу АК, почувствовала, как мое лицо осунулось. Образы меня и его на кухне всплыли в моей голове. Я была прижата к стене, а он… он…
— Мы трахались, — сказала я.
Это был не вопрос. Знала, что это была правда. Я поднесла руку к лицу АК. Он не двигался, но его темные глаза не отрывались от меня, пока я прослеживала следы, отпечатки точно соответствовали размеру моей руки.
— И я причинила тебе боль.
— Ты была не в себе, — напряженно повторил он.
Я думала, что он оттолкнет мою руку, развеет мое прикосновение, но он этого не сделал. Я посмотрела ему в глаза, а он в ответ посмотрел в мои.
— Почему? — спросила я, сбитая с толку. — Зачем ты привел меня сюда? Я… Я не твоя забота.
Опустила глаза, пытаясь сдержать подступающие слезы. Недостаток алкоголя вызывал эмоции, которые я долго держала запертыми глубоко внутри себя.
— Я не имею значения ни для кого, кроме Лилы, полагаю.
Мой желудок упал.
— И, хотя я не помню, но могу предположить, что она не была в восторге от того, какой я была в последнее время.
— У меня есть свои причины, Рыжая, — сказал АК, используя то прозвище, которым он назвал меня, когда спас от Мейстера.
Я снова посмотрела на него, и что-то сжалось у меня в животе от того, как он смотрел на меня. Его темные глаза были мягкими и добрыми.
— Вопрос в том, — сказал он, наклоняясь ко мне еще ближе, — почему ты в первую очередь обратилась к алкоголю?
Мое сердце билось так быстро, что я слышала его ритм в ушах. Сделала большой глоток воды, чувствуя, как пламя обжигает мои щеки. Я, конечно, знала. Знала, почему решила выпить. Боль, с которой жила с тех пор, как мне исполнилось двенадцать лет. Боль, которую испытывала все время, не уменьшалась, а с каждым днем становилась только глубже.
Но я не могла сказать АК, что преследовало меня. Не могла вынести осуждения, которое получу за то, чему позволила случиться.
Я была неудачницей, и теперь платила за это.
Выпивка облегчала эту задачу.
Поэтому я обнажила перед ним еще одно сожаление.
— Я наблюдала. Видела, как они судили ее. Видела, как Иуда объявил ее еретичкой нашей веры. Я наблюдала, как она плакала и получала удары плетью, как толпа освистывала ее и называла шлюхой. Затем… затем ее глаза встретились с моими.
Я всхлипывала, задыхаясь, видя тот день так, словно все еще жила им.
— Ее глаза встретились с моими, и в них я увидела не страх, а смирение.
Я поняла, что слезы текли по моим щекам, только когда посмотрела на АК, и его образ оказался размытым. Я сморгнула их и покачала головой. АК наблюдал за мной. Смотрел на меня все теми же добрыми темными глазами.
— В тот день, когда ты отвез меня к ней…
Я закрыла глаза и вспомнила, как ее покрытое шрамом лицо озарилось светом, когда ее голубые глаза встретились с моими.
— Я не знала, что она причинила себе вред, АК. Понятия не имела, что она не могла выносить детей из-за своего тяжелого испытания.
Я крепко вцепилась в стакан в своих руках, безучастно отмечая, что вода качалась из стороны в сторону. Я вся дрожала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
АК явно это заметил.
— Ты не должна мне больше ничего рассказывать.
— Нет, — запротестовала я. — Я… должна.
Теперь, когда заговорила, я не могла остановиться. Мне нужно было сказать это вслух.
— Помню, как они забрали ее, когда она была ребенком, АК. Я помню, как плакала, когда моя сестра, моя лучшая подруга, ушла. Но я верила, что то, что они говорили о ней, было правдой. Что ее красота была дана дьяволом и что она была проклятием нашей веры. И верила в то, что пророк спасет ее. АК, я помню, как радовалась, что она будет изгнана. Я… Я была счастлива. Но в тот день, когда ее судили, и я увидела ее снова, более красивой, чем могла себе представить, я увидела в ее глазах, что Ребекка, которую я знала, ушла. Что что-то отняло у нее жизнь, свет, которым, как я знала, она когда-то обладала.
Я прочистила горло.
— Затем я последовала за ней на Холм Погибели и увидела, что люди моей веры сделали с ней.
Боль пронзила мое сердце.
— Я видела это, АК. Моя младшая сестра. Мой лучший друг. Когда я увидела ее снова у нее дома, обнаружив, что она вся в шрамах и не может забеременеть, я не смогла этого вынести.
Я сделала глубокий вдох.
— Я нашла бутылку Кая на крыльце, и это помогло мне забыть.
Более глубокие, темные мысли угрожали прорваться наружу, но я отогнала их прочь. Я не могла справиться с ними сейчас.
— Я не хотела ни о чем знать. Выпивка все это забрала.
— Ты тоже была жертвой этого гребаного культа, ты же знаешь?
Я удивленно повернула к нему голову. Что-то пробежало по его лицу, и движением, которое потрясло меня даже больше, чем его понимание, он поднял руку и смахнул слезы с моих щек. Его ладонь раскрылась, и я прижалась к ней.
— Я не была жертвой, — сказала я, когда мое сдавленное горло позволило. — Я была соучастником, видела, как пострадала моя сестра, и ничего не сделала. Я ничем не лучше тех, кто причинил ей боль.
Я говорила о Лиле, но у меня в голове было кое-что еще. Я была замешана в чем-то гораздо, гораздо худшем. В чем-то непростительном.
— Ты ошибаешься, Рыжая, — сказал он, и, хотя его слова нашли уголок в моем сердце, я никогда не смогу поверить, что они были правдой.
АК обнимал меня, пока я плакала. Я не понимала, почему он так поступал, но меня утешала его доброта. Ни один мужчина прежде не одаривал меня такой милостью. Я открыла свои опухшие веки. АК все еще наблюдал за мной, как ангел-хранитель.
Дьявол с ангельскими глазами.
— Я скажу тебе одну вещь, Рыжая. Ликер — хороший слуга, но чертовски жестокий хозяин. Продолжай идти тем же путем, каким шла, и тебе будет более чем хреново.
Он убрал руку с моего лица, и я мгновенно соскучилась по теплу. Откинувшись на спинку стула, он указал на дом.
— Ты здесь для того, чтобы убедиться, что спиртное снова станет твоей сучкой. А не наоборот.
Несмотря на слабость в моем теле и эмоции, рвущиеся из сердца, я поймала себя на том, что улыбаюсь его странному употреблению слов. Возможно, ему это тоже показалось забавным — я была убеждена, что в его красивом мрачном выражении лица, я уловила едва заметную улыбку.
Зевок сорвался с моего рта, и усталость обрушилась на меня с полной силой.
— Тебе нужно поспать, — сказал АК.
Я была полностью с ним согласна.
— Спи как можно больше в течение следующих двух дней. Если ты выспишься, то будешь чувствовать себя не так хреново.
— Ты раньше тоже имел с этим дело? — спросила я, и по едва заметному движению его головы поняла, что это была правда.
Выражение его лица говорило само за себя.
Я оставила его у костра. Войдя в дом, взглянула через кухонное окно на таинственного мужчину, который каким-то образом стал моим компасом во внешнем мире.
Его тело обмякло в кресле, а руки обхватили голову. На минуту мне показалось, что я увидела, как его плечи затряслись, как будто он плакал. Но я была уверена, что это просто игра света. АК был сильным мужчиной, как я полагала, с прекрасным сердцем. Я была уверена, что ничто не сможет заставить его сдаться. Мне хотелось бы иметь хоть каплю его силы.
