хочу с тобой очень серьезно обсудить то, что сейчас происходит в Поселении. По моим сведениям, на людей, с которыми ты пришла, охотятся. Марию и пожилого мужчину, с которым ты была знакома, жестоко убили. Их пытали, прежде чем убить. О чем их могли спрашивать, Кира? Скажи мне, пока не случилась беда еще и с тобой. Можешь сейчас мне подробно ничего не рассказывать. Я не давлю. Здесь ты и малышка в полной безопасности. Охрана усилена. Посторонних сюда не впустят. Есть какая-то история, Кира, которая может объяснить эти убийства? Кто еще может быть в опасности?
Он говорил быстро, повторяя слова по несколько раз, стараясь заговорить ее шок и не дать впасть в ступор или истерику. Кира побледнела и прикусила верхнюю губу. Он говорил и говорил, повторяя фразы по несколько раз. Наконец ее отпустило, и она сосредоточилась на его вопросах. Он сделал паузу.
— Шериф, — голос у Киры был сиплый, — Шериф вы уже знаете, кто это делает? Это женщина?
— Да, Кира.
— Черноволосая, с косой, высокая?
— Да, Кира. Я видел ее. Пока она от нас улизнула. Мы ее обязательно поймаем. Но я должен понимать, почему она так рискует? Сколько их? Что вы скрывали в своей группе?
— А Бориса, тоже?..
Она не договорила.
— Парень в зеленой куртке? Он тоже из вашей компании? Вы были знакомы до Поселения?
— Да.
— Его я еще не нашел. Ему тоже грозит опасность? Что она от вас хочет?
Кира помолчала, снова кусая губы. Шериф смотрел, как ее грудь резко вздымается, натягивая довольно тонкую ткань розовой футболки. Около разбухших сосков появились темные мокрые круги. Она пыталась взять себя в руки и сосредоточится. Ураган мыслей сейчас у бедняжки в голове. Есть тайна. Иначе билась бы в истерике. Есть тайна и цель. Какого ляда сейчас-то скрывать что-то?
— Шериф, можно я вам все расскажу завтра утром? Сейчас мне надо…
Голос у нее прервался. Совсем охрипла от волнения.
— Я никуда ведь не денусь отсюда.
— Хорошо, Кира. Я рад, что ты сможешь мне довериться. Я хочу, чтобы ты выжила и вырастила свою девочку. Твоя жизнь для меня важнее всего сейчас. Как ее жизнь для тебя. И нет сейчас в мире таких тайн, которые стоили бы вашей жизни. Как ты назвала малышку?
Кира помолчала и обернулась в сторону кроватки. На лице проскочило странное выражение. Шериф готов был поклясться, что подумала она о тайнах, которые стоят их жизней. И даже стоят жизни всех жителей их Поселения.
— Теперь назову ее Машей.
— Это хорошо. Сейчас соберись с мыслями, а завтра утром я приду, и ты расскажешь мне все что знаешь. Хорошо?
— Хорошо, Шериф. Вам я все расскажу.
Она пошла к ребенку. Баба Даша с тревогой смотрела в их сторону. Дети шебуршились на полу, ползая по ковру на коленках. Маленькая девочка на руках рыжей заплакала. Ей вторил голосок Машки.
— Кира, — окликнул Шериф. Она обернулась. Лицо некрасивое, губы покраснели и сжались в полоски. В уголке рта капля крови. — Кира, ты не наделаешь глупостей?
— Нет, Шериф. Мне сейчас не до глупостей. Приходите завтра, как сможете. Я все расскажу. Только вам. Попробуйте найти Борьку. Он хороший парень. Глупый, но хороший.
Шериф вышел из школы в коридор. Буга, Вафля и Рейма стояли около входа и тихо беседовали. Все трое курили старые сигареты. Всегда было странно видеть, как старые отцовские вояки вытягивались перед ним в струнку по стойке смирно. Оба выбросили недокуренные сигареты на пол. Это было почти преступлением в глазах курильщиков. Рейма тот хитропопый, сжал в кулаке за спиной свой хабчик. Волчонок. Может это въевшаяся в кровь субординация? Эти двое двадцать лет назад таскали его как рюкзак на спине еще совсем мелким пацаном. А сейчас он был для них начальником? Или было что-то в его взгляде такое, чего он сам не мог увидеть? Не такой уж он профессионал, чтобы в глазах опытных боевиков выражалось такое уважение. Как же хочется иногда зарыться в землю. К маме.
— Буга, сторожи девок пуще глаза. Мрачный как придет после отдыха, пусть будет с вами для усиления. Не впускать и не выпускать никого. Чтобы не менее двух всегда были у дверей. Поняли? Майор, Президент и я. Всем остальным проход закрыт. И не выпускать оттуда. Без моего приказа, ни с кем оттуда никого не выпускать. Особенно Киру. Приказ поняли?
— Так точно, приказ поняли.
— Рейма, за мной. Клубнику всю сожрал?
— Опиша-а-аешь, комантир!
— Я же ведь все пересчитал. Сколько осталось?
— По-о отно-ой дал Фафле и Буге.
— Это минус две. Так сколько там осталось?
— Я не та-ак… Я попро-оповал одну и потом пошло само. Тватцать пять осталось, комантир.
— Значит пересчитал сам, волчонок. Двадцать пять так двадцать пять. Сойдет. Но тебе наряд вне очереди. Фановую трубу полезешь чистить завтра.
— Так точно, комантир! Бу-утет выполнено! Что-то тако-ое фановая трупа, командир?
— Это по которой дерьмо течет из Ангара на улицу.
— Э-э-э…
Финн задумался и с тоской поглядел на кастрюльку в своих руках.
— Не стои-ило-о оно того…
По дороге они заскочили в лазарет и оставили на тумбочке возле кровати Эллы и Брока несколько ягод клубники. Олаф вместо тарелок дал для этих целей стальные стерилизаторы стеклянных шприцев. Шериф заставил и парня съесть одну ягоду. Не жалко для хорошего человека. Он немного постоял над Эллой и вышел из лазарета. Нужно доложить обо всем Президенту. Хотя он и без него все знает. Но субординацию надо соблюдать. Служба есть служба.
Рейма снова подпирал стену с кастрюлькой в руках около президентских покоев, а Шериф полчаса проторчал у Президента, подробно докладывая ему о ходе своего расследования. Заодно выпил несколько раз «на полпальца» старого виски. Конечно, это были нифига не «полпальца», а каждый раз на два, а то и на три. Сам Павел Макарович под вечер трудного дня уже хорошо набрался, но соображал по-прежнему неплохо. Докладом остался доволен, критиковал по делу. Минут десять рассуждали о реформе входа-выхода собирателей из ворот. Тут действительно нужно было что-то менять. Полагаться на одного человека даже с хорошей памятью было больше нельзя. Одно дело раньше выпускали по десять человек на работы, а сейчас уже почти под сотню, так еще и новенькие постоянно. Решили Наталью не наказывать и дать возможность исправиться. Заодно выбил для нее и троих своих сотрудников новое обмундирование со склада. А то стыдно, что новоприбывших встречают такие чумички в драных пальто и покоцанных ботинках.
Из комнаты Президента Шериф вышел с чувством выполненного
