знает, как с ним обращаться, и оперативно фиксирует сломанную голень.
Вызываю старшего по приватному каналу.
— У нас тут пострадавшая с закрытым переломом голени, зафиксировали, обезболили. Выносить или идти дальше?
— В вашем секторе сорок пять квартир и потенциально около тридцати пострадавших! Оставляйте и идите дальше! Тут уже народу столько подъехало, что без вас разберутся!
— Принял! — отвечаю по рации, и обращаюсь к женщине. — Вас как зовут?
— Татьяна Васильевна.
— Татьяна Васильевна, кто из ваших соседей ещё дома? Нам надо всех найти, помочь. А за вами сейчас придут.
— Идите, конечно. В сто двадцать девятой, сто тридцатой… — задумывается, — в сто тридцатую не ходите, там Лёша Вязовскин, старый пердун, сдохнет — все только перекрестятся! Представляете, он у меня книги брал, почитать, ценные, между прочим, и не отдал, теперь говорит не брал! А не только у меня брал, у всего дома! Уууу, пират!
— Татьяна Васильевна, время! — напоминаю я.
— И правда, что это я! — спохватывается она.
Она перечисляет номера квартир, я все запоминаю. Помечаю в Мите координаты и номер квартиры — сто двадцать восьмая. Всё, можно идти, Система сама покажет кратчайший маршрут бригаде скорой. Оставляем женщине одну из светящихся палочек, чтобы ей в темноте было не страшно.
Выбираемся из этой квартиры, спускаемся в следующую, указанную Татьяной Васильевной. Её подсказки совпадают с указаниями Системы, она тоже считает, что в остальных квартирах сейчас никого не должно быть. Их мы тоже проверим, но позже.
В сто двадцать девятой мы находим первый труп. Старичок лежит на кухне с разбитой головой. Банки с соленьями, сорвавшись с полки, не оставили ему никаких шансов. Дважды проверяем пульс. Ничего.
В квартире пахнет кошками, и одну мы находим. Но из квартиры она выскакивает вперёд нас, как только видит Чарли. Ну, жива и ладно, дальше её проблемы.
В сто тридцатую, к Вязовскину, мы всё же решаем заглянуть. Но стоит приоткрыть дверь, как в нос бьёт резкий незнакомый запах. В свете фонарика с трудом находим хозяина квартиры. Похоже, сворованные при жизни у соседей книги его и убили. Обрюзгшее тело лежит, придавленное книжным шкафом, отдельные книги валяются вокруг. А рядом, из разбитого окна, торчит сильно помятая, но вполне узнаваемая пирамида муравейника. Деятельные чёрные насекомые уже вовсю наводят в своём новом доме порядок. И, кажется, тело любителя прибрать к рукам чужое они считают вполне пригодным в пищу, судя по основательно обглоданному лицу.
— Какой ужас! — Майя едва сдерживает рвотный позыв. — Нам надо спуститься, вдруг он ещё жив…
Я закрываю дверь.
— Муравьи ядовиты. После такого количества укусов — без шансов. Спустимся — нас самих никакой антидот не спасёт, они просто толпой завалят. Здесь, Майя, только огнемёт поможет. Всё это воровское гнездо надо сжечь!
Отмечаю в Мите последние две квартиры и докладываю насчёт муравьёв командиру. Тот с моей оценкой согласен, только вместо огня используют что-то другое, из арсенала спецсредств. Так что даже есть шанс, что ценные книги вернут законным владельцам.
— Система, дорогая, а ты можешь расставить приоритеты? — спрашиваю вслух.
— Так она тебя и услышала, — фыркает Майя, прикидывая, как забраться в уходящий вверх коридор подъезда.
Однако Система слышит. Две квартиры на этом этаже подсвечиваются красным. Сто тридцать шестая, к которой мы идём, и сто сорок третья, по другую сторону от лифтов.
Коридор опоясывает лифтовую шахту и лестничный пролёт, проходя вкруговую вдоль дверей в квартиры. Для нас это означает, что горизонтальный участок с удобно расположенными внизу дверями заканчивается, начинается крутой подъём под углом в шестьдесят градусов. А ширина коридора — больше двух метров.
— Давай подброшу, подтянешь меня, — предлагаю Майе, и она отступает на пару метров в самый угол.
Короткий разбег, подставляю руки, Майка подпрыгивает, подкидываю, и всё, она наверху. Сам я замечаю плафон в потолке, который теперь стена, также коротко разбегаюсь под углом, отталкиваюсь ногой от плафона и взлетаю наверх.
Передвигаться по наклонной поверхности сложно, и я сразу отправляю Чарли с верёвкой наверх. Надо научить его узлы вязать… Он возвращается, обернув конец вокруг какой-то трубы, и теперь у меня в руках сдвоенная верёвка. Тоже неплохо.
Поднимаемся до сто тридцать шестой. Вот тут реально непросто… Дверь в двух с лишним метрах от нас, заперта, из-за неё слышен плач, кажется, детский. Вдруг дверь распахивается сама, и из неё вываливается окровавленная девушка. Едва успеваю её поймать за руку. Вот только от этого она вскрикивает и теряет сознание. Чёрт, кажется, у неё рука сломана…
— Прыгай вниз, я тебе её подам, — командую напарнице.
Пока спускаюсь с обмякшей девушкой в левой руке, удерживаясь правой за верёвку, понимаю, откуда у неё кровь. Здесь окна оказались сверху, а не снизу, и осколки полетели внутрь квартир, по крайней мере, частично. Девушка, на вид ровесница Майи, вся в порезах, перелом руки, но как-то умудрилась добраться до входной двери, видимо, поползла за помощью.
— Принимаю, можешь отпускать, — подсказывает Майя.
Передаю ей свой груз.
— Справишься? — смотрю, как напарница бережно укладывает пострадавшую, и понимаю, что справится.
— Конечно, — отмахивается Майка. — Это просто порезы. Ну и перелом. Проще простого.
— Я тогда за малышом.
Майя кивает, и я лезу наверх. Плач тем временем стихает, и мне это совсем не нравится. Ускоряюсь. Лезу вверх по распахнутой двери, проползаю по наклонным стенам.
В первой комнате, куда я по пути заглядываю, явно живут родители. Большая двуспальная кровать, перевёрнутая, валяется рядом с дверью. Рядом скомканная простынь, вся в крови. Похоже, молодая мама спала, когда всё произошло. Чтобы понять это, мне хватает и мимолётного взгляда, и я спешу во вторую комнату, дальше по заляпанному кровью коридору. Даже по запахам понятно, что там детская.
Захожу, точнее, залезаю, и вижу удивительную картину. Чарли сидит рядом с крохой, гладит его по голове и что-то насвистывает. А малыш… смотрит на енота, и улыбается!
Вот только мне совсем не до улыбок.
Глава 19
Малыши и мамы
Малыш почти не пострадал от осколков при падении дома. Несколько порезов на лице не в счёт. Но он, видимо, вылетел из кроватки, пролетел через всю комнату и едва не разбил себе голову. Потому что первое, что бросается мне в глаза — лиловый отёк, на половину лысой головки ребёнка.
— Неверов, — не раздумывая, вызываю старшего, — в 136-й младенец с предположительно закрытой черепно-мозговой. И у его мамы множественные порезы и перелом руки, закрытый.
— Принял, ставлю первым в очереди. Подождите минуту на месте.
Ну, на месте так на месте. Рядом с малышом сидеть нет смысла, Чарли прекрасно
