Отэм немного сдулась, но я поморщилась от ее взгляда. От жалости.
— Шелли из лейбла рассказала мне о «полицейском» наброске. И я знаю, что тот мальчик, который напал на тебя, оказался в больнице. Могу только представить, что отец Киллиана имел к этому какое-то отношение. Брат ненавидит своего отца, но использует его, как кровавый боевой топор, когда это удобно. Как тебя может это устраивать?
Я покраснела, зная в глубине души, что Отэм была права, задавая мне вопросы, но злилась, что она это делает.
— Потому что этот «мальчик» проследил за мной, и когда я оказалась одна, сломал мне запястье и прижал к земле с явным намерением изнасиловать. Я, конечно, сопротивлялась, но если бы парень, что был с ним, не вмешался, то меня бы изнасиловали. Я бы не смогла остановить его в одиночку. То, как Даррен заставил тебя почувствовать себя испуганной и беспомощной… представь себе это, а затем увеличь на миллион.
Слезы блеснули в глазах Отэм, и она опустила взгляд.
— Я уехала из Штатов, когда мне сказали, что зацепки по делу об убийстве моей матери закончились. Парни, которые это сделали, не были парой идиотов с улицы. Эти организованные и вооруженные люди в масках, украли долбанную картину, которую лучше бы я никогда не покупала, и не оставили никаких следов. Словно призраки. Единственной зацепкой, которая у нас была, это картина, но она так и не появилась в мире публичного искусства. Так что мне придется смириться с тем фактом, что я, скорее всего, никогда не добьюсь справедливости для моей мамы и Брайана. И такой гнев что-то делает с человеком. То, что Джонатан Уэлш сделал со мной, только усугубило ситуацию. И я не хочу, чтобы это когда-нибудь случилось с тобой.
Глаза Отэм метнулись ко мне, и слезы выскользнули наружу.
— Ты подружилась со мной, не задавая вопросов. Я не была для тебя неким проектом твоего брата, с которым нужно помочь. Ты хотела мне помочь сама. И ты это сделала, Отэм. Я провела полтора года в статусе исчезнувшей, потому что было легче быть невидимой, чем столкнуться со всем дерьмом, которое произошло. Но ты помогла мне вернуться. И это тяжело, но день за днем я исцеляюсь. — Я прерывисто вздохнула. — Ты важна для меня. Я сделаю все, чтобы помочь Киллиану убедиться, что жизнь никогда не изменит тебя так, как она изменила меня и как она изменила его. Что угодно. Даже если это делает меня плохим человеком.
Отэм кивнула, вытирая слезы со щек, и подошла ко мне.
— Ты неплохой человек, Скайлар. И мой брат тоже. Вы оба просто…
Ее губы задрожали, и еще больше слез потекло по ее лицу.
— Вы оба потерялись. И я тоже. Но это потеря другого рода. Я найду свой путь, я знаю, что найду. Но я боюсь за тебя и Киллиана. Я боюсь, что вы оба нуждаетесь друг в друге, но вы так сильно все испортите, что вам будет хуже некуда.
Я слушала, как ее каблуки стучат по половицам, когда она уходила. Слышала, как за ней закрылась входная дверь.
Только тогда позволила своим слезам пролиться.
ГЛАВА 20
Вы когда-либо находились с кем-то в машине, и тишина между вами была настолько мучительно неловкая, что образ того, как вы открываете дверь и выпрыгиваете из движущегося автомобиля, все время прокручивался в вашей голове?
Если да, то вы точно знаете, что я чувствовала, когда Киллиан вез нас через Глазго в неизвестное место. Он позвонил и попросил меня с ним пообедать. Лишь кинул: «Нам нужно поговорить».
Это означало что угодно, поэтому я немного нервничала, когда садилась в машину. Мы поздоровались, а потом, когда тронулись, увидела ссадины на его костяшках.
— Это, наверное, был потрясающий удар, — заметила я.
— Поверь, я хотел сделать хуже.
Покрытая кровоподтеками ладонь сжала руль.
— Ну, Отэм не сказала мне, каков был размер ущерба.
— Опухший глаз, сломанный нос. Ничего такого, от чего сложно оправиться.
— Твоя сестра сказала, что кто-то вызвал полицию. Как тебе удалось заставить Даррена снять с тебя обвинения?
Киллиан пожал плечами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я умею убеждать. И в любом случае… Он трус, который думал, что нашел в моей сестре ту, кем мог бы манипулировать. Когда она, порвав с ним показала, что он не прав, то урод попытался запугать ее, чтобы она сделала то, что он хотел. Как только понял, что связался не с той девушкой, он практически обмочил штаны. — Он покачал головой. — Отэм знает, кого, блядь, выбирать.
Чувствуя возмущение за свою подругу, я огрызнулась:
— Это не ее вина, что парни были придурками по отношению к ней.
Киллиан бросил на меня нетерпеливый взгляд.
— Я этого и не говорил. Она открыта и слишком доверчива, и для ее же блага неплохо. К сожалению, ей «везет» встречаться только с мужчинами, которые хотят этим воспользоваться.
— Что ж, надеюсь, в следующий раз все будет по-другому.
— Так и должно быть, — ответил он. — Боюсь, встреча с очередным придурком может ее изменить.
— Ты не позволишь этому случиться.
Он посмотрел на меня с открытым от удивления ртом. Киллиан О'Ди был сложным и довольно несовершенным человеком, но я верила в его любовь к сестре. Эта вера, казалось, выбила его из колеи, поэтому это было последнее, что мы сказали друг другу, когда спустя десять минут (мне показалось, что прошло десять часов) любопытство побудило меня спросить, куда мы едем.
— Джаконелли. Это любимое место Отэм. Она подумала, что тебе там может понравиться. Это что-то вроде американской забегаловки пятидесятых годов.
— Окей.
И снова наступила эта проклятая тишина. И когда мы «поговорим»? Киллиан откашлялся.
— Это было в фильме «На игле».
— Хм?
— Джаконелли. Это было в «На игле».
Киллиан бросил на меня короткий вопросительный взгляд и снова вернулся к дороге.
— Только не говори, что не смотрела этот фильм?
— Нет, не смотрела.
— Пожалуйста, скажи, ты хотя бы слышала о нем?
Я усмехнулась его недоумению.
— Слышала. Юэн МакГрегор, верно?
— О, ну, если в нем есть Юэн МакГрегор, ты, конечно, слышала о нем.
Я надменно фыркнула в ответ на сарказм.
— Я знаю, что он основан на романе Ирвина Уэлша.
Губы Киллиана дрогнули.
— По крайней мере, это хоть что-то. Может быть, я прощу тебя за то, что не смотрела фильм.
— Действие происходит в Эдинбурге?
— Так и есть. Малоизвестный факт: большинство сцен было снято в Глазго.
Я улыбнулась. О'Ди нравился мне вот таким. Когда болтал о всякой чепухе. Таким он был, когда мы писали песни. Моя улыбка исчезла, когда я вспомнила его недоброжелательность в офисе лейбла. Как будто он превратился в совершенно другого человека, как только мы вошли в это место.
И снова между нами воцарилась тишина.
Пять минут спустя Киллиан припарковался у главной дороги в Мэрихилле, но мы пошли в противоположную сторону. Был типичный осенний день, сильный и быстрый дождь барабанил по тротуарам. Окружающее пространство могло показаться сплошной серой массой, если бы не множество проезжающих мимо автомобилей, типичной для города архитектуры из красного песчаника, окурков сигарет и разноцветных шариков жевательной резинки, перемешанных с мусором, которые за долгие годы прилипли к тротуару.
Я никогда раньше не была в этой части Глазго и старалась как можно больше увидеть из-под купола своего зонтика. Наверное, это была оживленная магистраль города с большим потоком машин. Предприятия стояли бок о бок с жилыми домами, под квартирами располагались офисы из красного песчаника. Мы прошли по улице мимо магазинов и остановились под белой вывеской с надписью «Кафе Д'Джаконелли» (Café D’Jaconelli). Для ланча было рано, поэтому, когда мы вошли, закрыв мокрые зонтики — «бролли», как называла их Отэм — несколько кабинок были свободны.
Тут я поняла, что имел в виду Киллиан, говоря об американской закусочной пятидесятых годов. Кабинки из красной кожи вдоль одной стороны стены, изогнутый прилавок из нержавеющей стали с мороженым и старомодными баночками из-под конфет за ним, музыкальный автомат в задней части.
