Карета остановилась, кто-то зашел, подошел к отцу.
— Он жив, так надо, — крикнула она в отчаянье, когда её телохранитель попытался отвести её в сторону. Обернувшись к мужчине, который посмел подумать об отце, как о покойнике, она яростно прошипела, — я лекарка, я знаю, что он жив, уйдите!
Человек отшатнулся, но отступил. Ей принесли еду. Она неосознанно поела. Надо было бы переодеться, вся одежда была липкой от крови, но у неё не было сил. Спать она тоже боялась. Какие-то ещё звуки были в карете. Какая-то возня, чьи-то стоны. Она не обращала внимания.
Потом она, видимо, ненадолго заснула.
Ещё в темноте, разбуженная начавшимся движением кареты, она встрепенулась. Отец был в том же состоянии. Ни жив, ни мертв, и, скорее всего, мертв. Отчаянье охватило Овету. Она затрясла его. Глупо. Она знала, что не поможет. Отец, даже если жив, не очнется. «Второй день, — затвердила она вслух. — Сейчас идёт второй день. Завтра всё решится. Надо ждать».
В карете опять были какие-то непонятные звуки. То ли плач, то ли стоны. Она недоуменно оглянулась. Какой-то длинный тюк на полу в углу кареты. Она отвернулась. Впервые возник вопрос, когда же они, наконец, приедут? Хотелось выйти, хотелось глотнуть свежего воздуха, наконец-то переодеться. В карете неприятно пахло. Она открыла створки окна. Они неслись мимо деревьев и холмов. Рядом похрапывали лошади. Видимо сменные. С козлов слышались тихие проклятья кучера Фета, такие привычные и знакомые, и свист хлыста. Но дорога не походила на ту, которую помнила Овета, когда они ехали от Алмике к Переправе, лес наступал на карету, а ведь она помнила широкую равнинную дорогу, реки и каналы.
На ближайшей остановке она впервые вышла из кареты, недоуменно оглядываясь по сторонам. Они были среди гор и явно не по дороге в Алмику. Краем глаза заметила Версу, понуро склонившую голову и неторопливо объедающую листья низкого кустика. Сил подойти к любимице у Оветы не было.
— Фет, где мы? — удивленно спросила она кучера.
— Горы, юг Арилазы, миледи.
— Но почему мы тут?
Ответил один из ее телохранителей:
— Приказ лорда Стенли, леди.
— Но почему сюда в горы? Безопасней по дороге в Алмику.
— Не можем знать, — её воины переглянулись. — Командующий Дегорт прислал проводника, он ведёт нас.
— Кто проводник?
Ей кивнули на мужчину, сидящего у костра. Овета подошла к нему. Это был единственный незнакомый ей человек среди окружающих знакомых лиц.
— Куда мы направляемся?
Тот встал, почтительно поклонился.
— Сюда в горы, миледи. Здесь есть заброшенные шахты и рудники. Я отведу. Мы переждём тут.
— Чего переждём? Мы должны соединиться с королем Матасом, в Алмике. Кто отдал приказ об этом?
— Приказ командующего Дегорта, миледи.
— Как именно звучал приказ Дегорта? Он приказал уводить кареты в шахты?
Проводник замялся.
— Ну, вообще-то нет, миледи. Сначала я должен был привести пополнение тоготцев, когда они подойдут ближе, и только ждал приказа. Но началась битва, мне приказали уводить карету в потайное место.
— Какое место?
— Если по правде, не понравилось мне оно. Там ручей сворачивает к речному броду и рыскают сеготцы, я только что оттуда, знаю, о чем говорю. Уж если принца надо отправить в безопасное место, то неподалёку от того места есть один подходящий горный рудник.
— Кто передал вам приказ? Лично Дегорт?
Овета нахмурилась. Проводник взволновано засопел. Телохранители тревожно переглянулись. Картина представилась не утешительная.
— Погони не было? — Овете стало страшно.
— Не видно. Но за нашей шестеркой не каждый конь угонится. Да и едем, значит, мы не в ту сторону.
— Тогда надо уходить!
Её телохранителям не нужно было говорить очевидное. Они уже начали действовать.
Овета обернулась к проводнику:
— Что это за рудник? Кто о нём знает, кроме тебя?
— Это заброшенный медный рудник. Раньше-то он поверху шёл, но уже в пору моего деда вглубь горы углубился, потом иссяк. Ещё мальчишкой я туда бегал, играл в детстве, знаю его как свои пять пальцев.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Мы сможем там укрыться? Туда есть дорога? — Получив утвердительный кивок, скомандовала, — едем туда.
— Миледи, — один из телохранителей, подсаживая её в карету, умоляюще спросил, — его высочество правда жив?
Овета судорожно вздохнула:
— Да, он жив. Но очнется он ещё не сейчас.
— А что делать с пленным? — спросил проводник.
— С каким пленным?
— Тот, которого лорд Тарлин велел взять с собой. А лорд Стенли приказал лекарям спасти его. Сейчас он в карете.
— Что?
Овета вгляделась в полумрак кареты. Тем тюком оказался связанный юноша, который ранил её отца. Весь в повязках, через которые проступала кровь, с кляпом во рту, он был без сознания и уже даже не стонал.
— О, Небеса!
Овета чуть не расплакалась. Попадись чуть раньше на её глаза нож, она убила бы его, не задумываясь. Но увидев сейчас своего врага в таком плачевном состоянии, поняла, что рука не поднимется. Овета зарычала от бессилия и обернулась к своим людям и проводнику:
— Не оставляйте следов. Едем дальше.
Пусть парень умирает сам.
Через несколько мгновений карета мчалась дальше.
В карете опять стало темно, когда она, наконец, остановилась. А может, и останавливалась раньше, чтобы поменять лошадей, Овета не помнила. Сейчас она выглянула из кареты, они стояли посреди дороги возле заросшего густыми кустами невысокого каменистого холма. Туда вела заброшенная, еле видимая дорога. Проводник и кучер выпрягали лошадей, ее телохранители обследовали окрестности.
— Мы прибыли? — подбежала она к ним
— Да, миледи. Тут недалеко вход, но карета с длинными оглоблями не пройдет
— Ты хочешь, чтобы туда зашла вся карета?
— Там широкий вход и полно места. И не стоит оставлять карету на виду.
Овета наблюдала, как обратно в карету впрягли двух лошадей, укоротив оглоблю, и проводник, взяв их в поводу, осторожно повел по дороге, которая плавно огибала гору. Её люди, по его требованию, убирали с дороги поваленные ветви, стволы, отводили низко висящие ветви кустов и деревьев. Ни одна веточка не должна быть сломана, чтобы не навести врагов на их след. Когда карета проезжала, большие стволы старались вернуть на место. С заброшенной дороги проводник свернул на еще более неприметную широкую тропу:
— Тут раньше ходили телеги и возы. Я ещё помню это, — пояснял проводник. — Главный вход обвалился. Вернее, его специально обвалили, чтобы мальчишки типа меня туда не шастали. Но, этот ход был безопасней, он никогда не обваливался. Туда войдет карета, а уж внутри места, хоть отбавляй. Там раньше озеро было, холоднючее — ужас! А уж от него отходят туннели. Красиво там! Жаль, что рудник оскудел.
То, что в открывшийся проём войдет карета, проводник явно преувеличил. По ширине карета, может, и прошла бы, но вот с высотой были трудности. Под свет факелов пришлось срочно выкапывать колеи для колес, обрубать висящие корни деревьев и кустов, и прикладывать усилия всех присутствующих, чтобы карету протиснуть через низкий вход. Дальше туннель был широким, потолок подпирали стоящие по бокам бревна подпорки и лишь кое-где на земле лежали кучи обвалившейся земли и камней, через которые карета все же переваливалась, хоть и с трудом. Проводник с факелом уверенно вел их дальше, и остановился только тогда, когда они дошли до широкого высокого грота.
Пораженные илонийцы остановились. Факел проводника не в полной мере освещал огромную пещеру. Стены терялись во мраке, тени причудливо уходили ввысь, а озеро в неярком свете факела переливалось таинственным отсветом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Оставив Овету с кучером у озера, остальные вернулись к выходу.
Карета протиснулась, зато снаружи остались следы, в лунном свете однозначно указывающие на то, что недавно тут тащили что-то тяжелое. Растительность, которая прикрывала вход, делая его невидимым, была сорвана. Вход зиял чернотой, прямо-таки предлагая войти и поискать беглецов. Илонийцы с проводником обошли вокруг холма.
