способ активировать телепорт при помощи этих машин.
— Что ж, ладно, — резким тоном ответила моя мать. — Можете их забрать. Но в качестве компенсации я хочу забрать половину платы за ваши услуги.
Меня будто пырнули прямо в грудь. Значит, она и правда была готова меня продать. Будто я пустое место.
— Но Шаста, — возразил, подходя к ней, молодой Библиотекарь-Окулятор. — Ты просто их отдашь? Даже паренька?
— Он для меня ничего не значит.
Я замер.
Это была ложь.
Через уголок Линзы я видел это ясно, как день. Когда она произнесла эти слова, с ее губ сорвалось облако черной грязи.
— Шаста Смедри, — с улыбкой произнес солдат. — Женщина, готовая выйти замуж ради одного только Таланта и произвести на свет ребенка только лишь для того, чтобы продать его тому, кто заплатит самую высокую цену!
— Почему я должна испытывать хоть какие-то чувства к сыну нальхаллца? Забирайте мальчишку. Мне все равно.
Снова ложь.
— Давайте уже с этим покончим, — сказала она напоследок. Ее манеры были настолько выдержанными, настолько спокойными. Никто бы и не подумал, что она может так нагло врать.
Но… что это означало? Не могла же ее и правда заботить моя судьба. Она была ужасным, подлым человеком. У монстров вроде нее не бывает чувств.
Ее не могла заботить моя судьба. Мне хотелось, чтобы заботила. Куда проще было признать ее бессердечным чудовищем.
— А как же отец? — вдруг прошептал я. — Его ты тоже ненавидишь?
Шаста повернулась ко мне, встретившись со мной взглядом. Она открыла рот, чтобы ответить, и мне показалось, будто наружу вырвалась струйка черного дыма, который потянуло вниз под собственной тяжестью.
Но затем дым исчез.
— Что он делает? — разъяренно воскликнула она, указав на стол. — Фицрой, я же велела тебе спрятать эти Линзы в надежное место!
Окулятор в ужасе подпрыгнул, метнулся к столу, схватил Линзу Правдоискателя и убрал ее в карман.
— Прошу прощения, — сказал он. С этим словами Фицрой забрал остальные Линзы и спрятал их в другом кармане.
Я откинулся на спинку стула, чувствуя накатившую досаду. И что теперь?
Я был храбрым и гениальным Алькатрасом Смедри. Обо мне была написана не одна книга. Райкерс улыбался, будто все это было одним большим приключением. И я догадывался почему. Он не чувствовал угрозы. Ведь я мог вытащить его из любой передряги.
Именно тогда я и понял, что именно мне пытался сказать дедушка Смедри. В самой славе нет ничего плохого. Как и в похвалах. Опасность заключалась в том, чтобы действительно считать себя тем, кем тебя воображали другие.
Я вляпался в это, думая, что мы сможем освободиться, благодаря моему Таланту. Что ж, теперь этот вариант отпадал. Я подверг других опасности, потому что позволил собственной уверенности превратиться в самонадеянность.
И в этом отчасти виноваты и вы. Вот к чему приводит ваше восхищение. Используя наши имена, вы создаете себе героев, но эти творения настолько неправдоподобны, настолько возвышенны, что реальному человеку с ними ни за что не сравниться. Вы уничтожаете нас, сжираете заживо.
И я — это то, что останется, когда вы доведете дело до конца.
Глава 19
О, не такого конца вы ждали в предыдущий главе? Сильно это вас расстроило? Заставило разочароваться в самих себе?
Что ж, отлично.
Мы приближаемся к финалу, и мне уже надоело устраивать ради вас показуху. Я пытался доказать вам свою надменность и эгоистичность, но вы, похоже, наотрез отказываетесь в это верить. Может, если я превращу эту книгу в депрессивную размазню, вы, наконец-то, оставите меня в покое.
— Алькатрас? — шепнула Бастилия.
Я вот что хочу сказать: почему вы, читатели, всегда считаете, что ни в чем не виноваты? Мы страдаем, а вы с комфортом сидите, развалившись на диване. Вы можете наслаждаться нашей болью и напастью, потому что вам самим ничего не грозит.
Но для меня все по-настоящему. По-настоящему. Это не отпускает меня до сих пор. И все еще портит мне жизнь.
— Алькатрас? — повторила Бастилия.
Я вовсе не бог. И не герой. Я не могу быть тем, кем вы хотите меня видеть. Я не могу спасти или защитить других, потому что не могут спасти даже самого себя.
Я убийца. Понимаете? Я ЕГО УБИЛ.
— Алькатрас! — зашипела Бастилия.
Я оторвал взгляд от своих оков. Прошло не меньше получаса. Мы по-прежнему были в плену, и свой Талант я пробовал призвать уже не один десяток раз. Но тот не отвечал. Как спящий зверь, не желавший просыпаться. Я был бессилен.
Моя мать беседовала с другими Библиотекарями, направившими в архивы несколько команд, которые должны были прошерстить книги и определить, есть ли в хранилище что-нибудь ценное. Судя по тому, что я услышал, когда потрудился уделить внимание их разговору, очень скоро Библиотекари собирались опять поменять комнаты местами.
В какой-то момент Пой попытался уползти. В итоге он получил ботинком по лицу — и под его глазом уже начал расцветать синяк. Гималайя тихо всхлипнула, прижавшись к Фолсому. Принц Райкерс продолжал сидеть с довольным видом, будто все происходящее было одной большой поездкой на аттракционе.
— Нам нужно сбежать, — сказала Бастилия. — Нужно выбраться. До подписания договора остаются считаные минуты!
— Я всех подвел, Бастилия, — прошептал я. — Я не знаю, как нас вытащить.
— Алькатрас… — произнесла она. В ее голосе было столько усталости. Взглянув на нее, я увидел затравленную разбитость, которую замечал и раньше — только теперь она казалась еще хуже.
— Я дева держусь в сознании, — прошептала она. — Эта дыра внутри… она как будто грызет мой разум, засасывая все мысли и чувства. Без тебя я не справлюсь. Ты должен нас возглавить. Я люблю своего брата, но от него никакого толка.
— В этом-то и проблема, — сказал я, откидываясь назад. — От меня тоже.
К нам приближались Библиотекари. Я напрягся, но сейчас они пришли не по мою душу. Вместо меня они схватили Гималайю.
Она закричала и начала сопротивляться.
— Отпустите ее! — взревел Фолсом. — Что вы творите?
Он попытался прыгнуть вслед за ними, но из-за связанных рук и ног все, что ему удалось, — это опрокинуться на пол лицом вниз. Громилы улыбнулись и пихнули его в бок, отчего Фолсом повалил соседний с нами столик. Наши вещи разлетелись по полу — ключи, пара кошельков для монет и одна книга.
Книгой оказался экземпляр романа «Алькатрас Смедри и гаечный ключ», который Фолсом носил с собой; от удара он открылся на первой странице. Тут же заиграла моя музыкальная тема, и
