— Ты согласен, Леонор?
— У меня нет другого выбора.
— То есть?
— Зачем вы спрашиваете? Вы ведь знаете, что мы с матерью одиноки.
— Но это связано с поездкой в другую страну.
— Я знаю. Если я им нужен, они повезут меня за свой счет.
— Да, конечно, — оживился Штиммер. — Условия труда прекрасные. Оплата очень высока. Работа чрезвычайно интересная.
Лицо юноши не выражало ровным счетом ничего. Он, казалось, весь ушел в себя, думая свои собственные думы.
— … И я понимаю, Леонор, как тяжело привыкать к новой обстановке и особенно к чужим людям! — патетически воскликнул директор.
— Что вы сказали? — как бы проснувшись, спросил Леонор.
— Я говорю, на первых порах тебе будет трудно привыкнуть к другой обстановке и к другим людям. Человек вдали от родины…
— У человека родина — Земля, — сказал Леонор.
— Ну а друзья, товарищи?
— Эти дурачки из нашего класса?
Штиммер вскочил на ноги.
— Вы забываетесь, господин Гейнтц! Не воображайте, что вы необыкновенная личность! Я-то знаю, что ваша гениальность напускная! У вас нет никакой скромности!
Леонор пожал плечами и повернулся к директору спиной.
— Стойте! Вы не смеете так уходить!
— Мне больше здесь делать нечего.
— То есть…
Глаза старика Штиммера выкатывались из орбит. Повернувшись, Леонор насмешливо заметил:
— Странный вы человек, господин Штиммер. Вы меня вызвали для того, чтобы уговорить принять предложение американца. Теперь, когда мы поняли друг друга, вы почему-то злитесь. Где здесь логика?
— Какая логика! Как вы смеете со мной так разговаривать! Вы, вы…
Леонор посмотрел на директора гимназии, как на диковинный экспонат в музее.
Затем он сделал несколько шагов к двери и произнес:
— Скажите господину Коллару, что я согласен ехать куда угодно и когда угодно.
Во дворе его окружили одноклассники.
— Ну как, гений, зачем он тебя вызывал?
— Я уезжаю в Америку, — нисколько не смутившись своего прозвища, ответил Леонор.
— Да ты и впрямь представляешь какую-то ценность для этих янки. Говорят, они никогда деньги зря не тратят.
— Конечно. Я постараюсь продаться как можно выгоднее, — заметил Леонор без тени смущения.
— Не очень-то хорошо звучит — «продаться», а?
— В вашем мире вообще ничто хорошо не звучит. Но уж если он так глупо устроен, то ничего не поделаешь.
— Почему ты говоришь «в вашем мире», Леонор? Он такой же наш, как и твой.
Юноша на секунду задумался, внимательно осматривая собравшихся вокруг него товарищей.
— И все же этот мир ваш, а не мой. Все вы миритесь с его невероятно дикими и глупыми порядками. А я нет. Но я ничего один не могу поделать.
— А как бы ты преобразовал этот мир, Леонор?
Тот пожал плечами и ничего не ответил. Отойдя от толпы ребят несколько шагов, он вдруг повернулся и крикнул:
— Никогда не читайте газет. Не верьте ни одному слову наших политических деятелей. Они глупы и тщеславны. Старайтесь глубже понимать законы природы и законы человеческого общества. В самом захудалом учебнике по математической экономике больше смысла и пользы, чем в сотнях томов, написанных словоохотливыми дураками, которые проектируют земной рай, построенный из бестелесных идей и остроумных изречений. Помните закон сохранения материи. Если, ничего не создав, вы что-то для себя получили, значит, вы украли. Не забывайте и закон сохранения энергии. Если вам что-то досталось без затраты труда, значит, где-то на вас работает раб. Никогда не забывайте подводить строгий баланс человеческого счастья и несчастья. Научитесь его измерять, и тогда все станет понятным.
Леонор прекрасно осознавал, что говорил он все это впустую. Его считали заучившимся чудаком, помешанным на строгих формулировках и заумных задачах. Но он иначе не мог. Его душа, если только она у него и была, не допускала никаких компромиссов между истиной и ложью, между глупостью и разумом. Всюду, в живой и мертвой природе, он видел только строгие законы, а люди, к его удивлению, только тем и занимались, что изо дня в день пытались идти наперекор этим законам, при этом совершенно не осознавая свою обреченность. Для того чтобы оправдать неприспособленность жить в сложном мире причинных связей и количественных соотношений, люди придумали мир эмоций, который, попросту говоря, представлялся ему отвратительным, почему-то ненаказуемым кликушеством. Он откровенно мечтал удрать из своего города, уйти от своих тупых однокашников, зажить другой жизнью среди людей, которые, если судить по их именам и опубликованным научным работам, думали и действовали в полном сообразии с логикой и разумом. Леонор жаждал поехать в Америку и работать в одном из крупнейших теоретических центров страны. Гарри Кембелл, Эдвард Геллер, Джон Стробери и другие ученые с мировым именем должны наконец сменить компанию умничающих бюргеров, которые после восхваления гения Ньютона и Вейерштрасса уходили в ближайший бар и травили свой мозг шнапсом.
«Уродство! Какое умопомрачительное уродство!» — думал про себя Леонор.
Он уж хотел было выйти из ворот школьного двора, как вдруг его кто-то окликнул по имени. Он остановился и осмотрелся по сторонам. Справа и слева от ворот росли высокие кустарники. Затейливая металлическая решетка отгораживала двор от Гейне-штрассе.
— Леонор, Л-у…
Это был голос девушки.
— Кто меня зовет? Если я кому-нибудь нужен, зачем прятаться?
В нескольких шагах от него кусты зашевелились, и в них появилась фигура девушки. Несколько секунд она оправляла платье, а затем виновато посмотрела на Леонора.
— Это вы меня звали? — спросил он.
Она кивнула головой.
— Зачем я вам нужен? Кто вы такая?
Она сделала несколько нерешительных шагов к нему.
— Я… Мы учимся в одном классе…
— Вот как. А я вас что-то не помню.
— Мой стол слева от вашего. Меня звать Эльза. Эльза Кегль.
Леонор сделал вид, что смутился.
— Право, не помню.
Высокая стройная девушка, с красивыми, разбросанными во все стороны золотистыми волосами решительно подошла к нему и стала напротив.
— Значит, вы меня не помните? — спросила она.
— Нет, не помню.
— И не читали моих записок?
— Что?
— Я вам посылала записки. Каждый день, иногда в день два раза.
— Один раз я что-то прочитал, очень глупое. После не читал.
Лицо Эльзы внезапно залилось краской, и она побежала вперед.
Он посмотрел ей вслед и удивился, когда увидел, что она остановилась шагах в десяти от него.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
