— Не могу, — вздохнула я. — А вдруг за мной придут. Вдруг увезут обратно, а без телогрейки на зоне труба, сама знаешь.
— Никто за тобой не придет! Никуда тебя не заберут! Тебе эта телогрейка больше никогда в жизни не пригодится. Дай ее мне.
Я протянула Таньке телогрейку и опустила глаза. Еще немного, и у меня начнется истерика.
— Она хорошая, новая, — бессвязно шептала я. — Если за мной придут и отправят по этапу, то без телогрейки я пропаду, замерзну…
Танька кинула телогрейку на пол и посмотрела на мои кеды.
— И это говно тоже снимай, — устало произнесла она.
— Они, конечно, дырявые, свое уже отходили, — продолжала шептать я. — У меня ботиночки были войлочные, хорошие, теплые, — забрали, гады. Я столько времени на фабрике за «спасибо» отпахала, столько дерьмовых халатов понашила, на ботиночки себе не заработала. Обидно, Танька!
— Я уже тысячу раз слышала и про твои дерьмовые ботиночки, и про дырявые кеды. Снимай эту гадость как можно скорее.
Я сняла кеды и кинула их рядом с телогрейкой.
— Платье тоже снимай. На него посмотришь — и сразу на зону хочется, — улыбнулась Танька.
— Может, мне еще и трусы казенные снять?
— Зачем ты их вообще после ванны надевала? В таких трусах только на зоне ходят.
Я стала нервно срывать с себя одежду. Оставшись в чем мать родила, выпрямилась, поставив одну руку на талию и вызывающе посмотрела на Таньку.
— Довольна?
— Довольна, — мотнула она головой и внимательно осмотрела мое тело. — Да, подруга, у тебя та же беда, что и у меня. Чесотка, язвы, нарывы… У меня тоже так было. Ладно, не переживай, папик достал одну китайскую мазь, помажем — через несколько дней пройдет.
Я вздрогнула, заметив Танькиного отца, выходящего из гостиной. Увидев меня, совершенно голую, рядом с ворохом одежды, валявшейся на полу, он остановился и покраснел:
— Девочки, что вы тут устроили? Таня, вы не в состоянии дойти до гардеробной?
— В состоянии. Просто именно здесь я уговорила Дарью снять с себя это дерьмо.
Папик украдкой окинул взглядом мою фигуру, качнул головой и пошел вниз.
Позвонив в колокольчик, Танька вызвала горничную и вежливо попросила:
— Марья Павловна, сожгите, пожалуйста, этот хлам в камине.
— Танюша, тут же телогрейка! От нее знаешь сколько дыма будет. Весь особняк занесет. Может, лучше в мусорный бак выкинуть? И быстрее, и без неприятных последствий.
— Выкидывайте, — согласилась Танька и повела меня за собой.
Мы зашли в просторную комнату, чем-то напоминавшую маленький магазин. С правой стороны висела женская одежда, левая была забита мужскими костюмами, рубашками, свитерами, висевшими на плечиках.
— Это наша с папиком гардеробная. Посмотрим, что можно найти. Я тут кое-что специально прикупила для тебя. — Танька показала мне несколько дорогих костюмов и платьев. — Это твое, Дашенька. Выбирай, что понравится. Я бы хотела видеть тебя в вечернем туалете с глубоким вырезом и полностью открытой спиной. Я пол-Москвы объездила, чтобы найти такой. Впрочем, нет. Давай-ка лучше сначала подлечим твои болячки, а потом уже обновим это великолепие.
— Танюш, я не смогу это надеть, — перебила я ее.
— Почему? — расстроилась Танька. — Ладно, у тебя еще есть время подумать, а сейчас посмотри вон на тот фиолетовый костюмчик от Джорджио Армани. Мне всегда нравились его вещи… Хочешь, надень костюм, а хочешь — лиловое платье от Валентино. Пожалуй, оно больше всего подойдет для сегодняшнего вечера.
— Таня, ты меня не поняла… Ты не поняла. Дело не в этом.
— Не поняла?
— Все это очень дорого стоит. Я не смогу рассчитаться с тобой за такие наряды.
Танька всплеснула руками и рассмеялась:
— Какие, к черту, деньги?! Я хочу сделать тебе подарок.
— Я не могу принимать такие дорогие подарки, — вздохнула я. — Не обижайся и пойми меня правильно.
— Дашка, перестань! Полгода мы сидели с тобой в одной колонии, полгода мы ели перловую кашу и пили мутный чай из железных кружек, полгода мы стойко переносили все трудности и лишения, полгода поддерживали друг друга как могли! Меня чуть не задушили. Не думая о себе, ты бросилась меня защищать! Сколько раз ты за меня заступалась! Сколько ночей не спала, защищая мой сон! И после этого ты говоришь про какие-то деньги…
На Танькиных глазах появились слезы. Я обняла ее за плечи и тихо сказала:
— Извини, прошу тебя, извини.
Танька протянула мне коробочку с изумительно красивым бельем. Натянув кружевные трусики, я надела ярко-лиловое платье и уложила волосы.
— Фантастика, — улыбнулась Танька, натягивая вечернее платье. — Ты выглядишь как королева. Тебе кто-нибудь говорил, что ты выглядишь как королева?
— Говорил, — вздохнула я, вспомнив Глеба.
— Даша, а ты мне когда-нибудь станцуешь? Ну так, как ты танцевала в клубе?
— Станцую, — улыбнулась я. — Конечно, станцую.
— Мне просто интересно, как ты это делаешь. Подожди, сейчас я подкрашусь, и пойдем вниз. Самое главное, чтобы ты никого не боялась. Веди себя так, как считаешь нужным.
Минут через двадцать мы спустились в просторный банкетный зал. За огромным сервированным столом сидело человек двадцать незнакомых людей. Увидев нас, они встали и захлопали в ладоши.
— С возвращением, с возвращением! — доносились до меня радостные возгласы.
Танька усадила меня по правую руку от папика и села рядом. Гости замолчали. Папик взял бокал и произнес тост:
— Дорогие мои! Сегодня я счастлив приветствовать здесь эту молодую, красивую девушку, которая отбывала срок вместе с моей любимой дочерью Таней. Мы все знаем, что такое колония: грязь, жестокость и насилие, возведенные в степень. Выжить в колонии очень трудно, особенно женщинам. Если бы не Даша, Тани не было бы сегодня вместе с нами. Эта девушка спасла моей дочери жизнь… Я хочу сказать ей свое отцовское спасибо за это и поцеловать руку. — Папик склонился надо мной и приник к моей руке. — Спасибо тебе, девочка, — сказал он.
Гости стоя выпили шампанское. Я покраснела до кончиков ушей и лишь пригубила свой бокал.
Через некоторое время я почувствовала себя немного свободнее. Гости обсуждали свои дела, лишь изредка бросая на меня приветливые взгляды, заиграла легкая музыка, папик постоянно говорил по телефону и часто выходил в коридор.
— Не обращай на него внимания, — шепнула Танька. — Вчера наших пацанов в джипе взорвали. Поэтому у папика проблемы.
— Каких пацанов?
— Из нашей группировки. Там Димыч был. Он один из старших. Папика помощник. Его особенно жалко. Остались жена и двое маленьких детей. У папика, конечно, дел прибавилось, но банкет он откладывать не стал. Тут никуда не денешься. У нас постоянно такая жизнь — то траур, то веселье. Я уже привыкла.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
