Семимес засунул палку за пояс и тронулся в путь.
– Если бы Семимес был целым человеком, он бы сказал, что в горах есть близкие расстояния, но нет быстрых путей, – услышали Дэниел и Мэтью, последовавшие за ним.
Глава вторая
«Наступает новое время…»
Немногим более года назад.
В трактир «У Кнанка», что в Нефенлифе, вошёл человек. Любой, кто узнал бы его настоящее имя, сказал бы или, по крайней мере, подумал (и не ошибся бы), что он издалека. Другие признаки этого были сродни лишь сомнительным догадкам. Человек сел за свободный стол в углу и поманил рукой прислужника, который и без того направлялся к нему.
– Позови-ка мне хозяина, – сказал он, как только взгляд прислужника завис над ним.
Через минуту появился трактирщик.
– Приветствую тебя. Я Кнанк. Будешь что-нибудь заказывать? Снимешь у нас комнату или спальное место?
– У меня нет с собой денег: поиздержался в дороге, – сказал незнакомец, вынул из кармана куртки коробочку и открыл её. – Возьмёшь это за еду и комнату?
Хозяин взял брошь.
– Как же тебя зовут, пришлый человек? Ответь, если можешь?
– Тронорт, – не задумываясь, сказал незнакомец: он заучил своё новое имя задолго до прихода сюда и в своих грёзах уже не раз назывался им.
Оценив брошь долгим взглядом, Кнанк спросил:
– На сколько дней намерен остаться у нас, Тронорт?
– На ночь. Поесть сейчас и утром.
– Идёт, – не скрывая удовольствия от удачной сделки, решил Кнанк. – Что закажешь?
– Вино, мясо и овощи, какие есть.
– Есть рагу из баранины. Есть кролик жареный, подадим с овощами.
– Рагу, пожалуй.
– Чаю отведаешь? Хочешь – со сметанными лепёшками, хочешь – с яблочным пирогом.
– Чаю утром. Лучше с пирогом. Сейчас только вино. Ещё утром – отварного мяса, побольше. А в дорогу приготовь жареных цыплят и пирогов с капустой, если можно…
– Можно, сделаем.
– …и вина флягу. Я тебе ещё вещицу дам – не пожалеешь.
– Я распоряжусь обо всём, Тронорт, не беспокойся.
– Постой, Кнанк. Попросить тебя хочу. Мне в Нэтлиф надо. Найдёшь мне проводника?
– В Нэтлиф? – трактирщик покачал головой. – Что же тебя туда позвало?.. Я не дознаюсь. Просто неспокойно в тех краях. Больше, чем неспокойно… О проводнике справлюсь и сразу дам знать. К нам всякий народ ходит.
…Тронорт уже засыпал, когда в его комнату постучались. Он подошёл к двери и открыл её. Кнанк поднялся к нему сам.
– Вынужден нарушить твой покой… по твоей же просьбе. Лесовик, по имени Лавуан, сопроводит тебя до Нэтлифа. У него два коня, взятых в Дорлифе.
– Передай ему: выезжаем на рассвете.
– Ты не спустишься к нему? – не смог скрыть удивления Кнанк.
– Насмотримся друг на друга в пути. Сейчас хочу отдохнуть. Будь добр, распорядись, чтобы меня разбудили.
– Я сам тебя разбужу. И всё приготовлю в дорогу, как договорились.
– Я помню уговор, Кнанк.
– Хочу предупредить тебя, Тронорт. Лесовику плату не предлагай: они люди странные, за так водят, – Кнанк усмехнулся. – На Новый Свет всех одаривают красивыми вещицами, а сами в дар берут коз. Странные люди… За наём лошадей заплатишь в Дорлифе хозяину. Лавуан скажет кому. Ну, покойной тебе ночи.
Когда Тронорт закрыл дверь, трактирщик покачал головой: ему было непонятно, почему тот не захотел поговорить со своим проводником.
– Посмотрим, каков ты есть, лесовик, – дверь не выпустила этих слов из комнаты нового постояльца.
* * *
– Лавуан, в Дорлиф заезжать не будем: не хочу терять время. За лошадей расплачусь позже.
– Как скажешь, Тронорт.
– Интересно, как поживает мой давний знакомый Фэрирэф. Я не был в этих местах почти… нет, больше тридцати лет. Ты знаешь Фэрирэфа?
– Кто же его не знает? Он прославился на всю округу. И то, что он сделал для дорлифян, напоминает о нём каждый день.
Тронорт изменился в лице, напряжение сковало его: он понял, о чём сказал его проводник.
– Не о часах ли ты говоришь, Лавуан?
– Вижу, молва о них дошла до таких далёких далей, куда не ходят даже наши проводники.
– Вечные скитальцы разносят разные были и небылицы. Эти люди не нуждаются в проводниках: они не могли бы указать им направление. Они, как ветер, ищут выход… или вход, о котором не знают сами… потому что они родились не в то время и не в том месте.
– Мне жаль их.
– Почему ты жалеешь тех, кого нельзя предать и кто сам не может предать?
– Поэтому и жалею. У них нет никого и ничего родного.
– Так Фэрирэф и вправду сделал часы?
– Они возвышаются на площади и показывают время: день, пересуды и ночь.
– Пересуды… – с умилением повторил Тронорт: ему нравилось это дорлифское «пересуды», одушевляющее время.
– Это когда день и ночь судачат между собой про остальное время, – объяснил Лавуан, не понимая, что это излишне.
Тронорт громко рассмеялся.
– Дорлифяне по заслугам оценили это изобретение и избрали Фэрирэфа в Управляющий Совет. Такие же часы уже установили в Нэтлифе и Крадлифе. Сейчас мастера работают в Хоглифе. Все хотят, чтобы в их селениях были такие же часы, как в Дорлифе.
Вдруг Лавуан увидел, что в лице Тронорта появилась какая-то кривизна, она словно пробежала по нему и оставила в выражении его болезненную надменность. Конь под Тронортом остановился и захрипел. Тронорт снова рассмеялся, но на этот раз каким-то кривым смехом.
– Наступает новое время, лесовик! – сказал он, и в голосе его прозвучала угроза старому времени.
– О чём ты, Тронорт? – спросил Лавуан: он не понял странных слов своего спутника и почему тот вдруг обратился к нему не по имени.
– О чём? Уже восьмой день мы в пути, а ты не поинтересовался ни тем, кто я, ни тем, что привело меня сюда.
– Кто хочет, сам рассказывает. Я же не могу спрашивать о том, что человек, быть может, желает сохранить в тайне.
– Ты ведь заметил, как мой скакун приостановил свой ход и как по нему пробежала судорога?
– Конь чувствует душу наездника, а твоя душа чем-то терзается.
– Думаю, и часы в Дорлифе замерли на мгновение, уловив разлад между своим ходом и трепетом моей души, а потом снова пошли, начав отсчёт нового времени… моего времени. И дорлифяне вскоре обратят свои взоры на нового Повелителя и отдадут ему свои сердца. Для этого надо только…
– Путь от последнего отданного тебе сердца до власти лёгок и короток, – перебил Тронорта Лавуан. – Но путь от первого сердца до неё тернист, если это не власть, которую даёт тебе собственная жена. Не слишком ли ты нетерпелив, пришлый человек?
– Скажи-ка мне лучше, Лавуан, знаешь ли ты что-нибудь о Слезах Шороша?
Непочтительные высказывания незнакомца, а теперь его неожиданный вопрос насторожили проводника: он сопровождал того, кто на восьмой день пути открылся не как гость, пришедший с добрыми намерениями.
– Я отвечу тебе так, Тронорт. О Слезах в Дорлифе знают все от мала до велика. Знаем о них и мы, лесовики. Но говорить о них, как и о всяком священном, здесь не принято. Судьба дарует Слезу отдельному человеку, а он вверяет Её одному из тех, кто ответствен за судьбу Дорлифа.
– И богат ли Дорлиф этими самыми Слезами? – с поддельной улыбкой спросил Тронорт.
– Священное измеряется не его количеством, – ответил Лавуан.
Ему не хотелось продолжать этот разговор – он припустил коня… и крикнул, вспомнив о долге проводника:
– Не отставай!
До пещеры Тавшуш лишь топот копыт свидетельствовал о том, что спутников двое. И даже молчание одного путешественника не было бы столь глухим, как молчание этих двоих… У пещеры Лавуан слез с коня. Тронорт последовал его примеру.
– Надо понимать, заночуем в пещере, мой неразговорчивый друг? – спросил Тронорт (молчание начало раздражать его, оно заставляло всё чаще думать о неизвестности, к которой он приближался, слова же могли бы развеять эти мысли).
– Наш разговор не помог сгладить нашу дорогу, Тронорт, о чём я сожалею.
– Тогда, может быть, костёр и доброе вино согреют воздух между нами и оживят наши языки.
Ничего не ответив на это, Лавуан отправился в лес за сухими ветками…
– А ведь эти часы сделал я, а не Фэрирэф, – сказал Тронорт, когда Лавуан вернулся с охапкой хвороста.
Услышав эти слова, Лавуан остановился и с недоверием посмотрел на дерзкого спутника. Потом подошёл к нему ближе, чтобы сумрак не помешал ему разглядеть обман. Но глаза Тронорта подтвердили его слова: в них была искренняя обида. Лавуан занёс хворост в пещеру и разжёг костёр. Выйдя наружу, он сказал:
