— Можно расспросить вас о некоторых новостях? — спросил Уикстид. — Я слышал, Джошуа Картрайт вчера вечером заболел, и господин Краудер заботился о нем. Слышали ли вы, что произошло потом?
У Харриет пересохло во рту. Уикстид поднял на нее глаза. Они были мрачны и темны.
— Он умер сегодня ранним утром, — тихо проговорила Харриет, — мучаясь от ужасной боли.
Уикстид отвел взгляд от гостьи, сосредоточившись на довольно-таки блеклом виде из окна.
— Бедняга!
Он не двинулся с места, продолжая медленно поднимать и опускать защелку, словно его забавлял избыточный грохот. Харриет ждала, что Уикстид заговорит снова, заставляя себя сохранять спокойствие, а защелка клацала снова и снова. Когда она решила, что еще один удар повергнет ее в истерику, управляющий, внезапно замерев, заговорил, и Харриет готова была поклясться, что слышала шипение в его голосе.
— Кажется, ни один из нас, как бы хорошо он ни устроился, не может быть уверен, что сможет избежать ужасной случайности или великого провала, верно? — Уикстид улыбнулся безжизненной улыбкой, а затем, внезапно обретя силы, распахнул дверь пошире, чтобы Харриет могла пройти. — Однако я задерживаю вас, и вы не можете заняться учетными книгами.
Харриет вдруг поняла, что не способна ответить, а потому, слегка поклонившись, прошла мимо управляющего. Ей пришлось приблизиться к нему настолько, что она почувствовала аромат его дыхания — сладковатый, с оттенком лаванды. Харриет поспешила выйти из дома и довольно быстро двинулась в сторону своего поместья; ее щеки горели, а сердце скакало, наталкиваясь на ребра.
За завтраком господин Грейвс по-прежнему был слишком озабочен тем, что еще он должен сделать для детей, а потому не заметил заговорщически-торжественного выражения на лицах Сьюзан и мисс Чейз. Черная шкатулка, возле которой он сидел накануне вечером, открыла ему некоторые другие сокровища, и теперь он желал узнать, какой совет даст ему семейство Чейзов.
— Я нашел завещание, господин Чейз, — сообщил молодой человек, вкладывая документ в замасленные пальцы хозяина дома.
Господин Чейз с некоторой осторожностью кивнул и, достав из кафтана пенсне, начал читать.
— Итак, вы назначены опекуном детей, господин Грейвс.
Сьюзан слегка взвизгнула от радости, а Джонатан захлопал в ладоши. Господин Чейз пристально поглядел на Грейвса поверх пенсне, пока тот улыбался детям.
— Это тяжкая ответственность для такого молодого человека, как вы. Надеюсь, вы не оскорбитесь, если я скажу, что Александр был не прав, возложив на вас такое бремя.
У детей вытянулись лица, но Грейвс простер к ним руки, стараясь не задеть булочки и кофейники.
— Уверен — он никогда не думал, что придется передать заботу о них кому-либо другому. Для меня большая честь, что он был столь высокого мнения обо мне.
Господин Чейз по-прежнему хмурился.
— Да, да. Это прекрасно и благородно, сэр, и я знаю, что вы хороший человек. Но действительно ли вы подходящий опекун для таких молодых людей? Вы и сами-то едва устроились в этом мире.
Грейвс инстинктивно поглядел на улицу — туда, где накануне стоял Моллой. Там никого не было. Он снова повернулся к Чейзу, лицо его посерьезнело.
— Вы, разумеется, правы, сэр. Но в случае необходимости я имею возможность принять на себя управление лавкой в той мере, — он опустил взгляд, — в коей, вероятно, это невозможно для более важных персон.
— Однако это спорный вопрос, если иметь в виду то, что мы узнали о родственниках Александра.
— Как вам угодно.
— Но я же говорила вам, что сказал тот человек. — Округлив глаза, Сьюзан посмотрела на обоих мужчин. — Нельзя сообщать ему о том, где мы. Люди из замка послали его убить нас.
Господин Чейз сильно помрачнел.
— Если это так, Сьюзан, они будут наказаны. Но ты права, моя дорогая, не тревожься, мы будем осмотрительны. — Он снова поглядел на молодого человека. — Что вы предлагаете, Грейвс? Вы и дети можете жить здесь, как дома, сколько вам потребуется.
— Вы чрезвычайно добры, сэр. — Грейвс умолк, а затем объявил: — Я предлагаю написать местному судье, если мне удастся узнать, кто он. — А когда девочка принялась яростно мотать головой, он добавил: — Не беспокойся, Сьюзан, мы можем попросить, чтобы ответ адресовали в кофейню «Белая лошадь». Нет необходимости рассказывать, где мы находимся. — Сьюзан расслабила плечи. — И тогда мы сможем понять, как обстоят дела.
— Великолепно, господин Грейвс. Это кажется разумным, однако я был бы рад подробней обсудить с вами этот предмет. — Господин Чейз положил салфетку на скатерть. — Вероятно, сегодня мы совершим с вами прогулку. Мне хотелось бы посмотреть, каково положение в городе, и я буду рад, если вы составите мне компанию. Мои дочь и супруга присмотрят за детьми в наше отсутствие. — Он обратился к мисс Чейз: — Уважь старика, дорогая моя, не выходи за пределы улицы. К нашему возвращению мы с господином Грейвсом будем знать больше, однако, я полагаю, город нынче слишком опасен для дам.
IV.5
Судя по виду, викарий чувствовал себя крайне неловко.
— Сквайр несомненно… — начал было священник.
В ответ Майклс почти прорычал:
— У сквайра достаточно других дел. Ваше слово не менее обоснованно, чем слово любого другого прихожанина, верно?
Викарий решил воздержаться от прямого ответа.
На заднем дворе Краудерова дома собралась весьма эксцентричная компания. Довольно-таки бледная, но все же державшаяся на ногах Ханна, Майклс, этакий ходячий дуб, его ни о чем не подозревавшая собака, уже залившийся краской викарий и Краудер со свертком под мышкой.
— Что ж, хорошо, — провозгласил Майклс. — Ханна, сперва я хочу, чтобы ты посмотрела на эту бутыль и сказала, из нее ли давеча пил Джошуа, и выглядела ли она так же, когда мы, уже после того как твоему хозяину стало дурно, закупорили ее.
Служанка довольно проворно сделала шаг вперед, а Краудер, развернув сверток, показал ей бутыль. Она наклонилась и провела пальцем по запечатанной пробке.
— Так же, как тогда, сэр. — Ханна подняла взгляд на викария. — Видите, воск, которым мы залили пробку, выглядит так же, как вчера вечером. Свечи у нас на кухне того же цвета. Посмотрите! Вот здесь воск потек вкривь, потому что у меня немного дрожали руки.
Викарий встретился глазами с Майклсом и поспешно склонился, чтобы как следует рассмотреть место, указанное Ханной. Он осмотрелся, переминаясь с ноги на ногу.
— Да, я вижу, вижу.
Задняя дверь дома с грохотом раскрылась, и все присутствующие увидели, как во двор вышла госпожа Уэстерман. Она на секунду остановилась и, поглядев на них, проговорила:
— Доброе утро, Краудер, джентльмены, Ханна. Ваша горничная говорит, вы собираетесь убить собаку.
Джентльмены поклонились, а Ханна приветливо кивнула. Довольно усталым голосом Краудер ответил:
— Действительно собираемся, госпожа Уэстерман. Во всяком случае я боюсь, что это так. Желаете понаблюдать?
— Если позволите.
Майклс повернулся к Ханне:
— А для тебя, девушка, если ты этого не хочешь, нет необходимости присутствовать.
Ханна бросила беглый взгляд на Краудера.
— Я не боюсь это увидеть, — ответила она, — однако кухня дома по-прежнему в ужасном беспорядке.
Краудер, моргнув, поглядел на служанку.
— Я не сомневаюсь в твоей выносливости. Однако будет лучше, если ты вернешься к работе.
В ответ служанка улыбнулась анатому, а проходя мимо госпожи Уэстерман, улыбнулась и ей.
— Я не стану задерживать вас расспросами о кухне Джошуа, — проговорила Харриет, — однако, коли уж вы решили заставить бедную собаку выпить этот напиток, не лучше ли налить его на какое-нибудь мясо?
Мужчины удивленно переглянулись и закивали. Харриет вздохнула и, развернувшись, снова направилась на кухню; через несколько минут она вернулась оттуда с треснутой плошкой, в которой лежал кусок говяжьей голени, предназначавшийся, как подозревал Краудер, для его собственного обеда. Собака унюхала запах и заскулила. Харриет передала плошку анатому и вдруг заметила лицо своего слуги, возникшее в заднем окне и мгновенно исчезнувшее.
— Госпожа Уэстерман, вы жрица науки.
Не удостоив его ответом, Харриет села возле грядок с кулинарными травами. Сломав восковую печать, Краудер стал наливать жидкость на мясо и в плошку. Собака снова завыла, и Майклс по привычке склонился к ней, чтобы потрепать по голове и гладким черным ушам. Краудер медлил. Проследив за движениями анатома, Майклс поглядел на него с грустной улыбкой.
— Это необходимо, господин Краудер. Возможно, на ее могиле я даже установлю надпись: «Жрица науки».
Собака подняла глаза на своего хозяина и лизнула его руку. Краудер поставил плошку на землю, а трактирщик снял кожаный поводок, закрепленный на шее суки. Подбежав к плошке, собака немного помедлила, обнюхивая содержимое, а затем с аппетитом принялась за еду. Люди стояли вокруг животного, наблюдая за ним. Собака выбрала из миски остатки мяса и, желая насладиться ими, неуклюже припала к камням, которыми был вымощен двор; псинка то и дело поглядывала вверх, словно боялась, что незнакомые фигуры, сгрудившиеся вокруг нее, попытаются украсть лакомство. Прошло еще несколько минут — собака помахивала хвостом и вообще выглядела так, будто собиралась уснуть.
