Я уговаривала её остаться со мной. Не представляла, как буду жить без неё, одна, в чужом городе. Видела, как тяжело ей было уехать, видела, как она переживала за меня. Я сама волновалась за неё не меньше. Но Брук отказалась. Пообещала, что будет звонить каждый день и чаще приезжать. И держала обещание.
Я устроилась секретарём в строительную фирму. Мой начальник — Джерри, вполне себе неплохой парень. Трудоголик и педант. Требует от сотрудников безукоризненно выполнять свою работу. У меня это получалось делать легко. Наверно, поэтому Джерри закрывал глаза на некоторые мои минусы, вроде ежедневных опозданий.
Я старалась не смотреть новости, ни по телевизору, ни в интернете. Боялась наткнуться на статью Элиота Пирса. Боялась, что не выдержу, не смогу снова это пережить. И тихо надеялась, что так далеко слухи обо мне не разлетятся и я, наконец, смогу жить нормально. Родителям позвонить так и не решилась.
Марка я больше не видела. Не говорила с ним. Хотела бы сказать, что не думала о нём, но…
После того, как разбила об стену в отеле свой телефон, номер я сменила. Дала его только Брук, запретив сообщать его кому-либо.
В череде серых будничных дней и ворохов работы, мне удавалось отвлечься от мыслей, которые разрушали меня изнутри с того самого дня, как Брук вставила флешку в разъём моего ноутбука. Засиживалась до поздна в офисе, брала на себя лишнюю работу, охотно помогала коллегам и изматывала собственный организм отсутствием нормального сна. Я не могла заснуть, не будучи уставшей, как лошадь после пахоты. «На износ». Это был мой девиз и лекарство от тоски и душевной боли.
Но в этом трудоголизме были и свои плюсы. Разумеется, большинство из коллег просто были рады спихнуть с себя заботы на другого, то есть на меня. Но среди лентяев и трутней попадались и адекватные ребята. Одним из таких людей была Соня.
— Лови, — крикнула мне девушка, появившись в дверях кабинета.
Я еле успела повернуться и поймать руками оранжевый шарик.
— Что это?
— Апельсин. Хотела подбодрить тебя с утра. А то ходишь какая-то хмурая.
Вспомнилось, как Марк кормил меня этими цитрусовыми после моей бурной ночи с текилой. Меня передернуло. В груди начинало жечь.
— Спасибо. Прости, я… не люблю апельсины.
— Я люблю, давай сюда, — послышался голос мимо проходившего коллеги. Соня тут же обернулась.
— Обойдешься. Я сама съем, — и добавила уже для меня. — Этот любит все, что бесплатно. Не удивлюсь, если это он ворует чайные пакетики и туалетную бумагу.
— Какой подлец!
Я театрально возмутилась, хихикнула, и Соня меня поддержала.
— Ты сегодня обедаешь здесь? — спросила она, отсмеявшись.
— Нет, хотела сходить на набережную.
— В такой холод?
— Да. Оденусь потеплее.
— Бррр, ну ты экстремал. И откуда у тебя такая любовь к океану.
Соню кто-то позвал, и она заторопилась к выходу, бросив мне приветливо:
— Заходи на чай, когда вернешься. Я купила пирожные. Без апельсинов.
Мы улыбнулись друг другу. Как же мне не хватает Брук…
— Зайду.
Время до обеда пролетело незаметно. Я ушла позже всех, стараясь тихо ступать по опустевшему офису.
Тёплый свитер согревал, а непродуваемая ткань плаща надëжно защищала от ветра. Я села на скамейку на набережной, достала ланчбокс. Мне нравилось сидеть здесь в любую погоду. Сегодняшний ветер был не худшим её вариантом. Я смотрела на то, как волны бьются о каменную набережную, как вода свирепо ударяется об опоры пирса и разливается по его деревянному настилу. Ветер гнал барашки к берегу, взбивая пену, поднимал гребни, бросал их на холодный песок. Этот размеренный шум ласкал слух и остужал мысли и чувства. Я успокаивалась в эти моменты. И чем выше были волны, чем сильнее злился и бесновался океан, тем спокойнее становилась я сама.
Три недели назад мы сидели здесь с Брук. Первые дни она звонила мне чуть ли не каждый час. Думаю, она боялась, что я сорвусь. Приехала, скорее всего, тоже чтобы проверить.
— Как ты? — участливо спросила тогда подруга.
— Бывало и лучше. Но в целом… Я нашла работу, я говорила?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Нет. Какую?
— Секретарь руководителя. Условия хорошие. Пока пару дней поработала, но, вроде, нормально. Расскажи о себе. Тебе ведь не легче.
Брук вздохнула.
— Пытаюсь уговорить Эшли снова подать в суд. Отказывается.
— Что они на это раз придумали?
— Натравили проверку, и она заключила, что жилые корпуса не пригодны для проживания и требуют капитального ремонта. Дали месяц на устранение проблем.
— Но?
— Спонсоров почти не осталось. Не тянут эти суммы. Да и не факт, что после этого от нас отцепятся. Это как снег убирать во время снегопада. Только сгрëб всё в кучу, как новая порция осадков подходит и все усилия на смарку.
— Господи, Брук! Почему ты мне ничего не говорила?! Я бы приехала…
— Не надо тебе туда приезжать! — отрезала она. — Ничем хорошим это не закончится. Меня такой расклад не устраивает.
— Меня, знаешь ли, тоже не устраивает, что ты скрываешь от меня проблемы.
— Тебе мало своих?
— Хватает. Но бросать тебя и Эшли я не хочу.
— И что? Ты только нашла работу. Устраивай свою жизнь. А мы справимся. И ты нас не бросаешь, — она заговорила другим тоном. — Хочешь помочь? Я могу тебе предложить вариант помощи, которую можешь оказать только ты.
— Давай, конечно.
— Ты нужна нам, как специалист.
— Как…
— Да, как психолог. Денег, разумеется, нет. Ты сама это понимаешь…
— Дело не в деньгах, Брук… Я не уверена, что смогу… Что имею право…
— Имеешь. Ещё как имеешь. И побольше, чем другие. Ты на своей шкуре всё прошла, прочувствовала. Кому как не тебе этим заниматься.
— Но ты же сама только что сказала, что не хочешь, чтобы я приезжала туда…
— Все так. Приезжать не надо. Будешь работать онлайн. В этой глуши ведь есть интернет?
Я усмехнулась. Но больше от волнения.
— Есть.
— Вот и отлично. Завтра обрадую Эшли. Она тебе передавала привет.
— Она не знает? О нас…
— Кажется, нет. А может, делает вид. Это же Эшли. Она всегда даёт людям шанс.
Я улыбнулась. Эшли мне тоже не хватает. И родителей. И Марка… Черт!
Стоя у входа в зал регистрации, я крепко обняла Брук. Ненавижу прощаться. Она отстранилась от меня, убрала пальцами волосы с моего лица и заговорила шепотом:
— Рада, что ты держишься. Ты — молодец. Я боялась…
— Нет. Я больше не сдамся. Я же обещала тебе.
— Береги себя, Кайли.
— Ты тоже. Если будет нужна моя помощь, звони в любое время. Я приеду.
— Хорошо. До встречи.
Мы снова обнялись и Брук ушла на посадку, катя за собой маленький чемодан.
Я вздохнула, стряхивая воспоминания. Внутри стало одновременно тепло и, в то же время, колко. Убрала пустой ланчбокс в сумку, сильнее закуталась в плащ и вернулась обратно в офис.
Проходя к своему рабочему месту, я услышала тихие всхлипы. Посмотрела на табличку на двери. Кабинет Сони… Легонько постучала и открыла дверь.
— Соня? Ты здесь?
Соня сидела в углу на диване и, хлюпая носом, сжимала в руках телефон.
— Эй, что случилось? — я села рядом с ней на диван, положила руку ей на плечо. Она немного выпятила вперёд нижнюю губу и её подбородок затрясся.
— Представляешь, он мне сказал, что я слишком… слишком…
Рыдания вырвались из её рта. Я сжала губы и притянула голову Сони к своему плечу.
— Тише… тише…
Я гладила её по спине, покачивала, как всегда делала Брук, когда мне было плохо. Соня постепенно успокаивалась.
— Почему я такая? Почему, Кайли?
— Соня, ты — замечательная.
— Тогда почему всë так? Я ведь ему… а он… Сказал, что я слишком эмоциональная, шумная. Что слишком привлекаю к себе внимание. А я ведь не нарочно… Сказал, что я слишком вызывающе вела себя на вечеринке…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Зная Соню всего три недели, даже я понимала, что это бред сивой кобылы. Эмоциональная — да. Шумная — да. Привлекает внимание — да. Вызывающе себя ведёт — нет, однозначно.
