куда-то за ветки.
— Это еще что за гадость? — осведомился Здоровяк.
— Зубы! У них такие зубы, — радостно крикнул соратникам Флоки. — Тут еще голова. Это точно елефан! Как в книжке. Я читал.
Тут он, конечно, приврал. Мать пыталась научить Флоки грамоте, но он не больно-то усердствовал, все на топор больше налегал, да на щит… А в книге он только картинки смотрел и слушал Пелле — тот, как выяснилось, грамоте все же где-то обучился. Но кто ж теперь проверит? Тем более, слово «читал» произвело на спутников просто неизгладимое впечатление.
Когда остальные заткнулись, в спор вступил молчавший до этого Лейф.
— Не ведаю, елефан то или нет, но зверя я похожего видел. На севере, в леднике. Он плыл внутри айсберга, намертво вмерзший в лед. Лохматый и бурый. Огромный, как гора.
— Он был жив? — не поверил услышанному Здоровяк.
— Нет. Мертв. А быть может, он спал. Тихо… — Лейф предупреждающе вскинул руку. — Слышите?
Все замолчали и прислушались. Издали ветер принес странные звуки. То ли смех, то ли плачь. Электрический треск молнии. И гул земли.
Снова смех.
Теперь отчетливый и ясный. То заливистый, тоненький, похожий на девичий или детский, то басовитый, резкий, переходящий сначала в рычание и лай, а потом в надрывное свирепое рявканье.
Кьярр поморщился.
— Лисы.
— Дурное место. На корабль хочу. На воду, — разнылся Здоровяк, но Лейф приструнил его.
— Заткнись уже. Нам деньги нужны. Хочешь без денег остаться?
— Нет.
— Вот и сиди.
Они оба пристально посмотрела на Флоки.
— Зачем этот щенок сдался Йоремуне? Мало таких, что ли? — ворчал Здоровяк, подкладывая в огонь сухие ветки.
— Мало, — коротко отрезал Лейф. — Вот опять…
Новые волны хохота разлились в воздухе. Небо резко затянуло черными тучами. Их пробили белые молнии, раскатисто пророкотал гром, а потом все кругом посекли линии дождя.
Ругаясь и ворча, разбойники соорудили из подручных материалов жалкое подобие шалаша и теснились теперь в нем. Флоки досталось место с краю, там, где вода заливала нещадно. Костер потух. Сразу стало холодно и тревожно.
Плюнув на субординацию, — в конце концов, они ему лишь конвоиры, а не боевые товарищи, — полукровка ушел через подлесок к звенящей в лощине реке. Крутой берег нависал травянистыми шапками над выеденным водой песчаником. Кое-где образовались неглубокие гроты.
Флоки ввалился в один из них и, прижавшись спиной к слежавшемуся песку, задремал, кутаясь в полумокрый плащ. Сырость не добавляла уюта, и он все возился, все дергался, пока не растревожил окончательно стену. Песок стек прямо на спину, набился за шиворот и противно зачесался под одеждой.
— Чтоб тебя!
Флоки отскочил в сторону, обернулся зло и обомлел. В стене грота из-под струй оплывающего вниз песка проступало что-то.
Полукровка, насторожившись, словно готовый атаковать волк, пригнул голову и смотрел, как выходит из-под песочного каскада нечто угловатое и сочлененное. Тяжелое.
В первые секунды Флоки принял это за людской доспех, но при ближайшем рассмотрении с неприятной тревогой понял — воин, что носил окаменелую, чужеродного вида броню, не был человеком.
Он был чудовищем, столь жутким, что Флоки даже представлять его не хотел. Огромный шлем расходился в широченные наплечники. Голова, которую он должен был покрывать, имела плоский лоб и просто гигантскую пасть.
Флоки приблизился на пару шагов, прикидывая: нет, не голова его там, в пасти такой, поместилась бы, а весь торс. И это двойное забрало, похожее на выточенные из цельной пластины зубы. И странная защита глаз — не смотровые щели, а прочные шарики с дырками посередине. И нащечники…
Что это, вообще?
— Вот дерьмо, — раздался рядом голос Кьярра. — Ты какого хрена ушел, мелкий?
— Что это? — проигнорировал его вопрос Флоки, пораженный увиденным.
— Воин. — Разбойник поднял из-под ног отмоченную рекой коряжину и швырнул под берег. Остатки песка, скрывавшего «доспехи» осыпались вниз. — Древний.
— Кто он такой?
— Тьма его знает. Один сумасшедший сектант в Городе-Солнце пел о таких. Вещал, блаженный, что, дескать, все люди когда-то были рыбами, и порол другую чушь. И рисовал… Рисовал в пыли картинки. Жутких рыб-воителей. Называл их рыцарями Девона…
Флоки заворожено посмотрел на разбойника.
— Что это? Девон?
— Откуда я знаю. — Кьярр обозлился вдруг, погнал полукровку обратно. — Не на что тут смотреть. Давай, живо назад иди! И сбежать от нас не вздумай!
* * *
Лили очнулась от холода.
От того, что по телу барабанили холодные капли, доходили до самой кожи. Будто трогали и трогали ее чьи-то ледяные пальцы.
Тяжелые веки едва удалось разлепить. Мутному взгляду предстала размытая ливнем глина, и большая гладкая яма в ней, с закрученной резьбой застывшего водоворота.
Резьбу смывало дождем, и сама яма заполнялась им же, превращалась в маленькое озеро.
— Йон…
Лили поднялась, оскальзываясь и шатаясь. От одежды, не такой уж богатой и красивой, остались одни тлеющие лохмотья. В стороне валялась куртка Регера, с завернутыми в нее книгами.
— Йон… Ты там? Ты где?
Лили поковыляла к яме, съехала на ее дно, принялась грести тугую, укрытую мутной водой глину скрюченными оледенелыми пальцами.
— Не кричи так громко, — раздалось позади.
Лили резко повернулась, подняла голову. На краю ямы стоял костяной зверек и как ни в чем не бывало светил огоньками в пустых глазницах.
— Ты? Но как ты… — Лили неуклюже вскарабкалась по липкому склону наверх. Устало села возле книжной связки. — А как же дым? И…
— Все это не имеет значения. — Пожелтевшая от времени головка склонилась набок. — Я есть лишь в твоей собственной реальности. И в реальности тех, кто похож на тебя.
Лили откинула за спину слипшиеся грязными сосульками волосы. Спросила:
— Почему я тебя понимаю? Раньше почти не понимала. Ты теперь знаешь мой язык?
— Нет. — Костяная головка качнулась в другую сторону. — Это ты теперь знаешь мой.
Лили покосилась на яму.
— А Йон? Что с ним будет? Он хоть жив?
— Если силен,
