Отзвук высочайшего духовного совершенства звучал внутри Адама, в глубокой задумчивости сидевшего в кресле посреди гостиной. Память не могла удержать сами звуки, но в этом и не было необходимости. Великое дело наименования теперь хранилось в нем, ныне, и присно, и во веки веков. С последней нотой этого поющего восторга знания пришло легкое облако.
«Но пар поднимался с земли и орошал все лицо земли».[52] Энтони расслабился, внимание его рассеялось. Он моргнул раз-другой, пошевельнулся, узнал Лэндсира и сонно ему улыбнулся, затем голова его опустилась на грудь и, дабы обрести новые силы, он погрузился в такой же сон, какой овладел Отцом нашим, когда Он ждал открытия Себя.
Глава шестнадцатая
ЗВЕРЯМ ДАЮТ ИМЕНА
Железнодорожная станция Сметэма находилась примерно в полумиле от самого городка, хотя их соединял ряд домов и магазинов. Поздно вечером приехав в Сметэм, Энтони уже на вокзале отметил некоторую нервозность в обстановке. Сюда, конечно, докатились слухи о странных событиях в городе.
После дня, проведенного в раздумьях, на Энтони неожиданно напал аппетит. Он пообедал, потом отправился на Кингз-Кросс и вышел из поезда в Сметэме в половине десятого. Номер в гостинице оставался пока за ним, но первым делом он хотел повидать Дамарис. С вокзала он позвонил в гостиницу, узнать, нет ли каких-нибудь сообщений. Ему ответили, что его как раз сейчас дожидается какой-то джентльмен.
— Попросите его подойти, — сказал Энтони и через минуту услышал голос Ричардсона.
— Привет, — сказал тот. — Это вы, Даррент?
— Конечно, — ответил Энтони. — Как у вас дела?
— Не знаю, — сказал голос. — Кажется, их стало намного меньше, но я все равно хочу сбагрить вам еще одно.
— Очень любезно с вашей стороны, — усмехнулся Энтони. — А что за дело?
— Я не совсем понимаю, как будут развиваться события, — сказал Ричардсон, — и подумал, что книга Берринджера — знаете, Marcellus noster,[53] — больше пригодится вам, чем мне…
— Да, всем сейчас не сладко, — перебил Энтони. — Дела, как обычно. Думаю, что завтра будет лучше, чем вчера. Правда, существенных изменений я не жду. Старое не лучше нового, но без него пока не обойтись.
— Вы действительно думаете, что все придет в норму? — угрюмо спросил Ричардсон.
— Помните, у Арнольда:[54] «Слабо верующие…» — вот поэтому ничего такого и не случится.
— Ладно, оставим эту культурную болтовню, — прервал его Ричардсон. — Я все-таки хочу отдать вам книгу.
— Да зачем? — спросил Энтони. — Ее же вам дали.
— Верно, — сказал Ричардсон, — но мне нужно отлучиться по делу Господа нашего, и это сейчас поважнее всех остальных дел. Где вы? И что делаете?
— Я на станции, и направляюсь к мисс Тиге. Можем встретиться по дороге, если хотите.
Настало короткое молчание, словно Ричардсон раздумывал, затем он сказал:
— Очень хорошо, я иду. Только не торопитесь. Я пойду быстро, но мне дольше идти.
— Ладно, — сказал Энтони. — Встретимся. Если, конечно, не случится каких-нибудь неожиданностей. — И он повесил трубку.
Энтони был настроен довольно серьезно, хотя в душе ощущал странную уверенность и безмятежность. Он неторопливо шагал по дороге от станции, пока не увидел Ричардсона, быстро идущего навстречу; и только тогда ускорил шаги. Они с любопытством посмотрели друг на друга.
— Итак, — произнес Ричардсон, — вы думаете, что все вернется на круги своя?
— Совершенно уверен, — сказал Энтони. — Разве Он не сжалится над тем, что создал?
Ричардсон покачал головой, а затем вдруг улыбнулся.
— Тут, пожалуй, возразить нечего. Но мне кажется, что вы зря тратите время на фантомы.
— Ну, а кто создал фантомы? — спросил Энтони. — Вы говорите как средневековый монах, обсуждающий брак. Не будьте столь строги к своим старым привычкам, каковы бы они ни были. А что это там горит?
Ричардсон оглянулся через плечо.
— Это дом Берринджера. Он целый день горит. Я как раз туда собираюсь.
— Отговаривать не буду. Только — зачем? — спросил Энтони. — Разве огонь — не тот же фантом?
— Этот — возможно, — ответил Ричардсон. — Но все это… — он потрогал себя и глаза его потемнели от внезапной вспышки желания, — должно исчезнуть, и если мировой пожар уже здесь, бегать от него я не собираюсь.
Энтони с некоторым сожалением посмотрел на него.
— Жаль, — сказал он. — Я надеялся, что мы могли бы действовать вместе. Впрочем, вам лучше знать. Фантомы есть, это факт. Возможно, они ex umbris,[55] но для солнца естественно разгонять тени в полдень, верно?
Ричардсон пожал плечами.
— Обо всем этом спорили сотни раз, янсенисты и иезуиты, монахи и миряне, мистики и священники, — вздохнув, сказал он. — Но про себя я твердо знаю: как только где-нибудь покажется Конец, мне туда и надо. Возможно, поэтому я и один всю жизнь. Послушайте, если Берринджер жив, просто отдайте ему эту книгу, а если нет, оставьте у себя.
Энтони принял у него небольшой сверток.
— Хорошо, — кивнул он. — А насчет того, кто жив, а кто — нет, это еще посмотреть надо. Ладно, вы торопитесь, да и у меня дела.
Они пожали друг другу руки. Затем Энтони опять заговорил.
— Слушайте, а может, не стоит вам туда ходить? Впрочем, вы уже все решили. Ступайте с Богом.
— Ступайте с Богом, — грустно откликнулся Ричардсон. Они с минуту постояли, затем разошлись, их руки взметнулись во взаимном вежливом прощании, и каждый отправился своим путем.
Никто больше не видел молодого помощника продавца книг, никто не думал о нем, кроме его работодателя и квартирной хозяйки, и каждый из них, сперва поворчав, потом подыскал ему замену и забыл о нем.
Но пока Ричардсон, как всегда — один, шел по проселочной дороге к своему тайному концу. Энтони, торопясь к Дамарис, вверил его душу Создателю и Разрушителю образов.
Дамарис сама открыла ему дверь, когда он пришел. Она только собралась заговорить, как Энтони опередил ее.
— Так ты его нашла? — В его голосе утвердительные интонации преобладали над вопросительными.
— Он сейчас спит наверху, — ответила она. — А ты как?
Он порывисто обнял ее.
— Обо мне — потом. Сначала ты рассказывай, — распорядился он. — Ты отлично с этим справилась!
— У него сейчас врач, — озабоченно сказала Дамарис. — Вечером он обещал еще раз зайти. Но ты сходи, повидай его.
— Ты вызвала Рокботэма? — спросил Энтони, поднимаясь по лестнице. — Он хороший человек.
— Раньше я думала, что он скучный дурак, — сказала Дамарис. — А сегодня вижу, что и здесь была не права. Он решительный и мудрый человек. О, Энтони, — она задержалась у двери в спальню, — ты не будешь ненавидеть меня?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
