– Зчем ему понадобилась строить излучатель? Губить людей? Может, он маньяк?
– Вряд ли, скорее всего, он хотел отпугнуть народ: охотников, рыбаков, грибников от какого-то объекта. Подозреваю, что от Макаровки или от болота. Вероятно, в тех местах скрыто нечто, что крайне его заинтересовало. По какой-то причине он не в состоянии это нечто заполучить!
– Клад Терскова?
– Умничка, – улыбнулся Олег, – мы мыслим в одном направлении. Завтра отправимся на поиски таинственной лаборатории.
– Думаешь, ее просто найти?
– Непросто, но мы постараемся. И выведет нас к Шихану тропа контрабандистов.
– Дед говорил, что тропа разрушена.
– Вот и поглядим, насколько, – весело заметил Олег. – Придется идти пешком. Выдержишь?
– Теперь я понимаю, почему он столько времени проводил в тайге. Охота, пасека – всего лишь отговорки, чтобы скрыть темные делишки. В детстве он частенько брал меня в тайгу. Несколько раз я просилась с ним на пасеку, но у него всегда находились причины, чтобы не взять меня с собой.
– Вот видишь… – Олег заглянул мне в глаза. – Теперь тебе представится повод спросить с него по полной.
– Разве мифический клад стоит того, чтобы положить на него свою жизнь, жизнь других людей? Зачем столько ухищрений? Ради чего?
– Или кого… – Олег отвел взгляд. – Стопроцентно ради тебя старается. Хочет обеспечить безбедную жизнь!
– Какие глупости! – Я задохнулась от возмущения. – Думаешь, я запрыгаю от счастья?
– Маша, не кипятись, – Олег взял меня за руку. – Только сам Шихан сможет нам объяснить, чего он хочет.
– Что-то не слишком я верю в эту затею. Шихан хитер, как бес. Даже Маркел называет его Волчарой.
– Вот видишь? Волчара! Оборотень! Все один к одному! Я при первой встрече, когда он двумя перстами перекрестился, подумал: «Хитер дедок! Актер и фокусник, каких поискать!»
– Меня беспокоит, с чего он вдруг сорвался утром? Чего-то испугался?
– Допустим, испугался, – кивнул Олег. – Ты же сказала ему, что встречалась с Курнатовским.
– По мне, его больше взволновало то, что я знаю о непонятном исчезновении родителей. Он растерялся, теперь я понимаю. Обещал что-то рассказать, но один на один. А утром смылся на пару с Маркелом.
– Похоже, Маркел в курсе части его занятий. Понять Шихана можно. Без помощника ему бы туго пришлось.
– Маркел тоже по молодости клады искал. Правда, не так успешно, как Шихан.
– Вот и встретились два одиночества, – засмеялся Олег и заторопил меня: – Ехать пора! Если поспешим, к ужину успеем!
Вскоре мы уже двигались верхом по тропе. Освещенная с одной стороны солнцем, вершина Хан-Таштыка смахивала на позолоченный шлем былинного богатыря, который стоял дозором и над этими горами, и над бескрайней тайгой, и над болотами – над всем миром стоял и взирал из-под огромной десницы на бескрайние просторы, терявшиеся в синей дымке над горизонтом.
Полыхал вполнеба багровый закат. Стихало в тайге. Кукушка, не торопясь, прокуковала первый вечерний час.
Олег ехал первым и тихонько насвистывал. Иногда он поворачивался и смотрел на меня. В его глазах стоял немой вопрос. Но я отводила взгляд. Тошно мне было, как никогда в жизни. Я не сомневалась: все, что рассказал Олег, истинная правда. К тому же я вспоминала некоторые слова, жесты, поступки Шихана. Им я когда-то не придавала значения… Обрывки невольно подслушанных его разговоров с бабушкой… И все-все подтверждало: догадки Олега правильны. Шихан мой дед! Но почему он не открылся после смерти бабушки? Чего опасался? Кстати, зачем вообще появился в Марьясове? Неужто только ради кладов? А жена и внучка так и остались на втором плане?
Задумавшись, я не заметила, что Олег остановился. Воронок негодующе фыркнул, когда Замятин перехватил у меня повод.
– Маша, не переживай, – мягко улыбнулся Олег. – Ты ни в чем не виновата. А что касается деда… Теперь ты понимаешь, от чего или от кого на самом деле хотела защитить тебя бабушка? Она боялась, что ты наследуешь пагубную страсть деда, подкрепленную увлечениями отца.
Я ничего не ответила. Но для себя все решила. Я пойду сквозь тайгу. Я найду лабораторию и этот излучатель даже в том случае, если отступит Олег, если обрушится небо и сам Хан-Таштык вздумает встать на моем пути. Я разозлилась, и уже ничто не заставило бы меня сойти с этого курса. Разве только смерть. Но умирать я как раз не собиралась. По крайней мере, еще лет этак пятьдесят. Как минимум!
Глава 23
На метеостанции первыми нас встретили лайки. Они лениво приподнялись на лапах, а вожак по кличке Кучум зевнул во всю пасть и снова улегся, подав знак честной компании, что беспокоиться не о чем.
Мы спешились возле крыльца бревенчатого коттеджа, где Костя жил с родителями. В окно выглянула Зоя, мать мальчика, и быстро скрылась за занавеской. Я успела заметить, что глаза у нее заплаканы. Следом вышел Николай.
– Нашлась? – спросил он с мрачным видом.
– Как видишь, – ответила я и поднялась на крыльцо.
Я ожидала, что Николай пригласит нас пройти, но он не тронулся с места.
– В чем дело? – спросила я. – Не пустишь в дом?
– Маша, тут такое дело, – смутился Николай. – Зойка белугой ревет…
– Что-то с Костиком? – испугалась я. – Снова ноги отказали?
– Нет, другое! – Лицо Николая исказила мученическая гримаса. – Ерунда! Поверить не могу. Но вам лучше с ней поговорить.
Я оглянулась. Олег стоял возле крыльца, и я могу поклясться – был похож на человека, готового к прыжку. Заметив мой взгляд, он переступил с ноги на ногу, напряжение на лице спало.
– Николай, – сказал он добродушно, – что за слезы? Водку надо пить, радоваться, что пацан снова бегает.
– Поговорите с ней, – сдавленным голосом произнес Николай. Глаза его покраснели, и он отвернулся, чтобы скрыть слезы.
Олег быстро вбежал по ступенькам и встал рядом со мной.
– Веди в дом! – приказал он таким тоном, что мне стало не по себе. Что происходит? Почему Олег раскомандовался?
– Что ты нюни распустил, как баба? Есть проблема, выкладывай! Вместе будем решать! – продолжал он тем же манером, буравя взглядом Николая.
Я ткнула Замятина локтем в бок и глазами показала: «Уймись!» – но он так зыркнул на меня из-под бровей, что я невольно отступила в сторону.
А Николай тоскливо произнес:
– Эх, кабы все просто развести! – но распахнул перед нами дверь.
Мы вошли в дом. Я бросила быстрый взгляд по сторонам. В кухне Костика не оказалось, а дверь в его комнату была плотно закрыта. Тогда я посмотрела на Зою. Оказывается, она успела накрыть на стол и теперь стояла возле плиты, промокая опухший нос краем фартука. Ее черные, точь-в-точь как у сына, миндалевидные глаза были полны слез.
– Присаживайтесь, ужинать будем, – произнесла она через силу, и слезы тут же выплеснулись наружу. Она закрыла лицо фартуком и почти бегом выскочила с кухни.
– Мойтесь пока! – Николай бросился следом. – Попробую ее уговорить. – И скрылся в спальне.
– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил сквозь зубы Олег, подходя к рукомойнику.
Вместо ответа я открыла дверь в комнату Костика. Мальчик сидел возле компьютера, при моем появлении поднялся со стула и, улыбаясь, направился ко мне.
– Мария Владимировна, вы видите? Я хожу и даже бегаю! Как будто и не болел вовсе!
Я обняла его, мы вместе присели на пеструю софу.
– Я так рада за тебя, но почему мама плачет? Что случилось?
– Мама плачет… – мальчик неожиданно строго посмотрел на меня. – Она плачет оттого, что я буду шаманом. Очень сильным шаманом, как дедушка Хурулдай. Хранителем Алтанхас.
Я потеряла дар речи. Краем глаза заметила, как Олег застыл на пороге. Выглядел он, наверно, не менее потрясенным, чем я.
– Что ты сказал? – сумела я вымолвить наконец. – Какой шаман? Снова фантазируешь? Откуда ты знаешь о Хурулдае?
– Костя, замолчи!
Оттолкнув Замятина, Зоя влетела в комнату, схватила Костика за руку и потянула его за собой.
– Пойдем отсюда!
Но на пороге остановилась и бросила с укором:
– Ребенка-то зачем пытаете? У него и так судьба… – и вновь захлебнулась слезами.
– Ну, так дело не пойдет! – Замятин взял Зою за плечи и развернул лицом к себе, затем мягко освободил из ее пальцев ладонь Костика и велел ему: – Посиди пока в комнате, а мы с твоей мамой поговорим.
– А вы ее не обидите? – мальчик требовательно посмотрел на меня. – Мама ни в чем не виновата!
– Малыш! – я погладила его по голове. – Я тебя когда-нибудь обманывала? Но нам ведь нужно понять, почему она плачет? И если получится – помочь!
– Я – не малыш, – тихо сказал Костя, – поэтому и плачет, – и закрыл за мной дверь.
Мы сели за стол. Николай, который уже поджидал нас в кухне, разлил по стопкам водку, но никто к ней не притронулся. Опустив голову, Зоя заговорила. Видно было, что это далось ей нелегко. Голос ее подрагивал, а пальцы теребили фартук.
– Я ведь не чисто русская, – сказала она, сглатывая слезы. – Отец у меня русский, а я вот – метиска. И в Костике хоть и четвертинка, наверно, но нашей крови. Хурулдай ему прадед, далекий прадед… Как это называют? Пращур, что ли? Ему ведь лет сто уже, если не больше.
