Они занимают свидетельское место, и у меня возникает желание их убить. Поэтому я начинал убивать их своим агрессивным перекрестным допросом — убивал их и резал на части, рубил в мелкое крошево, из которого делают котлеты, потом кидал на пол и топтал. Я чувствовал себя так, словно уже выиграл. Да и как я мог не выиграть, если полностью уничтожил этих свидетелей?
После окончания заседания мы с моим напарником Бобом Роузом шли в гостиницу, и я говорил: «Я его хорошенько уделал», — имея в виду свидетеля компании, которого только что закончил размазывать по стенке. А Боб с печальными глазами отвечал: «Точно, Джерри. Ты хорошо его уделал». Но он говорил это без энтузиазма. Тем не менее я знал, что уничтожил этого свидетеля. Я убирал их одного за другим.
В конце процесса присяжные посовещались минут пятнадцать и вынесли вердикт не в пользу нашего клиента, Билла. Как они могли так поступить с невиновным человеком? Как они могли поступить так со мной, адвокатом, который разнес свидетелей оппонента в пух и прах?
Когда я выходил из зала суда, ко мне подошла женщина, одна из присяжных. В глазах у нее стояли слезы. Она посмотрела на меня и сказала: «Мистер Спенс, зачем вы нас заставили так вас ненавидеть?»
Я вижу Билла Маттиланена, греющегося где-нибудь у костра. Если он еще жив, в чем я сомневаюсь, то прожил жизнь, не найдя справедливости. За ним никто не ухаживал, никто его не любил и не заботился о нем. Он жил так, потому что я не знал, как вести себя в зале суда. Меня захватил мой собственный гнев, в то время как присяжные еще нашли причины, чтобы самим испытывать гнев на компанию. Я снова и снова рассказываю эту историю в память о Билле, в знак уважения к нему, потому что хочу быть уверенным в том, что он не зря прожил свою жизнь.
Возвращаясь к вопросу о гневе, можно сказать следующее: когда начинается перекрестный допрос свидетеля, который нам противен и которого мы хотим показать как мошенника или лжеца, нужно помнить, что присяжные его не знают. Они не испытывают к нему никаких чувств. В этой точке процесса присяжные могут рассердиться только на нас. Иначе говоря, для гнева в зале суда есть свое определенное время. Здесь есть свое время для каждой человеческой эмоции, которые должны соответствовать динамике судебного процесса: в каком эмоциональном состоянии находятся присяжные. Я не предлагаю демонстрировать фальшивые эмоции — они должны быть настоящими. Но с другой стороны, нельзя взорваться в середине судебного заседания, погрозить пальцем адвокату противной стороны и закричать: «Ты паршивый представитель проклятых страховых компаний! Ты врешь, и ты это знаешь!» Все это может быть правдой, но время для такого взрыва чувств еще не подошло.
Выше я уже говорил, что гнев является полезной эмоцией, которую я ценю и которая отражает мою заботу. Без гнева я не был бы самим собой. Если его соответствующим образом ограничивать, он поможет мне добиться справедливого решения для клиента. Я ощущаю его. Радуюсь ему. Это драгоценное чувство, которое принадлежит мне. Но я редко делаю противнику подарок в виде гнева.
Наконец, если бы у меня была возможность выложить все свое эмоциональное оружие, как хирург выкладывает на стол свои инструменты, я бы выбрал любовь. Это самое мощное чувство, будь то в зале суда или вне его, а следующим за любовью идет понимание.
Мы смеем атаковать, только когда докажем, настойчиво задавая вопросы один за другим, что свидетель является тем, за кого мы его принимаем: волком в овечьей шкуре. И только когда становится совершенно очевидно, что он заслуживает нашего гнева, мы атакуем. И даже тогда самым действенным оружием служит жесткая, но справедливая конфронтация. Хотя если присяжные хотят, чтобы мы разнесли свидетеля на кусочки, наша обязанность сделать это — быстро, эффективно и изящно. Мы должны помнить, что присяжные принимают это решение инстинктивно, как и мы. Разворачивается драма. В ней есть хороший парень и плохой. Присяжные редко решают в пользу плохого парня — человека, который им не нравится.
Что такое полная правда и ничего, кроме правды. Все свидетели клянутся говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. Но очень немногие это делают. В противном случае не нужен был бы перекрестный допрос. Но человеческий ум охватывает не полную правду, а только ее часть, которая служит его целям.
Когда мы вступаем с кем-то в разногласия, то часто считаем этого человека несдержанным, невнимательным к окружающим, самонадеянным, гнусным или просто чертовым придурком. Разумеется, это не полная правда. Мы забываем, что огорчили этого человека, обидели его или сделали без злого умысла еще что-то, что вызвало такое неправильное поведение. Иногда я разговариваю об этом феномене со свидетелем на перекрестном допросе. Допрос эксперта может звучать следующим образом:
«Большинство наук многогранны, в них существует много суждений, которые не могут быть сведены в единый ответ, не правда ли?»
— «Наверное».
— «Например, в этом деле затрагиваются причины телесных повреждений малышки Джейн, впервые обнаруженных при ее рождении».
— «Да».
— «Вы представили свою версию случившегося, а наши врачи — свою».
— «Да».
— «Полная правда заключается в том, что, хотя один врач может дать ошибочное заключение, все собранные мнения основаны на какой-то отдельной грани правды, как вашей, так и других врачей, не так ли?»
— «Вероятно».
— «На ваш взгляд, здесь никто не лжет».
— «Это так».
— «Все услышанные нами мнения основаны на каком-то отдельном факте дела».
— «Я должен согласиться с этим только частично».
— «Значит, вы полагаете, будто наши свидетели сообщили не полную правду, а только ее часть?»
— «Я бы сказал, что их ввели в заблуждение».
— «Это подсказывает мой следующий вопрос. Доктор Каттер, вы поклялись говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. Что это значит для вас?»
— «Именно это».
— «Означает ли это, что вы можете опустить те факты, которые не поддерживают ваше мнение?»
— «Конечно, нет. Я принимаю во внимание все факты, относящиеся к данному делу».
— «Да, а кто определял, какие факты относятся к этому делу, а какие не относятся?»
— «Я определял».
— «Вы позволили бы другому специалисту по этому вопросу указывать, какие факты относятся к данному делу?»
— «Если бы считал их специалистами».
— «Вы допускаете возможность, что в этой области есть другие специалисты, которые могли бы не согласиться с вами?»
— «Никого, кого бы я уважал».
— «Вы знакомы с…?»
(Здесь мы ссылаемся на имя хорошо известного ученого, который считается основоположником этой области науки.)
«Нет, я с ним не знаком».
— «Прежде чем дать свое заключение, вы изучали специальную литературу, чтобы определить специалистов по этому вопросу, которые были бы согласны с вами?»
— «Нет, не изучал».
— «Итак, вы утверждаете, что являетесь единственным человеком в мире, на мнение которого мы можем положиться?»
(Вероятно, последует возражение.)
«Безусловно, доктор, вы хотите быть в курсе современных достижений в этой области?»
— «Я и так в курсе».
— «Когда в последний раз вы изучали специальную литературу по этому предмету?»
— «Не помню».
— «Может быть, в прошлом месяце?»
— «Не помню».
— «Возможно, в прошлом году?»
(Вероятно, оппонент опять возразит. Но нам это не важно. Мы постепенно развиваем свои доводы.)
«Вы можете поделиться с нами именем хотя бы одного специалиста, который согласился бы с вашим мнением по этому делу?»
(Он может назвать специалиста, а может не назвать. Если вспомнит, спрашиваем следующее.)
«В какой книге или журнале вы это прочитали?»
(Он не помнит.)
«У вас в офисе нет, случайно, его статьи или книги?»
— «Не знаю».
— «Вы не могли бы принести ее в суд завтра утром?»
(Вероятно, свидетель найдет себе оправдание.)
«Вы допускаете возможность, что доктор отчасти не согласится с вашим мнением?» (Имеется в виду специалист, которого назвал свидетель.)
«Возможно».
— «В какой его части?»
(Он не знает).
«Но когда вы читали его статью или книгу, вы, наверное, обратили внимание, что позиция этого специалиста несколько отличается от вашей?»
— «Не помню».
— «Вы не забыли сказать об этом присяжным?»
(Каков бы ни был ответ свидетеля, для нас он не важен.)
«Итак, вы сдержали свою клятву говорить правду, полную правду и ничего, кроме правды?»
— «Да, сдержал».
— «Ваша полная правда включает ту часть статьи или книги доктора (имярек), которую вы не помните, не так ли?»
Перекрестный допрос может следовать этой линии, пока не иссякнет предмет разговора. Продолжая, можно спросить следующее: «Вы полагаете, что есть другой специалист, который согласился бы с вашим мнением по этому предмету?»
