По дороге нашлась в стволе еще дырочка, ведущая куда-то вниз, и часть газа ломанулась туда. Для того чтоб упереться в пятку газового поршня и перезарядить пулемет – затвор снялся с упоров, стреляная горячая гильза вылетела вон, а на ее место в патронник встал новый остроконечный патрон, тут же зажатый затвором и теперь по его капсюлю враз ударил боек…
Пуля двадцатитонным ударом не остановила прущую тушу, но прошила ее, рвя мертвоживущее мясо и дробя кости. Вторая, третья, четвертая пули чпокали в Фиолетового. Нет, Обжора не трясся от попаданий, словно припадочный холодец, как это любят показывать в кино, он замедлился, и наконец седьмая пуля дернула его харю в сторону, а восьмая попала в позвонки шеи. Словно гора студня или гигантская медуза обмякла на дороге. Витька, не удержавшись, еще пополивал врага огнем, но недолго. Пункта боепитания поблизости не намечалось, и потому жечь патроны просто так, от восторга, не было совершенно никакого смысла.
Подходили к поверженному Фиолетовому все же с опаской. Витя даже диск на пулемет полный поставил. Но опасения оказались лишними – из всей туши только голова еще подчинялась Обжоре, слабо шевелила раскуроченной нижней челюстью, ворочала глазами.
– Пристрели его, – почему-то глухим шепотом, словно мертвяк мог понять сказанное, выговорила Ирина.
– Потом, сначала гляну.
– Чего глядеть-то, стреляй!
– Погодь, говорю!
Подобрав подходящую палку, удачливый победитель потыкал в поверженную тушу, убедился, что не ошибся – только башка еще «жива», потом внимательно оглядел эту самую башку, несколько раз повертывая ее палкой, чтоб разглядеть получше, убедился, что Ирка не соврала. Была на странно деформировавшейся башке свежая рана, которую мог оставить только рикошетировавший заряд картечи, да и на туше тоже следы нашлись всякие разные – даже китайский дешевый ножик, воткнутый уже давно в спину и даже поржавевший, словно вросший во вспухшую мертвую плоть.
Выжал клавишу предохранителя и бахнул одиночным между мертво ворочающимися глазами. Почувствовал одновременно дикую усталость и не менее дикий восторг. Вот теперь – теперь он знал себе цену. И на многие километры вокруг он был единственным мужчиной. Во всех смыслах и значениях этого слова. Теперь можно везти баб в Борки. Дочистить все и всерьез разжиться разным нужным. Хлама на никудышные патроны для чистки вторых Борков и того сборища мертвяков у мостика хватит с походом. А еще и трактор…
– Виктор… – странным голосом молвила стоявшая поодаль Ирка.
Муж сразу смекнул, что баба почуяла этот момент и сейчас будет поливать его холодной водой, чтоб не дать расправить крылья и орлом летать. А вот тебе цветущего хрена букет, суженая!
– Заткнись! – жестко и весомо сказал Витя.
– Но…
– Еще раз говорю – заткнись. Видела, что было? Так вот, ты здесь без меня – никто и звать никак. Не говорю, чтоб ты на меня молилась. Но будет все по-моему, ясно? И трахать буду, кого мне надо. А ты заткнешься, потому как другой дороги у нас нет. И у тебя нет. Будешь со мной – будешь жить хорошо. Не хочешь – вали на все четыре стороны. Что кругом творится – сама видала. И не ворчи. Тебе еще повезло, вот и радуйся. Да и пока я тебя назначаю любимой женой, можешь другим рассказать.
Ирина как-то странно поежилась, посмотрела долгим неприятным взглядом.
– Ага. Стрельнуть меня ты можешь, не спорю. Только ты баба практичная, расчетливая, сама понимаешь, как тебе без меня паршиво придется. Потому заткнись.
И пошел к машине, все-таки стараясь, чтоб спиной-то не поворачиваться.
Ирка смотрела ему в спину и сама не понимала: а что она хотела сказать-то? Наверное, то, что, пока он возился у мертвяка, ворочая того с боку на бок, Ирка заметила краешком глаза, что одна из этих здоровенных стрекоз, рыскающих над нагретой солнцем дорогой, какая-то не такая. И не поверила своим глазам. Даже моргнула пару раз, пока не поняла очевидное – не очень высоко над ними, в стороне, деловито пролетел маленький самолетик, бело-синий. Даже вроде и жужжал внятно, не громко. Вот, наверное, так и Робинзон обалдел, увидев след ноги на песке. Только у Крузо дикари паслись, а вот в самолетике сидит не дикарь, а летчик. И значит, где-то аэродром. Люди культурные, значит. Ирка минуту понаблюдала за самолетиком, тот явно болтался над трассой Москва – Питер. Потом сделал элегантный виражик, бликанул солнечным зайчиком и скрылся за деревьями. Ирка перевела дух, открыла было рот…
Но вот так вышло, что ничего Ирка не сказала.
– Две новости, однако, есть, – замечает Ильяс, скорее всего, просто от нечего делать.
– И какие? – по той же причине поддерживаю я разговор.
– Первое. С завтрашнего дня вводится гражданство. Все, кто получает обеспечение первых четырех категорий, автоматом зачислены в гражданство. Текст присяги уже опубликован, завтра будем подписывать. Второе. Введено обязательное владение и ношение оружия для граждан. Впечатлен?
– Впечатлен.
– На рынок зайди. Там сейчас массовая распродажа какого-то конфиската.
– Что, полезные вещи?
– Не, цирк уродов. Такие стволы вывалили – глаза на лоб лезут. То ли таможенный склад распотрошили, то ли музей МВД. Всякой твари по харе.
– Так зачем идти-то? Что я, металлолома не видал?
– Там такой металлолом, что Вовка с Серегой оборжались. Двуствольные пистолеты, стреляющие ручки. Поджиги из металлолома и водопроводных труб. И стоит соответственно. И знаешь, народишко покупает. Потому как дешево. О, наконец наши прибыли!
Оказывается наши прибыли не с пустыми руками. Майор жалованье привез. Получаем с Ильясом по ведомости небольшие, но достаточно серьезно отпечатанные бумажки – размером побольше украинских фантиков-карбованцев, поменьше советских рублей. Получается по сто шестьдесят рублев разными купюрами. Странно. А я уже собрался золотыми в кошельке бренчать. Видно, не судьба.
– А что золото-серебро? – задает тот же вопрос Ильяс.
– В ограниченном количестве, – сурово отвечает майор. – По договоренности сторон, поддержавших Торговый союз, основной оборот – бумажный. Выгоднее так.
И тут же меня быстро-быстро по срочному вызову требуют в больницу. Авария произошла. Трое электриков – недоучки посткатастрофные, ухитрились очень серьезно вляпаться. Каждый следующий пытался честно оттащить пострадавшего товарища валился рядом с ним. И так, пока четвертому в их бригаде не пришло в голову вырубить наконец ток и позвать на помощь. Пострадавших я не видел, но вроде почудился мне в приемном отделении отчетливый запашок горелого мяса. Понятно, что тяжелыми занимаются все, кто может, ну а все запланированные пациенты – вот они, туточки и распределены на тех лекарей, кто бесполезен в работе по спасению дурных электриков.
– Ведром не перечерпать, мешком не перетаскать, – тихо говорит мне исполняющий на приеме обязанности медсестры Валерка. Он только что выглянул в коридор и вернулся с разведки печальным. Ясно, пациентов не убавилось, хотя уже два часа принимаю. И это еще при том, что ОРЗ и гриппов всяких просто не стало.
Следующий пациент вваливается к нам сразу после громкого скандала у дверей.
Держится бодро, но орет:
– Я по жизненным показаниям, у меня посттравматический шок!
Ну да, орать громко и убедительно умеет, запирает за собой дверь. Публика в коридоре еще шумит, но явно перед наглостью смирилась, как это обычно и бывает.
Номерок из регистратуры у пациента есть, правда, мне становится дурно от циферки, что на нем написана. Я принял шестнадцать человек, а у него номер сорок восьмой. Значит, в коридоре сидит еще тридцать два страждущих пациента с подбором всех болезней из детской и взрослой номенклатуры… Хороший денек, ничего не скажешь.
– Что у вас? – спрашивает Валера, готовясь внести запись в очередной лист приема. Эх, с карточками как удобно было, все внятно и ясно сразу, даже при первом взгляде на толщину карточки. А тут больше половины пациентов – чистый лист. И этот такой же.
– Я получил серьезную травму! Потому имею право на ургентную помощь![48]
Травма. Это паршиво. Так-то у него похоже на эректильную[49] стадию шока, а вот что у него творится – смотреть надо.
Осмотр дает странный результат: из всех повреждений – страшенный синяк на обе ягодицы. И все. Остальное в норме. Тщательно проверяю, целы ли кости таза. Все в порядке, только задница отбита. Зато качественно. Удивленно спрашиваю – где это ему так повезло?
– Вы представляете, доктор, эти хамы выбросили меня из штаба. Прямо по лестнице! – возмущается пострадавший.
– Погодите, погодите, подробнее, пожалуйста.
– Это вам зачем?
– Мне нужно уточнить картину получения травмы. Тогда становится проще понять, какие еще могут быть повреждения, особенно внутренние.
– Я пришел на прием к начальнику. Дело ведь неотлагательной важности, а ничего не делается. Стал ему как интеллигентному человеку высказывать свои требования, а он вызвал двух мордоворотов, и меня выбросили за дверь! Представляете? А я, между прочим, известный блоггер, меня прекрасно знает Интернет-сообщество, много раз был в топе!
