«Давай, Гриша», – озабоченно сказал Павел.
Тот, кого звали Гришей, протянул мне нож:
«На, бери».
Поскольку я не хотел брать, он подошел, дыхнул на меня перегаром и сказал:
«Жизни лишишься, парень, через свое упрямство. Ты че, герой?» – и плавно провел лезвием у меня по горлу так, чтобы не оцарапать.
Затем нашарил мою руку и вложил в нее нож:
«Бери. А теперь иди и перережь этой падле глотку».
«Не… я не могу!»
«А ты выбирай – или ты, или он. Даже так: или он, или вы вместе. Мы ж его все равно положим, это дело решенное. Докажи, что ты с нами. Скрепим, так сказать, договор кровью…»
Гриша толкнул меня к кровати. Руки у меня дрожали, на душе было плохо.
«Давай, давай, – сердито сказал Павел, – нечего тут рассусоливать. Ты свиней когда-нибудь резал? Нет? Ну ничего, это просто. Покажи ему…»
Гриша взял меня за кисть, сжимавшую нож, потянул ближе к кровати и моей рукой рубанул… справа налево, крест-накрест… Я увидел, как горло мужика разошлось и из разреза, забулькав, полилась густая темная кровь. Павел с шофером отпустили мужика, он упал на пол. Захрипел и задергался. Лужа на полу увеличивалась. Я оцепенел. Подождав, пока он перестал сучить ногами, Павел и трое других опустились на колени и что-то забормотали, Гриша ножом откромсал голову и, взяв ее за волосы, бросил в угол комнаты. Тело завернули в ковер со стены.
«Ну что встал? Помогай!»
Поддерживая тело за ноги, я вышел вместе с ними на улицу. Я совершенно протрезвел, и тем не менее меня покачивало.
Мы затолкали тело в багажник, сели в машину и поехали куда-то. Я ничего не соображал, меня трясло.
«Ну вот, парень, получил боевое крещение», – сказал Гриша.
«Сам виноват, – сказал Павел строго, обернувшись на меня, – кто тебе велел подсматривать, вынюхивать? Мера предосторожности. Гляди, ты теперь соучастник и, можно сказать, главный убийца, так что если кому ляпнешь – сядешь ты, ну а живым из тюрьмы не выйдешь, я позабочусь…»
«Да не, он умный парень, зачем ему неприятности?» – сказал Гриша, похлопав меня по колену.
«Бродяга безродный», – резюмировал Павел, поджав губы.
Мы приехали в березняк за городом, «братья» достали из машины лопаты, одну всучили мне. И мы скоро выкопали приличную яму. Тело без головы сбросили туда, причем, как я его увидел еще раз, меня, честно говоря, стошнило. Какой мой обратный путь был – не помню. Зато на следующий день я так напился этого самого чая, что едва не умер и три дня еще пролежал в беспамятстве. А там через какое-то время улучил момент, когда главный пастырь, которого они называли Солнцем, уехал по своим делам, и деранул. Не мог я там больше оставаться. Мертвец этот каждую ночь мне снится, уж я думал, что дни свои в психушке закончу. Нет мочи моей никакой терпеть такие издевательства от него. А только пусть он от меня отстанет, не убивал я его, не хотел, никому зла не хотел, Богом клянусь".
Как только капитан милиции услышал рассказ Манюка, он сразу приступил к конкретным действиям. Пришлось искать упомянутый в рассказе березняк. Все окрестности городка объездили, пока Манюк не опознал место.
– То ж в темноте было да на незнакомой местности… – все приговаривал он.
Иванов решил танцевать от печки – он показал Манюку дом, где произошло убийство.
– Днем все выглядит по-другому, я и не признал. И люди новые живут, с детьми, простыни на веревках сушатся… – бормотал Манюк.
Он, как мог, пытался припомнить повороты. Единственным ориентиром для Манюка служил полуразваленный мост, через который они тогда проезжали.
Капитан Иванов хорошо ориентировался на местности, и через какое-то время они оказались в березняке. Оперативники прихватили с собой собак и технику. Дальше дело приняло неожиданный оборот. После следственного эксперимента весь березняк был изрыт ямами, обнаружены останки человеческого скелета не под одной березой, а под двумя плюс к тому полностью сохранившийся скелет собаки и козий череп. Оперативники сгребли все это в несколько полиэтиленовых мешков и увезли на медицинскую экспертизу, а Манюка отправили обратно в камеру, где он и повалился на топчан без сил и забылся сном, как ни странно, впервые за много лет спокойным.
Однако мытарства его на этом не кончились. С утра Манюка вызвали на допрос.
Рядом с капитаном Ивановым сидел неизвестный человек, но, судя по виду и по тому, как обращались к нему окружающие, – большая милицейская шишка.
– Ну что, Манюк, – сказал капитан Иванов, оживленно потирая руки, – все в порядке, вещественные доказательства ты нам предоставил, а теперь дело за малым – осталось поймать подонков, которые тебя заставили совершить злодейство.
– Не знаю, – проговорил Манюк, – как их зовут и где искать…
– Ну, – погрустнел Иванов, – что ж ты, Сашок, мы так с тобой хорошо начинали…
И тут второй прямо с места, не поднимаясь, сказал твердым, громким голосом:
– Учти, что ты тогда по полной за всех пойдешь… А кто это, мы и так догадываемся, нам только твое признание нужно, чтобы их сразу взять.
Манюк некоторое время медлил, потом махнул рукой:
– Ладно, расскажу вам. Только в то время я и правда не знал человека с ножом. Позже я его случайно встретил и из этих мест сразу драпанул.
– А сейчас чего вернулся?
– По семейным обстоятельствам.
– Ну какие у тебя, бродяги, семейные обстоятельства? – рассмеялся Иванов.
Манюк внезапно заплакал, размазывая по грязному лицу слезы:
– Кому какое дело, что у меня мать помирает?
– Ладно, – Иванов протянул ему сигарету. – Рассказывай дальше, не обижайся.
– Ну вот, – Манюк с наслаждением закурил и продолжил: – Зовут его Григорий Печник, это не фамилия, а кличка, просто он печи раньше клал, а сейчас, поди, никому и не надо. Вот, а живет он на Егорьевской улице, в доме с синими ставнями. В секте этой он вовсе не состоял, на собрания не ходил, никогда я его там и не видел. Не знаю, что у них были за общие дела…
– Молодец, парень! – сказал Иванов, поднимаясь. – Отведите его обратно в камеру!
– Ну что, капитан, – сказал майор Стрижельников, – поздравляю. Повезло тебе. Такое дело раскрыть, это, брат… Не каждому за всю жизнь удается. Теперь в газетах про тебя пропечатают…
– А, – отмахнулся капитан Иванов, – что газеты. Я и сам рад не знаю как, мне ведь это дело в печенки засело, все я о нем думал, что такое за душегубцы у нас завелись и как же жить теперь с ними бок о бок. Я ведь что беспокоюсь: у меня дочка маленькая, пятый годок всего.
– А ты знаешь, Петя, – сказал чуть позже, проводив майора и уже успев покопаться в старых делах, капитан Иванов своему подручному Пете Шапошникову, – что на этого Григория несколько дел уже заводилось в одном только нашем районе? По фамилии он Хилов, работал в котельной, казалось бы, обычный мужик. Откуда у такого высокие покровители? И тем не менее несколько раз падало на него подозрение в убийстве или в соучастии – там старушка опознала, но неуверенно, там соседи подтвердили, – только каждый раз он из-под следствия уходил. Вот они все, дела эти, так нераскрытыми и висят. Прямо мистика какая-то завелась у нас в районе! Ты, часом, нечистой силы не боишься?
– Поедем, Александр Иванович, брать вашу нечистую силу, – пожав плечами, предложил Петя.
Брали гражданина Хилова шумно, зрелище получилось на весь Подольск. Тот вздумал убегать, отстреливаться, короче, целый гангстерский боевик на русской почве. После ареста в доме гражданина Хилова был устроен обыск честь по чести, в результате обнаружен нож, являвшийся орудием убийства по одному из дел, а также литература, пропагандирующая секту, именующую себя «Орденом Солнечного Храма». Гражданин Хилов был помещен в следственный изолятор. Капитан Иванов, руководивший операцией, получил премиальные.
Только одно событие омрачило торжество правосудия – у себя в камере повесился свидетель Манюк, восемнадцати лет, без определенного места жительства. А может, кто-то ему помог. Следствию установить не удалось…
…Я приехал в МУР примерно через полчаса после того, как мне позвонил Вячеслав Иванович Грязнов.
– Ну-ка, Юра, рассказывай, что у тебя там! – попросил Вячеслав Иванович.
Я рассказал Грязнову о своих наблюдениях, дал прослушать пленки с объяснениями, показания людей, имеющих отношение к деятельности секты. Между прочим, и устав их показал, проповеди. И посетовал на то, что для ареста Минаева пока нет оснований, не говоря уже о Брандо, который находился далеко…
– А вот и есть основания! – сказал Грязнов, кладя перед собой папку. – Тут к нам давеча двое пришли. Грязные, обгоревшие. Паренек и женщина. И рассказали они нам, Юра, много интересного про твою секту.
– Почему это «мою»? – возмутился я.
– Ты же специалист теперь по «великим солнцам» и тому подобному бреду.
– Ну, в общем, да. Есть у меня некоторые подозрения…
– О твоих подозрениях чуть позже. А вот тут у меня свидетельские показания. Изуверская секта-то… Человеческие жертвоприношения совершались.
