– Нас повезет Никифор?
Мать молчала.
– Матушка… пора ехать…
Ни звука. Наверное, уснула. Шарлотта бросила узел на противоположное сиденье и, не желая испугать мать, тронула ее руками. Та была вялая, расслабленная, повалилась на дочь, придавив ее неестественно тяжелым телом. Напрягшись, Шарлотта вернула ее в прежнее положение…
Внезапно пришло осознание одинокости и безжизненности, будто карета являлась маленьким островком в огромном и пустом океане тьмы, где никого не осталось, нет ни земли, ни неба, только ветер ищет блуждающие души, чтобы растерзать их. Шарлотта не смела шелохнуться, боялась, как бы ветер не нашел ее и не унес далеко от матери, с которой не так страшно. А он нескончаемо завывал, налетая на карету, отчего она скрипела и пошатывалась, словно вот-вот кубарем покатится в неизвестность. Шарлотта сжимала пальцы матери, надеясь на ее защиту, одновременно понимая, что защиты ждать неоткуда. Как же раньше она не оценила, что жила под защитой той, которую иногда ненавидела, иногда любила, но которой никогда не говорила о своих чувствах? Лишь сейчас, не зная, что случилось, но ощущая несчастье, Шарлотта поняла свою связь с матерью, однако поздно.
О карету что-то ударилось. Девушка не испугалась, а повернула голову на звук, готовясь встретиться с чудовищем, имя которому смерть. Да, подумала о смерти, и что пришла она за нею. В доме было страшно, потому что Шарлотта думала о спасении, но от смерти не спасешься. За каретой кто-то ходил. Ходил неторопливо, касаясь руками стенок. Дверца распахнулась, по очертаниям Шарлотта угадала – мужчина. Своего голоса она не узнала:
– Кто здесь?
Нелепое мычание в ответ. Девушка всматривалась в фигуру, которая была крупной и вроде бы знакомой. Мужчина дотронулся до нее. Почувствовав тепло руки – значит, это не смерть! – Шарлотта схватилась за нее, вышла. Перед нею стоял Никифор, странно шатаясь.
– Никифор, огня… – жестами и словами объясняла она.
Тот принес фонарь, поставив его внутрь кареты, чиркнул спичкой и поджег фитилек. Огонек разгорался, и все отчетливей в светлеющем пространстве проступала фигура матери, ее опустошенные глаза.
– Мама… – шевельнула губами Шарлотта, постигая безвозвратную потерю.
Марго нежилась в постели, слушая бушующую стихию за окном. Ее мысли возвращались к упрямой герцогине и убийце, но, сидя у брата в имении, нельзя распознать, кто убивал. Марго приняла меры: сторожевые собаки бегали всю ночь по усадьбе, гончих псов вывели из псарни и привязали в разных местах, убийце не пройти. Вдруг к ней влетел брат, протянул лист:
– Поднимайся. Шарлотта прислала записку со слугой…
– «Михаил Аристархович, случилось несчастье, мне нужна Ваша помощь. Шарлотта», – прочитала она вслух. – А что слуга говорил?
– Он сразу же ускакал, хотя я звал его. Ты поедешь?
– Разумеется. Скажи подполковнику…
– Уже сказал.
– Тогда выйди, я оденусь. Позови Анфису.
Фон Бэр, фон Левенвольде и де ла Гра с мрачными лицами находились в каминном зале, где было так же темно, как прежде, горели лампы и свечи, но отсутствовали герцогиня и Шарлотта, просившая помощи. С большим изумлением они встретили соседей, значит, не знали о приглашении. Уваров, вскользь бросив приветствие, спросил:
– Где мадемуазель Шарлотта?
– В своей комнате, – буркнул де ла Гра, недобро сверкнув глазами. – Она закрылась, никого не пускает.
Не спросив разрешения увидеться с девушкой, Уваров бросился в ее комнату. Подскочил Левенвольде:
– Куда вы?
Заметив, как им не рады в этом доме, Марго поспешила оправдать поведение брата:
– Мадемуазель прислала записку, сообщив, что случилось несчастье и ей нужна помощь. Простите, господа, мое любопытство, но что же произошло?
– Моя сестра убита, – сообщил фон Бэр.
Он держал в руках графин и рюмку. После страшных слов плеснул в рюмку так, что водка пролилась на пол, выпил и откинулся на спинку кресла. Марго похолодела, теперь уже точно зная: убийца сидит в этом зале. Останавливая взгляд на каждом из мужчин, она пыталась определить, который из них. Должен же он как-то проявить себя? Заметив, что и они исподволь изучают ее, молодая женщина спряталась за недоумением:
– Убита? Не может быть! Как убита?!
– Должно быть, Шарлотта знает, – промямлил фон Бэр.
На что он намекает? Уж не повторилась ли ситуация, когда Шарлотту нашли чуть ли не пьющей кровь у няньки? Впрочем, со стороны так и выглядело.
– Она видела… убийцу? – осторожно спросила Марго.
– Шарлотта не говорит с нами, – сказал де ла Гра. – По всем признакам герцогиня собралась в поездку. Никифора кто-то ударил по голове, он лежал долгое время без сознания, а мы выбежали на крики Шарлотты.
– Значит, мать нашла она, – произнесла Марго, прекрасно понимая, что девушка в опасности. – Бедная… Где сейчас ее светлость?
– В карете, – сказал де ла Гра. – Мы решили оставить все как есть до приезда полиции. Лакей ускакал в город.
Поскольку Марго и Сурову никто не предложил сесть (поразительная неучтивость, которую нельзя оправдать даже смертью), графиня сама прошла к свободному креслу как раз напротив трех господ. Пауза затянулась.
– Господа, вы не хотите открыть окна и пустить свет в дом? – нарушила тягостное молчание Марго.
– Все останется, как было при ее светлости, – категорично заявил де ла Гра.
Снаружи послышался шум – приехала полиция.
– Мишенька! – Шарлотта прижалась к нему, горько рыдая. – Вы уже знаете?
– Я ничего не знаю. Едва мы приехали, я тотчас побежал к вам. Отчего вы плачете?
– Моя мать… – и ни слова больше, одни рыдания.
– Успокойтесь, Шарлотта, – обнимая ее, говорил Уваров. – Я с вами, ничего не бойтесь. Скажите же, что случилось?
Она немного отстранилась, заглянула ему в лицо. Даже в темной, как в склепе, комнате с одной горящей свечой Уваров разглядел ее глаза. Они были такими потерянными и несчастными, столько было в них слез и боли, что у Мишеля сжалось сердце. А Шарлотта, кусая губы, несмело спросила:
– Все думают, будто я убила няню. И вы?
– Нет-нет! Ни я, ни моя сестра, ни подполковник так не думаем.
– Вы нарочно успокаиваете меня, – не поверила она.
– Я говорю правду, – мягко убеждал Уваров, слегка коснувшись ссадины на левом виске девушки, нанесенной настоящим убийцей. – Шарлотта, вы так и не сказали, что приключилось.
– А моя мать уверяла, будто полиция обвинит меня, – не ответила она. – Меня нашли с няней… теперь с матерью… Кузен и дядя послали за полицией. Что со мною будет?
– Вы пугаете меня…
– Моя мать мертва. Ее убили, как няню… Мишенька, в нашем доме поселилась смерть, она караулит меня.
Уваров прижал ее к себе. Она плакала, судорожно вздрагивая, а он, искренне сочувствуя девушке, понимал, что утешения не помогут. Так простояли несколько минут, за это время Мишель нашел единственно правильное решение. Взяв в ладони лицо Шарлотты, внушительно, не оставляя сомнений в том, что она теперь под его покровительством, сказал:
– Не бойтесь ничего. Я с вами. Идемте.
Ардальон в дождевике выглядел крючком, на котором болталась поношенная тряпка серого цвета. Он пыжился, создавая образ всезнайки, держащего свои знания в тайне. Несмотря на тяжелые обстоятельства, Марго в душе потешалась над ним. Она не выносила людей, лишенных простоты, имеющих необоснованную заносчивость. Впрочем, заносчивость никогда не бывает обоснованной. Марго обдумывала, как применить улики, но чтобы никто не догадался о ее намерениях, ибо тогда станет мишенью она.
– Где ее светлость? – спросил пристав.
– В карете, – взял на себя право вести переговоры де ла Гра.
– Кто первым обнаружил ее светлость?
– Дочь, – ответил фон Бэр.
В зал вошли Уваров с заплаканной Шарлоттой, на ее платье виднелись пятна крови. Мишель усадил девушку на стул, сам остался стоять рядом, держа ее за руку. Пристав, находясь на середине зала, словно гладиатор на арене, повернулся к ним:
– Мадемуазель, как вы обнаружили ее светлость?
– Я села в карету, – робко начала Шарлотта. – Думала, моя мать спит, пыталась разбудить ее. Потом Никифор посветил…
Дальше она не могла говорить, душили слезы. Ее состояние не помешало приставу продолжать задавать вопросы:
– В котором часу это было?
– В три, – выговорила девушка.
– А зачем вы в столь поздний час сели в карету?
– Мне приказала моя мать в три часа ночи сесть в карету. Она хотела увезти меня отсюда.
– Почему же ваша матушка намеревалась увезти вас?
– Она не сказала, только приказала…
Ардальон прошелся, сделав круг. Он обдумывал следующий вопрос, который и задал после небольшой паузы.
– Ваша няня, мадемуазель, тоже убита? – прозвучало неожиданно для всех.
Шарлотта подняла на него глаза с выражением отчаяния и мольбы. Он в упор, безжалостно смотрел на девушку, смотрел так, будто разоблачение готово слететь с его уст. Марго, догадавшись, что пристав откуда-то знает о смерти няньки – а ведь герцогиня настаивала на сохранности тайны! – исподволь изучала реакцию барона, баронета и де ла Гра. Они были удивлены, и только. Первым нервно выкрикнул фон Левенвольде:
