Юля была потрясена таким количеством обрушившейся на нее информации, ее мучил вопрос: как, каким образом Наде удалось все выяснить о Германе за столь короткий срок?
– Про Лапину мне сказал Крымов еще неделю тому назад… – проронила Щукина и покачала головой. – Просто мы тебя не хотели расстраивать…
– Да, Юлечка, про Кленова узнавал я… – Крымов встал, подошел и похлопал Юлю по плечу, – я не мог сидеть сложа руки и смотреть, как ты убиваешься по этому пианисту… Я подсуетился и кое-что о нем узнал…
– Но ведь это ты же говорил мне, что он «голубой»… – напомнила дрогнувшим голосом Юля, чувствуя, как меняется ее настроение оттого, что теперь ее окружали уже не друзья, на которых она еще минуту назад смотрела с такой любовью, а хитрые пройдохи, действующие заодно с Крымовым, с этим невозможным собственником и вообще нахальным типом…
– Я ошибся… Зато узнал, что у него есть любовница или сожительница, называй как хочешь… Послушай, мы здесь все свои… Почему бы нам не объявить о своей помолвке?
– Крымов!
Это было уже чересчур, слезы брызнули у нее из глаз. Ведь она же еще ничего ему не ответила!
– Мы с Юлей решили оформить наши отношения…
Устраивать сцену на глазах у всех не хотелось. Зато идея выйти замуж за Крымова показалась бредовой.
– Игорь, у тебя все? – Она сделала вид, что пропустила заявление Крымова мимо ушей.
– Пока все. Насчет того, что Вера Лаврова подарила квартиру Оленину, все уже знают. Так что теперь можно составить приблизительную схему действий…
Крымов все это время не отрываясь смотрел на Земцову: он был унижен ее невниманием и реакцией на его слова о помолвке.
– Хорошо, – произнес он с расстановкой и даже поднялся со своего места. – Итак, в городе живет человек, который избивает женщин и бросает их в водоемы… Причем не насилует. Первые три жертвы – Лукашина, Петрова и Зеленцова…
– Первой жертвой, насколько я понимаю, была Инна Шонина, – заметила Юля. – Этих-то троих убили совсем недавно, в этом году…
– Да, ты, как всегда, права… С Шониной уже четыре, а с Орешиной – пять. Что общего между этими жертвами?
– Только способ убийства. Они же принадлежали разным социальным слоям… Шонина и Орешина – девочки из благополучных семей.
– И у них был один любовник – Захар Оленин, так?
– Так.
– А что, если он и есть тот самый маньяк-убийца?
– Это еще надо доказать… – сказал Шубин. – Но после того, что я о нем узнал, честное слово, он не мог иметь дела с такими особами, как Лукашина и ей подобные… Ему незачем было их убивать…
– Убийца явно человек с психическими отклонениями, поэтому говорить «мог» или «не мог» – преждевременно… – высказалась Земцова. – Существует еще Вера Лаврова, которая почему-то сбежала от меня и теперь неизвестно где скрывается… Как вы думаете, могла ли такая здравомыслящая женщина, как она, вести себя подобным образом, не будь она причастна к убийству Оленина? Кроме того, под стражей находится Лена Ланцева, чьи отпечатки пальцев якобы были обнаружены на топоре – орудии убийства Оленина… Я уверена, что Лена здесь ни при чем. Вчера я нашла перчатку почти там же, где был обнаружен топор, убийца запросто мог надеть ее перед тем, как взять топор в руки… Сазонов, как всегда, торопится… И еще. Мы забыли еще об одной детали. Записка, написанная Инной и найденная мною в коробке из-под обуви… Что все это значит?
– Я думаю, – сказал Шубин, – что Оленин был нечист на руку и пытался украсть драгоценности Инны… Но если он взял кольцо, предположим, то самое, которое ты, Юля, купила у Иноземцева и которое оказалось у него пока неизвестным нам образом, то почему же он не попытался украсть что-нибудь еще и вообще не взял все, что было в коробке…
– Да очень просто, – вмешалась Щукина, – сначала он украл кольцо, а когда полез в следующий раз, то увидел там эту записку… Понятное дело, испугался…
– Но ведь он же мог изъять ее, хотя бы из-за соображений собственной безопасности…
– Во всяком случае, это был бы поступок нормального человека. Но чем больше проходит времени, тем мне все больше кажется, что Оленин не просто альфонс, поплатившийся за тунеядство, а чудовище, за которым тянется кровавый шлейф… – сказала Надя трагическим голосом.
– Все это было бы слишком просто… – возразила ей Юля. – Но то, что Оленин связан с убийствами Еванжелисты, Рыжовой и Иволгиной, у меня тоже не оставляет никаких сомнений… Предлагаю вплотную заняться поисками Лавровой. Уверена, что она сейчас либо скрывается с помощью Лоры, либо прячется еще где-нибудь, вплоть до гостиниц…
– Люди Сазонова ищут ее всюду, я звонил вчера днем, справлялся, – сказал Крымов.
– Короче, я поняла: мы увязли по уши. Ни одной зацепки, ничего… Предлагаю в таком случае хватать за руку Иноземцева, у нас больше нет времени следить за каждым его шагом и вычислять, кто бы мог ему подсунуть это кольцо… Вот мы сейчас с вами сидим в уютной комнате и поедаем бутерброды, а убийца, возможно, уже высмотрел себе новую жертву…
– Тогда поезжай к нему в клинику… Похоже, что ничего больше и реальнее мы сейчас предпринять не сможем… – сказал Крымов. Похоже, озаботившись делами, он забыл про свои обиды. – А я, если вы не возражаете, займусь Стеллой, мне кажется, что только через нее мы сможем выйти на Боксера…
– Тогда я займусь Ивонтьевым и Рогозиным, – сказал Шубин, – а заодно постараюсь узнать еще что-нибудь о Кленове. Вы, кстати, заметили, что все они – безработные? Гинеколог Ивонтьев не может найти работу уже месяца четыре, я звонил в службу занятости, Рогозин вообще забыл, когда играл на сцене, и непонятно, на что вообще живет, вот только Кленов неплохо устроен… но не может же он кормить всех этих еще не старых мужиков… Да и зачем ему это нужно, если у него есть женщина?
– А что делать мне? – спросила Надя.
– Я думаю, что неплохо бы проследить за Шониным… – вдруг сказала Юля, и все повернулись в ее сторону. – Ну что вы так на меня смотрите? Как хотите, но я до сих пор не могу понять, почему он спохватился спустя год после смерти сестры, раз он так любил Инну. Где он был прошлым летом, когда можно было найти убийцу по горячим следам? Вы будете смеяться, но я не могу исключить Олега Шонина из круга подозреваемых лиц… Мы ровным счетом ничего – кроме того, разумеется, что он очень богат, – о нем не знаем. У него в Москве бизнес, а он торчит здесь, словно пытаясь оправдаться перед своей покойной сестрой за свое бездействие… Я даже не исключаю того, что он сел в наш поезд после того, как убил Захара Оленина…
– Что? Ты вообще соображаешь, что говоришь? – Крымов многозначительно покрутил пальцем у своего виска.
– Соображаю, за меня не беспокойся… Ну, посудите сами, что стоит человеку, у которого много денег, обеспечить себе алиби, оказавшись в одном купе с человеком, работающим в частном сыскном агентстве? Разве не мог он, к примеру, приехать в наш город, убить Оленина, после чего нанять – или угнать – машину и, встретив поезд, идущий из Москвы, сесть в него как ни в чем не бывало, используя купленный заранее билет, да еще и в одном купе со мной… Если бы я была убийцей, то именно так бы и поступила…
– А разве ты ехала с ним не с самого начала? – почти хором спросили Крымов, Надя и Шубин.
– Не знаю…
– Как это?
– Да очень просто… Я так в последний день устала, мотаясь по Москве в поисках подарков для мамы, что, добравшись до купе, сразу же легла спать… А проснулась уже в полдень, Олег поздоровался со мной и предложил выпить с ним кофе… Так мы и познакомились.
В приемной стало тихо.
– Знаете, может, она и права, – сказал Шубин, – во всяком случае, месть Оленину за год могла стать у Шонина навязчивой идеей…
– Больше того, – добавила Надя Щукина, – он мог действовать не один, а с женщиной, о которой нам пока ничего не известно… Вот вам и туфли на шпильке…
– Маловероятно. Но принять во внимание можно, – кивнул головой Крымов. – Разбегаемся?..
* * *
Увидев очередь в гнойное отделение, где работал Сережа Иноземцев, Юля расстроилась. Она понимала, что стоит ей сейчас попытаться пройти без очереди, как начнется скандал, она услышит в свой адрес такое, после чего останется только бежать отсюда, а потому села на свободный стул и, не проронив ни слова, стала ждать. Но вытерпела всего пару минут, после чего резко встала («В конце-то концов, я пришла по делу, а не на перевязку!») и, стараясь не слушать, что ей кричали вслед, распахнула дверь и оказалась лицом к лицу с Иноземцевым. Сердце ее колотилось, она была сердита на себя, на свою трусость и мнительность, которые постоянно мешали в работе.
– Привет, Сережа, – сказала она, стараясь не смотреть, как Сергей черпает специальным приспособлением гной из огромной резаной раны, как заливает туда пенящуюся перекись водорода и привычным движением накладывает повязку с неприятно пахнущей мазью Вишневского… Старик, на ягодице которого проводилась эта операция, громко матерился, заглушая Юлин голос.
