– Мачете? – спросила я. – Неужели снова начинаются съемки по долбаной «Книге джунглей»?
Трудно выглядеть крутой, когда джинсы натянуты чуть выше колен, но я сделала все, что в моих силах, чтобы не ударить в грязь лицом.
Высокий кивнул типу со скотчем, и тот засунул мачете за пояс и заковылял по направлению к Калебу с явным намерением связать ему руки. Затем он сделал то же самое со мной, но предварительно резким движением скрутил мне руки за спиной с такой силой, что кровь застучала у меня в венах. От него несло каким-то дешевым цветочным ароматом, кокосовым молоком и чесноком. Он извлек свой мачете из-за пояса и провел им у меня над лобком.
– Хорошо, – произнес он.
Калеб выругался и рванулся вперед.
– Потише, потише, Мистри, – сказал высокий. – Ничто не должно выходить из-под контроля.
– Дайте ей одеться, – потребовал Мистри.
– Она все равно не сможет это толком сделать, с завязанными-то руками.
– В отеле знают, где я нахожусь, – предупредила я. – Я им сообщила, уходя.
– Охранник у ворот услышит и поднимет тревогу, – сказал Калеб. – Через несколько минут сюда сбегутся тысячи людей.
– А мне думается, что вашему охраннику дали отгул за сверхурочные и он сейчас, наверное, отсыпается, – возразил высокий. – А может быть, он решил как-то иначе провести эту ночь. У него хватит сбережений, чтобы купить билет до Мадраса и навестить свою семью.
– Это возмутительно! – воскликнула я. – Вы не имеете права удерживать таким образом журналиста Би-би-си и руководителя киностудии. Кто вы, вообще, такие?
Я попыталась пройти к двери. Меня толкнуло на это вовсе не смелость. Глупость, наверное, или просто неспособность воспринимать эту сцену всерьез. Все в ней было так наигранно, так неубедительно: маска, мачете.
Один из мужчин поднял свой мачете и с размаху ударил им меня по голове. Я всем телом рухнула набок. И сразу же у меня занемела рука. Кровь от уха потекла мне прямо в рот. Человек с мачете встал надо мной, держа свой нож между ног так, словно член. Где-то очень далеко, как мне показалось, они тащили Калеба по студии в заднюю комнату.
– Вы, скоты, – прошипела я.
Мужчина с мачете ударил меня ногой.
– А кто ты, вообще, такая? – воскликнул высокий. – Расхаживаешь тут повсюду, оскорбляешь всех направо и налево, словно обзавелась членом, как у мужика. Ты что, за долбаного легавого себя почитаешь?
– Вы не индийцы, – сказала я.
– Ты так думаешь? Лично я не националист. Предпочитаю считать себя международным предпринимателем. Гражданином мира. Без какого-либо определенного прибежища на этом свете. В данный момент мне нравится Бомбей. Это настоящий пограничный город, он подобен зрелому плоду манго, и каждому хочется его надкусить. Идеальное место для развития бизнеса. Великолепные пляжи.
– Вначале вам придется очистить их от дерьма и от бедняков.
– Это как раз то, что мне больше всего нравится здесь. Дайте индийцу только половинку шанса, и он ухватится за него и выберется из дерьма. Жители Бомбея знают, что у них нет Большого Брата, который помог бы им подняться в том случае, если они упадут. Мои друзья здесь, местные ребята, прекрасно понимают, что такое дерьмо и нищета. Они выкарабкались из всего этого, и им не хочется снова туда попадать. Притом они весьма старомодны. Им нравятся женщины, которые делают то, что им говорят. А я люблю столкновения, борьбу. Как в случае с тобой и с мистером Мистри.
– Вы следили за нами?
– Чтобы как-то занять время, пока мы не удостоверились, что студия пуста и никто не сможет нам случайно помешать. А теперь вы просто скажете мне, куда пошел Сунила с картинками Сами, и мы расстанемся, к обоюдному удовольствию.
– Кто такой Сунила?
– Это неправильный ответ, девочка. Но я понял, какие игры тебе нравятся. "В"! Я называю этих ребят "В" и "С", так как их глупые имена только загромождают память.
"В" вышел из задней комнаты и запер ее. В руках он держал явно слишком тяжелое ведро. "С" бросился ему помогать.
– Мне нужно подлить воды, – сказал "В".
Они уронили ведро передо мной, и по полу разлилась красная краска.
– Не беспокойся. С твоим парнем все в порядке. Это бутафорская кровь, – сказал высокий.
– Я не верю. Ведро крови? Вы серьезно?
– Добавляет остроты. Разве ты не согласна с этим? Я тоже мог бы работать в кино. Когда так много ненастоящей крови, ты не сможешь отличить свою от искусственной. Вот что действительно имеет значение.
– Вам следовало бы лучше поработать над своими репликами, – сказала я, задаваясь вопросом, кто играет со мной в такую небезопасную игру.
Он кивнул "В" и "С", и они схватили меня за руки, отчего я ощутила острейшую боль в ключице, затем повалили меня на колени перед ведром. Один из них схватил меня за волосы, отвел голову назад и резким движением опустил ее в ведро. Я забыла закрыть глаза. Мгновенно для меня все окрасилось в красный цвет.
Они вытащили меня оттуда.
– Не очень приятный вид для столь приятной дамы, – сказал высокий. – Но, возможно, мне не стоит называть вас дамой после того, что я видел сегодня вечером. Кроме того, вы сами любите вести себя как настоящий мужик, не так ли? Знаете ли, если парню-индийцу хочется стать девушкой, ему отрезают все его хозяйство. При этом вытекает много крови. – Он помолчал немного, как будто для того, чтобы я смогла хорошенько обдумать его слова. – К услугам врачей, как правило, не прибегают. Проводит операцию опытный хиджра, которого обычно называют «повивальной бабкой». Смешно, не правда ли? Пациенту даже дают сорок восемь дней на восстановление, как женщине-роженице. Эта операция требует особой осторожности из-за опасности заражения, поэтому они втирают в рану кунжутовое масло. – С омерзительным кривлянием он вывернул наизнанку карманы. – Извините! Кунжутовое масло кончилось!
– Но какое отношение это имеет к Сами?
Я пыталась сохранять хладнокровие, но почувствовала, что у меня от страха начали стучать зубы.
– О, Сами – только часть, но все равно ответ неправильный. Он кивнул в сторону "В".
– Но я ничего не знаю!
Мою голову снова опустили в ведро с красной жидкостью. На этот раз они продержали ее там дольше. А я попыталась как можно дольше задержать дыхание, при этом странные мысли проносились у меня в мозгу. Например, что человека утопить не так уж и трудно. Деннис убил двоих, предварительно напоив их, а затем утопив в ведре. Смерть гораздо быстрее наступает в пресной воде, нежели в соленой, благодаря тому, что пресной воде требуется совсем немного времени для разжижения крови и снижения ее способности переносить кислород.
Когда они извлекли мою голову из ведра, меня тошнило, и из обеих ноздрей я пускала пузыри. Из-за водянистой бутафорской крови глаза мои были полны красных слез.
– Все видишь в красном свете? – спросил мужчина в маске и грубо расхохотался. – Можно немного продлить очередной сеанс погружения. И в следующий раз ты увидишь не только краски, но и, наверное, что-то еще. Это произойдет тогда, когда ты на какое-то мгновение не сможешь задержать дыхание. Но если даже и это не сработает, у моих друзей имеются другие методы, которые покажутся тебе более убедительными.
Он кивнул второму. И я снова оказалась в ведре.
Когда я была еще совсем ребенком и плавала у Малабарского побережья, тамошние ныряльщики научили меня способам гипервентиляции легких перед погружением. И это позволяло мне плавать под водой подобно тюленю, подолгу задерживая дыхание. Я уходила все глубже и глубже до тех пор, пока не начинала чувствовать нестерпимое давление в легких и в ушах, что заставляло меня поспешно устремляться к поверхности в исступленной жажде глотка воздуха. Однажды мне удалось провести под водой целых три минуты. Но тогда я была еще совсем юной. В тех случаях, когда мне удавалось продержаться под водой достаточно долго, у меня возникало одно и то же чувство, что поверхность воды находится где-то бесконечно далеко и что просто следует оставить всякое сопротивление стихии и стать ее частью; вдыхать в себя рыб, водоросли и разнообразные краски подводного мира. Крошечный скелетик... Приоткрытый рот моей матери... И затем, когда я начинаю рваться на поверхность, к свету, слышится разгневанный рев недовольного и не желающего отпускать меня моря, голос которого похож на звук гигантской раковины.
– Черт возьми! – воскликнул высокий. – Кто включил сирену?
"В" зацепился за ведро и ударил меня по плечу – все трое поспешно убегали со студии. Красная жидкость разлилась вокруг. Я лежала посередине огромной лужи, промокшая насквозь, вся в бутафорской крови, словно только что заколотая свинья. Где-то вдалеке раздавались шаги и мужские голоса. Я почувствовала чудовищную усталость. Я не могла пошевелиться. Все мое тело словно окоченело. Мои мысли разлетались в разные стороны, так же, как и капли дождя, приносившего летний запах влажной пыли сквозь щели в крыше.
