Щеголев, получивший возможность использовать архив Геккернов во Франции, не нашел там этого письма".
Не нашла этого письма и Серена Витале, хотя родственники Дантеса утверждали, что письмо находилось в архиве. Если письмо действительно видели современные родственники Дантеса, то это может значить только одно Щеголеву не захотели его показать. Вполне правомерно предположить, что "не захотели" показать его и Серене Витале. Почему? Значит, в нем имеется некая информация, которую разглашать нежелательно.
Следует заметить, что в семье Дантес-Геккерн должен был находиться ещё один экземпляр письма Пушкина, причем вместе с комплектом документов, которые касались дуэли и преддуэльной ситуации.
О нем упоминает в своих воспоминаниях граф Владимир Александрович Соллогуб. "Двадцать пять лет спустя (после 1837 г. - А.З.), - пишет он, - я встретился в Париже с Дантесом-Геккерном, нынешним французским сенатором. Он спросил меня: "Вы ли это были?!" Я отвечал: "Тот самый". - "Знаете ли, продолжал он, - когда фельдъегерь довез меня до границы, он вручил мне от государя запечатанный пакет с документами моей несчастной истории. Этот пакет у меня в столе лежит и теперь запечатанный. Я не имел духа его распечатать".
Если Дантес не распечатывал пакета, то откуда же мог знать о его содержании? Естественно, Дантес распечатал пакет. Непонятно другое: с какой целью император Николай I передал Дантесу этот пакет?
Вероятно, и сам Дантес не мог этого понять, потому и лежал в его письменном столе пакет с документами, которым Дантес не мог найти применения.
От подлинника письма Пушкина от 26 января 1837 года Б. Казанский переходит к рассказу о копиях, с него снятых самим Пушкиным. "Известны две копии с него, - пишет он. - Одна была сделана в военно-судной комиссии, сохранилась в её делах и была издана в составе этих последних в издании П. Фон-Кауфмана "Дуэль Пушкина с Дантесом-Геккерном. Военно-судное дело 1837 года" (Спб., 1900). Эта копия, как и все дело, хранилось в Пушкинском музее при лицее, а после Октябрьской революции - в рукописном отделе ИРЛИ (Пушкинском Доме) Академии наук. В этой копии письмо датировано "26 января 1837" и имеет подпись с полной формулой учтивого заключения. Другая представляет собственноручную копию, написанную Пушкиным. В книге "Последние дни и кончина Александра Сергеевича Пушкина" (Спб., 1863), составленной Аммосовым по рассказам Данзаса, сообщается, что копия эта была сделана Пушкиным для секундантов и что поэт прочел её вслух (Данзасу и Д'Аршиаку, в кабинете последнего, во французском посольстве) и отдал её Данзасу. То и другое сведение дано не в тексте книжки, а в примечаниях, но так как книжка издана была ещё при жизни Данзаса, то может быть, что эти дополнения внесены как раз по его указанию. Однако в последнее время найдена в собрании Бартенева копия с этой копии, сделанная Вяземским, с припиской его же, что "копия сия (автографическая) найдена была в кармане сюртука его (Пушкина), в котором он дрался. Он сказал о ней Данзасу: если убьют меня, возьми эту копию и сделай из неё какое хочешь употребление".
На этом этапе исследования нужно начать считать: одну копию изготовила военно-судная комиссия с оригинала барона Геккерна, а сам оригинал исчез; вторую копию Пушкин отдал Данзасу, а третью авторскую копию вложил в конверт и положил в карман сюртука. Открытым остается вопрос с Д'Аршиаком. Если Пушкин зачитал текст копии письма к Геккерну в кабинете Д'Аршиака в присутствии обоих секундантов, а копию передал Данзасу, то не отдать ещё одну копию д'Аршиаку было бы невозможно. Наличие у него копии подтверждает фрагмент письма А.И. Тургенева к своему брату Николаю в Париж: "Вызов Пушкина был ужасен, и г. Д'Аршиак, может быть, даст тебе прочесть письмо, которое Пушкин написал отцу своего противника".
На Первой московской выставке в 1880 году экспонировалась ещё одна копия письма Пушкина к барону Геккерну, поступившая от барона Феофила Егоровича Мейендорфа (1838 - не ранее 1917), генерал-майора, являвшегося в то время председателем Общества ревнителей военных знаний.
Сопроводительный текст гласил: "Документ этот принадлежит наследникам покойного генерал-адъютанта Мейендорфа, бывшего в дружеских отношениях с секретарем голландского посольства Геверсом, от которого, предполагается, и получено это письмо".
Нечаева справедливо отмечает, что могло быть два источника получения письма: Е.Ф. Мейендорф мог получить его от Геверса, а мог лично снять копию с экземпляра, находившегося в военно-судной комиссии, к работе которой Мейендорф имел определенное отношение.
Егор Федорович Мейендорф - боевой генерал. Службу начал в 1812 году. Юношей сражался под Витебском и Смоленском. Тяжело ранен под Бородино. Кавалер многих орденов. Будучи лично знаком с А.С. Пушкиным, он, конечно, интересовался сутью конфликта, приведшего к дуэли между Пушкиным и Дантесом.
В этом месте уместно задать вопрос, который тридцать лет назад очень точно сформулировал Николай Эйдельман: откуда мы получили все письма Пушкина? Ответ оказался неожиданным, и хотя задан конкретно по отношению к анонимному пасквилю, но легко и естественно может и должен относиться ко всем преддуэльным письмам. "Первым документом, - пишет Н. Эйдельман, открывающим историю последней дуэли Пушкина, был, как известно, анонимный пасквиль - "диплом", разосланный 3 ноября 1836 года. Он давно опубликован, проанализирован - и поэтому может показаться странным вопрос: а откуда, собственно говоря, мы знаем этот текст?"
Хороший вопрос. Эйдельман подошел очень близко к решению вопроса об организаторах и исполнителях убийства А.С. Пушкина.
Он ловко перебросил мосток от анонимного диплома к целому сборнику документов, в который входили и преддуэльные письма Пушкина барону Геккерну и графу Бенкендорфу.
Слово Н. Эйдельману: "Довольно скоро после смерти Пушкина появился и стал распространяться в списках своеобразный сборник документов, относящихся к гибели Пушкина, мне удалось в различных архивах ознакомиться почти с 30 такими рукописными сборниками, принадлежавшими различным общественным и литературным деятелям. Все сборники в главных чертах абсолютно совпадают - одни и те же документы, в том же порядке, со сходными особенностями, ошибками и т.п., только в некоторых рукописях 12, а в некоторых - 13 документов".
Осторожно нащупывая правду, Эйдельман приходит к выводу о существовании "некоего человека", который служил в недрах Третьего отделения и очень сочувствовал Пушкину.
Почему именно Третье отделение? "Для ответа на этот вопрос, - пишет Н. Эйдельман, - надо выяснить, где хранились прежде эти два "диплома". Один был обнаружен А.С. Поляковым в секретном архиве Третьего отделения: "диплом" был отправлен в конверте на имя приятеля Пушкина, известного музыканта графа М.Ю. Виельгорского, и, вероятно, передан властям сразу после получения".
Еще раньше другой образчик "диплома" поступил в лицейский Пушкинский музей. Откуда поступил? В информационном листке Пушкинского лицейского общества от 19 октября 1901 года сообщается, что получено "за истекшие 1900 - 1901 годы подлинное анонимное письмо, бывшее причиной предсмертной дуэли Пушкина, - из Департамента полиции".
Акцентируя внимание на слове "анонимный", Эйдельман полагает, что речь идет об анонимном "дипломе". Но он упустил из виду, что, строго говоря, анонимный "диплом" не может считаться причиной дуэли, ибо первая, ноябрьская, дуэль Пушкина с Дантесом не состоялась.
Причиной дуэли, состоявшейся 27 января 1837 года, было письмо Пушкина к барону Якобу Геккерну от 26 января, которое Пушкин отослал адресату утром этого же дня. Письмо названо "анонимным" только потому, что на нем не было подписи Пушкина. Следовательно, это авторская копия. На копиях, написанных Пушкиным перед дуэлью, он подпись свою не ставил.
Если большинство документов, связанных с дуэлью и смертью А.С. Пушкина поступали из Третьего отделения и его приемника Департамента полиции, то, следовательно, "скорее всего, в этом ведомстве находился "таинственный доброжелатель", стремившийся сохранить важный для истории последних дней Пушкина документ".
Искать долго "доброжелателя" не пришлось. Все нити сходились к секретарю графа Бенкендорфа Павлу Ивановичу Миллеру. Миллер познакомился с А.С. Пушкиным в 1831 году, будучи в то время ещё лицеистом. Между Пушкиным и Миллером завязалась переписка. Пушкину молодой лицеист понравился. Он называл его "внуком", а себя "дедом".
Уже через год "внук" неожиданно стал сотрудником Третьего отделения и личным секретарем начальника Третьего отделения графа Бенкендорфа.
Учитывая большой конкурс среди кандидатов на должность сотрудников Третьего отделения, Миллер мог поступить на службу, только имея очень сильную протекцию. Такую протекцию мог обеспечить дядя Миллера А.А. Волков, занимавший значительную должность начальника Московского округа корпуса жандармов, генерал-лейтенант. "М.П. Погодин записал в дневнике о посещении совместно с Волковым и С.А. Соболевским Пушкина. 5 апреля 1827 г. Волков доносил Бенкендорфу о поведении Пушкина в Москве".
