По дороге шли грузовики — они ехали в Самарту, на золотой прииск. Остаток ночи я лежала и думала, как мы поедем обратно.
Утром все было по-прежнему затянуто туманной пеленой, мелкий бисер дождя висел в воздухе, холмы, среди которых лежало озеро, окончательно и навсегда утонули в вате облаков. Алексей не торопился, мне пришлось сварить поесть и приготовить чай. Он ел с аппетитом, а я не смогла даже запаха еды выносить, меня подташнивало от высоты. Мы понадевали на себя все теплые вещи, которые были, на ноги, прямо на берцы Алексей надел полиэтиленовые пакеты, а сверху обмотал веревочками. Пока дождь не разошелся, мы собрали палатку и навьючили мотоциклы.
Свинцовая полоса Ильчира бесстрастно лежала у нас под ногами, а нам не хотелось даже подходить к ней. Распинывать мотоциклы пришлось Алексею: ни один из «Уралов» не желал за водиться. В какой-то момент я подумала, что мы навсегда останемся на этом кургане, но мотоциклы все же «прочихались», завелись, и мы поехали. Сразу же стали понятны две вещи — что езда по раскисшей и по размешанной за ночь КАМАЗами дороге — это тебе не вчерашняя трасса! Вчера был «асфальт». И второе: у меня заклинило вилку — вчера я съехала в канаву, вилка сработала до упора, и её закусило. А у «Соло» от тряски рассухарился задний амортизатор. Что хуже — было неизвестно, но подвески не работали на обоих мотоциклах.
Когда я подъехала к первой, до краев заполненной жидкой грязью луже, я вспомнила, как на Большом Кемчуге, где-то за Красноярском, я визгом визжала, доказывая, что ни за какие коврижки не полезу в грязь. И вот — на тебе!
Алексей проехал первым и нетерпеливо обернулся ко мне.
— Давай! Не трусь!
Я вздохнула и кинулась на штурм. А потом была еще одна лужа, и еще… И еще. И когда мы подъехали к ущелью, мою футболку можно было отжимать — так я натрудилась, ворочая рогатым рулем. Ехать быстро я не могла — на маленьких кочках мотоцикл трясся в лихорадке, на крупных — скакал, словно мячик. Вместе с ним мячиком скакала и я. Алексею приходилось только чуточку полегче: вилка у него все-таки работала.
Оказалось, что там, на Окинском плато, мы не видели и десятой доли бушевавшей стихии. Со склонов ущелья свисали поваленные деревья, каменные осыпи преграждали нам дорогу, а все крохотные ручейки, которые стекали вниз, превратились в ревущие реки, вода не успевала уходить через дренажную систему и сплошным потоком шла по дороге, буквально на глазах размывая полотно. Вода несла собой песок и мел, и дна видно не было, нам оставалось «брать на абордаж» множество бродов или помереть от холода. Мы выбрали первое и бросились вплавь. Я каждый раз кидалась в воду с отчаянием самоубийцы и каждый раз преодолевала препятствие, вода перехлестывала через цилиндры, но мотоцикл не глох, выносил, как верный вороной, и я, я — тоже должна была все это вынести.
Взбешенный нашим пребыванием Иркут несся рядом с нами, норовя смыть само воспоминание о дороге со своего берега. Местами глубокая вода подходила к самым колесам мотоцикла, поперек нашего пути лежали стволы, упавшие со скал, и гигантские валуны, скатившиеся со склона…
На посту ГИБДД к нам никто не вышел, сколько мы ни сигналили. Алексей просто отвязал шлагбаум, и тот сам ушел вверх, выпуская нас из этого неприветливого места.
Я смотрела вокруг во все глаза, и не могла поверить — везде, где раньше был только намек на русло, несся страшный мутный поток — дорога была со всех сторон окружена водой. Вода гудела, вода ревела, вода была в ярости, и сверху нас тоже поливало водой.
Мы ехали притихшие, и не смели даже крикнуть друг другу, от звука голоса мог начаться камнепад. Но самое страшное, самое надоедливое, что было в этой поездке — это были наши скачущие коньки-горбунки. Если там, где по дороге шла вода, мы ехали очень медленно, и неработающие подвески ощущались не так сильно, то после поста дорога стала посуше, хотелось разогнаться, но ничего не получалось, «Уралы» тряслись в ознобе, и приходилось сбрасывать скорость. Как раньше ездили без подвесок?
Я поверила, что мы вырвались, только в тот момент, когда впереди показались дома поселка Монды. Алексей решил, что приключений пока хватит, и решил узнать, нельзя ли где-нибудь здесь переночевать или хотя бы подремонтироваться. Он остановил на улице веселого, загорелого бурята в кепке и штормовке, который ехал на телеге.
— Ой! — воскликнул он, когда узнал, откуда мы приехали, — Вам, конечно, надо погреться хоть где-то! Такой путь — не шутка! Щас я к Кеше вас направлю, да вот, — рыбой угощу — берите рыбу! — Он достал откуда-то полиэтиленовые пакетики, открыл большую алюминиевую флягу, стоявшую на телеге, и стал рукой доставать оттуда серебристую рыбу. — Это хариус! Монгольский хариус — свежий, тока-тока посолил! Сёдни с Монголии вернулся. Берите, ешьте.
Он подвел нас к воротам на центральной улице поселка и вошел в калитку.
Мы слышали, как он звал Кешу, через пять минут он вернулся и, сказав, что теперь-то все будет нормально, укатил. Потом ворота распахнулись и высокий, могучий бурят посмотрел на нас сверху вниз, как на лилипутов. Так мы познакомились с Иннокентием Сороковиковым — директором местной школы. Мы загнали мотоциклы на подворье, переоделись, во что могли, и стали их ремонтировать. Пока Алексей снимал и ремонтировал амортизатор, Иннокентий рассказал, что нам здорово повезло, в прошлом году в тех местах замерз турист.
— В горах такое быстро происходит, — неторопливо говорил он, глядя, как Алексей возится с амортизатором, — сперва человек промокает насквозь, потом начинается ветер, и он замерзает так, что даже спичкой чиркнуть не может. Что вы хотели — горы… Дров, сами видели, нет, а то и снег летом выпадет.
Когда он узнал, что нас здорово напугала гроза на плато, он тихо засмеялся:
— Это еще ничего! Хорошо, что это было не в ущелье. Вот там в самом деле — страшно!
Когда пришла пора выправлять вилку, Алексей установил Щенка на центральную подножку, вывесил переднее колесо и что есть силы стал бить по нему, чтобы вилка вышла вниз. Ничего не получалось. Иннокентий посмотрел, как он мучается, и поднялся с крыльца:
— Дай-ка, я!
Он взял топорик и неторопливо стукнул по шине. Вилка вышла, и мы вздохнули с облегчением.
Напоследок его миловидная, смуглая, тоненькая жена, в прямом смысле слова до «бурятского спасибо» накормила нас сытными, вкусными позами, с которых капал душистый жир.
Она не выпустила нас из-за стола, пока мы не наелись, о чем известила наша нескромная отрыжка, и только потом налила нам чаю. Мы были благодарны этим радушным людям за прием, но нам даже нечего было им подарить. На радостях я вручила им тот самый путеводитель, который и привел нас в этот суровый край.
Когда мы выезжали из ворот, меня напугал жеребенок. Высокий, статный, золотистого окраса, он вдруг кинулся ко мне, издавая жалобное ржание, на ноге зияла страшная рваная рана.
— Это волки, — объяснил нам Иннокентий, — Он бежал от волков и упал. Но он скоро поправится, — он увел жеребенка за дом.
Дорога домой всегда кажется короче, чем дорога от дома — это правило работает всегда. На Култукском серпантине нас снова отстирало дождем, но это нас даже не впечатлило, это показалось нам детской игрой после того, что мы пережили в ущелье и на плато. Странно, но как только я вернулась в город, мне снова захотелось ехать туда — туда, где прыгают камни, где молнии карают за ругань, где тучи ходят по холмам на тоненьких ножках молний, и где нет места для лжи и обмана… Ночью из распахнутого окна тянуло «ароматами» нефтехимического комбината и помойки, которая была как раз напротив нашего окна… Почему-то помойка всегда — рядом, а места, о которых мечтаешь, — всегда так далеко…
Зона свободы (2000 год, июль)
…Этот звонок раздался неожиданно.
— Мне бы услышать Алину Набатову, — произнес мужской голос. — Это вы? Вам спонсор не нужен?
Я закашлялась.
— В каком смысле?
— Меня зовут Сергей Князев, я читал ваши публикации о мотоциклах в иркутской газете «Автомагазин», и мне нравится, как вы пишите. Дело в том, что я торгую запчастями к мотоциклам «Урал», я — дилер завода и заинтересован в том, чтобы как можно больше народу узнало о мотоциклах. Я бы очень хотел, чтобы вы с Алексеем, — кажется, так зовут вашего мужа? — съездили в Ирбит, там двадцать восьмого июля завод-изготовитель устраивает слет. Ну, а потом вы бы что-нибудь написали… Есть желание там побывать? Есть? Тогда записывайте мой телефон.
Это была мечта — Ирбит, столица мотопрома, город, в котором собирали мотоциклы «Урал», город, в котором хотели побывать все владельцы российских оппозитов. Именно туда ехал, да так не доехал Сергей из Улан-Удэ, чтобы достичь заветной мечты, он продал дачу, но вынужден был повернуть назад, проехав уже половину пути — цены на бензин вдруг подскочили, и он понял, что обратно своим ходом не вернется.
