Мне было интересно, как он будет объясняться с продавцами, но все оказалось очень просто: он тыкал в нужный товар пальцем и говорил:
— Это! Один! Это! Два!
Мика с удивлением смотрел, как мы на каждой остановке поверяем масло и, по мере надобности, доливаем его. Он что-то удивленно бормотал, наверно, ругался по поводу аппетита наших мотоциклов. Сам он ни к чему не притрагивался, и только один раз вдруг попросил у Алексея ключ «на тридцать» Ага! — обрадовались мы, — буржуи тоже ломаются! — и пошли смотреть на неисправность. Как оказалось, у мотоцикла сломался стопор на гайке, которая держала ведущую звездочку. Гайка периодически откручивалась от нагрузки, и Мике приходилось её подтягивать. Ключ «на тридцать» у него украли еще в Индии. Мика показывал руками, как его на каждой остановке окружала толпа, в которой невозможно было уследить за всеми вещами. Наши местные мальчишки только временами уступали индийским: стоило нам с немцем остановиться где-нибудь, где был хоть один мальчишка, как их тут же набегала целая толпа, и мне хотелось сквозь землю провалиться от стыда, — они мало отличались от туземцев, назойливо лезли поближе к мотоциклу, смотрели на спидометр, кричали: «О, тута сто восемьдесят нарисовано! Он прет сто восемьдесят!
А этот, гля-ка, спортивный!», щупали ручку газа, нажимали на рычаги, тянулись потрогать шлем, в общем, всем своим поведением напоминали маленьких дикарей.
К вечеру мы стали искать место для стоянки. Проверили один отворот, второй, съехали на третий и попали на свалку. Мне стало неудобно перед немцем. Что он подумает? Девственно чистая природа, от города километров сто пятьдесят, никаких деревень поблизости — и свалка! Фу! В конце концов, мы просто свернули в сухой сосновый лесок, по невысокой травке отъехали от дороги так, чтобы нас не было видно, и остановились.
На этот раз пришлось развести костер, — душа мужчин требовала общения, а какое общение, когда комары заедают? Каждый из нас занялся приготовлением ужина: немец разогревал на увесистом примусе банку с фасолью, мы заварили корейскую лапшу, я быстро организовала импровизированный столик, и в ход пошло канское пиво. Мика пил только «Балтику». Он показывал нам большой палец и улыбался.
— «Балтика-тройка» — эт-то хорошо!
Я в первый раз увидела, как можно разговаривать, не зная языка, — мужчины размахивали руками, тыкали пальцами в мотоциклы, находили какие-то интернациональные слова и говорили каждый на своем языке. Они отлично понимали друг друга! Если не хватало слов, чертили палочками на земле. Мика рассказывал, что уже объехал всю Европу, побывал в Ираке, Иране, Пакистане, Иордании, Сирии и Индии. Алексей расспрашивал его о мотоцикле, рассказывал об «Уралах». Мика поведал о том, что его друзья шведы решили проехать через Россию до Индии на двух "Уралах".
— It was very hard. There had problems and problems and problems! (Это было тяжело. У них все время были проблемы с мотоциклами!) Мы согласно кивали головами, понимая, что беспечным европейцам в самом деле было очень тяжело.
От темноты лес стал синим, как море, нас снова и снова атаковали комары и, наконец, разогнали по палаткам.
На следующий день я вдруг начала куролесить. Начать с того, что я чуть не столкнула в Бирюсу Мику и Алексея и сама чуть не спикировала с крутого обрыва в воду. Это было пред самым Тайшетом. Мужчины решили отдохнуть на речке, посмотреть на неё, они без проблем заехали на насыпь и остановились, чтобы глянуть вниз, на Бирюсу. Алексей махнул мне рукой, заезжай, мол, я долго не решалась атаковать кручу, потом воткнула первую, поддала газу… Мотоцикл резво преодолел подъем, и как-то вдруг сразу передо мной оказался Алексей с мотоциклом.
Я отвернула в сторону, нажала на тормоза и поняла, что меня несет. Ребята стояли на краю обрыва. На какое-то мгновение и я заглянула вниз — на склон с куцей желтоватой травкой и на бетонный парапет далеко внизу. Я хваталась за все подряд, чтобы удержать мотоцикл, Алесей вцепился в руль с одной стороны, Мика подскочил с другой. Он был очень компанейский, этот немец. По-моему, он даже испугался за меня.
Второй казус произошел в самом Тайшете. Забыв обо всех опасностях, я летела по пустой улице вслед за Алексеем и зевнула: пропустила знак «крутой поворот» и ограничение скорости «20». Не шестьдесят, не сорок, а двадцать, — уже одно это должно было меня встревожить. Но я ничуть не заботясь, катила дальше. Вдруг дорога развернулась на сто восемьдесят градусов, и разворот мог преодолеть только водитель, соблюдающий скоростной режим…
У меня не было задачи удержаться на своей полосе, я мечтала об одном — не вылететь с дороги, и сильно наклонила мотоцикл на бок, чтобы вписать его в дорогу. И тут мне навстречу выехали синие «Жигули». У меня не было ни единой милисекундочки, чтобы хоть что-то придумать, я просто наклонила Щенка еще больше, надеясь, что он меня вывезет, а если не вывезет, так хоть ущерб «Жигулям» я нанесу не такой большой… «Жигули» вылетели на обочину, я видела фонтанчики песка, поднявшиеся из-под колес, и выражение ужаса на лице немолодого водителя. Рядом с ним сидела женщина и смотрела в мою сторону.
Щенок вжал меня в сиденье, выписал замысловатую кривую, которая благополучно вывела меня на свою полосу, и помчался дальше. Притормозивший было Мика поехал следом. Только через несколько минут я поняла, что мне грозило, и мысленно стала твердить огромное спасибо тому мужчине за рулем. Меня долго еще потряхивало от адреналина, а когда мы остановились, чтобы размяться, Мика сердито грозил мне пальцем и что-то выговаривал. Алексей с любопытством смотрел на это, и мне пришлось рассказать, в чем дело.
— Да он просто уже знает этот поворот, знает, что тут могут в лоб вылететь, — так оценил Алексей поведение автомобилиста.
Мы потерпели позорное фиаско на гравийке, — Мика первым нырнул в облака песчаного тумана, и больше мы его не видели до самого асфальта. Вот что значит хороший мотоцикл!
Когда мы, грязные и запыленные, выбрались на другую сторону, Мика отдыхал, лежа на траве рядом с торговцами орехами.
— О, гут! — выдал он, увидев нас.
— Гут, гут… — недовольно бормотал Алексей, пытаясь отряхнуться, — нам бы помыться после этого…
— А за чем дело встало, ребятишки, — встряла тетка с орехами, — тут за поворотом чуть дальше проедете, сворот налево — там озеро.
Так мы оказались в чудном поселке Камышете. Это было не озеро, это был пруд, — небольшая старенькая дамба усердно поддерживала нужной уровень воды, берег был крутой, вода — чистой, и песчаное дно прекрасно просматривалось. Пруд находился в самом центре поселка, но рядом, на берегу никого не было. Мы искупались в теплой воде, набрали вкусной воды в колодце. Уровень воды там был намного выше, чем в пруду, и это никак не укладывалось в нашем обывательском сознании.
Обсохнув, мы вытащили примус и приготовили обед. Поселковые мальчишки степенно проходили мимо нас, украдкой поглядывая на наши мотоциклы. Мы были удивлены их поведением. Они не лезли с вопросами, не было слышно никаких выкриков, никто не лез посидеть на мотоцикле, никто не доставал вопросами. Честно говоря, разговоры на тему: сколько жрет, сколько прет, и что это за моцик, уже порядком надоели.
Только один раз мимо нас прошли мужчины, и один из них, глянув в нашу сторону, спросил, ткнув пальцем в «Ямаху»:
— Сколько литров бак?
— Двадцать пять, — почти без акцента ответил Мика.
По-моему, местный даже не понял, что Мика — немец. Я удивилась — даже на немца этот поселок как-то подействовал!
Рядом с нами, за прудом, из земли вырастали странные башни из кирпича. В основании они были шире, а к верху сужались. Они были похожи на руины разрушенного замка. Окон не было, и я поинтересовалась у купающихся пацанов, что это такое?
— А, это… — протянул он. — Тут кирпичный завод был, еще в царские времена. Башни с тех пор и стоят, да они уже наполовину в землю ушли.
— Знаешь, — вдруг шепнул мне Алексей, глядя на Мику, — интересно, вот едет он с нами, едет, сам от Москвы уже вон сколько отмахал, неужели у него в голове никогда не возникло мысли: «Ну, и куда же этот Гитлер пёр»? Тут же дали — необъятные. Целый день можно ехать и никого не встретить. Это тебе — не Европа!
Мысленно я согласилась с ним.
В третий раз я учудила, когда мы заехали на место ночевки под Тулуном, мы стремительно свернули с дороги, пока нас никто не видел, ухнули вниз по крутому спуску, забрались наверх и оказались на знакомой поляне, окруженной березами.
Алексей осадил «Урал» возле деревьев, я тоже хотела, лихо затормозив, сделать тоже самое, но ничего не вышло: Щенок в азарте продолжал ехать. Я испугалась, — за березняком был обрыв, и сделала единственное, что могла придумать, — завалила мотоцикл на бок. Я упала в мягкие березовые объятья, ветви спружинили, и меня вместе со Щенком нежно опустило вниз. Пахло молодыми, нежесткими еще листьями березы, осокой, землей… Я дотянулась до мотоцикла, выключила зажигание, двигатель устало замолчал, и откинулась назад. Хотелось лежать и не шевелиться.
