поскольку владельцы заведений продолжали нанимать их для роста продаж и повышения собственных доходов. Как отмечает Хуа Цзянжун, автор опубликованной в 1936 г. серии из 11 статей о состоянии дел в секторе хостес «Истории из опиумных притонов: очерк о хостес из розничных опиумных точек», только в Харбине работало 1400 хостес, и на каждое из 70 заведений их приходилось в среднем по 20 [Hua 1936a: 7]. Поскольку хостес продолжали работать по всему Маньчжоу-го, наиболее вероятно, что в середине 1930-х гг. этой деятельностью, вопреки запрету, занимались тысячи женщин. В статье от 6 марта 1935 г. «Хостес в розничных опиумных заведениях: несколько раз задерживают, столько же раз отпускают – вот он какой, так называемый “запрет”!» поясняется, что хостес играли для клиента роль приманки: по аналогии с ловлей рыбы, которую можно поймать только на приманку хорошего качества, потребителей тоже нужно было завлекать женщинами приятной наружности [Shengjing shibao 1935c: 7][192]. Статья заключает, что находилось не так много мужчин, которые были бы готовы потреблять опиум или алкоголь в отсутствие хостес. Именно соблазнительность женщин подталкивала клиентов к потреблению интоксикантов. В сообществах, где имели место значительные сезонные миграции населения и сильные разрывы в численности мужчин и женщин, хостес, скорее всего, играли значительную социальную роль. Активная роль меньшего количества женщин становилась также основанием для беспокойства о степени их независимости: все больше мужчин стремилось установить с ними эксклюзивные отношения. Таким образом, женщины, работавшие в заведениях, где предполагалось общение со многими мужчинами, приобретали популярность, но также становились мишенью для критики.
Хостес имели самое различное происхождение и начинали работать по самым разнообразным причинам. По некоторым источникам, до половины их были из «приличных» (читай: «буржуазных») семей. Хуа Цзянжун предполагает, что в действительности эта доля составляла одну треть [Hua 1936a: 7]. Часто звучало мнение, что хостес из хороших семей приходили в опиумные точки, будучи «повержены» жизнью. Иными словами, предполагается, что по доброй воле становились хостес только женщины из низших классов или с неудавшейся судьбой – при условии, конечно, что они могли распоряжаться своей судьбой [Lü 2004: 95]. В своей работе о даляньских хостес Чжэн Тяньтянь замечает, что «социальные перемены», в том числе японский империализм, война и экономическая депрессия, которые привели к лишению крестьянских семей земли, были главной причиной готовности женщин стать хостес [Zheng 2009: 40]. К этой работе их могли вынуждать финансовые трудности и семейные неурядицы. Иногда женщины становились хостес по причине зависимости от интоксикантов. Современники отмечали, что в семьях, где один или оба родителя курили опиум, их дочери зачастую с ранних лет приучались готовить опиум к использованию и пользоваться опиумными трубками. Девушек с такими приобретенными в быту навыками могли направлять на профессиональную работу. Если хостес продолжала жить вместе со своей семьей, что было весьма распространенным явлением, имелась высокая вероятность, что именно члены семьи способствовали ее трудоустройству в качестве хостес. Женщины брались за эту работу и для того, чтобы внести в семейные доходы свою лепту, и для того, чтобы самостоятельно зарабатывать деньги на жизнь, и для того, чтобы избежать контроля со стороны семей или мужей. Были и те, работать которых могли заставить родственники, партнеры или их собственная зависимость. Наличие множества путей для поступления на работу в сектор услуг только усиливало восприятие такой работы как весьма сомнительной, поскольку занимающиеся ей, предположительно, могли к ней принуждаться, оставаться на ней вопреки своему желанию или поступать на нее в поисках свободы, денег, мужчин или наркотиков. Таким образом, работа в качестве хостес могла и порабощать, и освобождать человека. В любом случае дискурс постоянно связывал эту профессию с размышлениями о персональном моральном облике женщин, а также в целом статусе женщин в обществе.
В течение 1930-х гг. продолжались дебаты по поводу «допустимых профессий» для женщин. Даже если мы опустим обсуждение хостес, консенсуса по поводу женщин, работавших за пределами дома, не было в принципе. Дискуссии по поводу трудовой деятельности женщин разворачивались в статьях и передовицах газет. Так, по мнению Жо Сюэ, работу хостес следовало воспринимать как первый шаг в продвижении трудовой деятельности женщин [Ruo 1933: 1]. В эссе 1936 г. «Руководство для женщин, работающих в сфере гостеприимства» Чжэн Чжи рассказывает о том, что она когда-то воспринимала работу хостес как наиболее подходящее для себя занятие, радуясь независимости и статусу, которые она обретет благодаря своему труду. Сложно сказать, правда ли это, работала ли Чжэн хостес в действительности. Да и вообще, была ли она женщиной? Можно предположить, что от ее лица писал под псевдонимом мужчина. Однако руководство само по себе рассматривает деятельность хостес на территории Маньчжоу-го в позитивном ключе. С особой гордостью Чжэн пишет о начале своей трудовой деятельности:
Уже завтра я стану независимым человеком. С завтрашнего дня я буду профессионально работающей женщиной… Теперь у меня будут свои финансы. Я смогу зарабатывать деньги, чтобы помогать моей семье. Это в самом деле памятное событие в моей жизни [Zheng 1936: 5].
Игнорируя то, что ей предстоит работать в секторе, вокруг которого разворачивались нешуточные споры, или не зная об этом, Чжэн рассуждает прежде всего о финансовой независимости, которую приносит женщине профессиональная деятельность. Она особенно подчеркивает возможность делать в семейный бюджет собственный вклад. Автор приводит два основных преимущества работы хостес: укрепление семейного финансового положения и приобретение желанного статуса человека, активно содействующего благополучию семьи. Однако столкновение с жестокой реальностью работы женщины-профессионала заставило Чжэн пересмотреть свой выбор:
Когда я принимаю гостей, многие из них всеми правдами и неправдами заигрывают со мной и подшучивают надо мной. Некоторые из них даже распускают руки. Небеса!
И это вы называете женской профессией? Сводится ли женская профессия к тому, чтобы быть игрушкой для мужчин? Я много думаю об этом, но так и не нашла ответов, и я мучаюсь от своего непонимания. Я не осмеливаюсь раскрыть правду моему начальнику и моей матери. Я даже не могу подумать о том, чтобы сказать начальнику, что я не хочу продолжать делать эту работу [Ibid.].
Чжэн пишет об отсутствии уважения к ее новой профессии. До того, как приступить к работе в качестве хостес, она полагала, что профессиональные занятия являются платной работой за пределами дома, предполагающей уважение к работнику. Чжэн не ожидала, что столкнется с физическими и душевными притеснениями, от которых ей будет некуда деваться. Ее собственные представления о том, что составляет профессиональный труд женщин, и о тех ожиданиях, которые на нее потенциально возлагают мать и начальник,
