Инсинуации же насчет пакта о ненападении, заключенного 23 февраля 1939 года между СССР и Германией, надо прекращать. Пакт обеспечил нашей стране мир. Не будь пакта, мы бы воевали с Германией, но не за Родину, а за интересы англичан. Часто упускают также из внимания то, что Сталин вынудил Германию подписать с СССР пакт о ненападении без согласования с Японией. Это в значительной степени подорвало доверие между Германией и Японией, это был большой внешнеполитический успех СССР.
Что касается подписания договора «О дружбе и границе», этичности секретных протоколов, занятия западных областей Белоруссии, Украины, Молдавии, а также присоединения Прибалтики, то в условиях, когда граница России теперь проходит восточнее Витебска, а на Севастополь претендует НАТО, полагаю, лучше помолчать.
Нас призывают сокрушаться над судьбой прибалтов, которых мы «оккупировали» в 1940 году, а то, что в Эстонии с 1934 года установилась военная диктатура Пятса, в Латвии – Ульманиса, в Литве – Сметоны, что эти фашистские режимы, состоявшие на содержании Запада, были крайне враждебны СССР, молчат. Диктатуры Пятса, Ульманиса и Сметоны смела с исторической сцены не злая воля Сталина, не стремление русских к расширению империи, а антинародная политика национального предательства, которую в угоду иностранным державам проводили эти наполеончики. В ходе войны зверства литовских и латышских карателей из числа членов националистических организаций шокировали даже немцев. В октябре 1941 года немецкий комиссар г. Слуцка в резкой форме жаловался руководству на действия 12-го литовского полицейского батальона, «бойцы» которого, по его словам, при проведении антиеврейской акции проявили массовый животный садизм, разнесли и разграбили город. Комиссар Слуцка требовал оградить город от этой литовской «воинской» части.
Надо прямо сказать: вхождение в состав СССР – самая лучшая, исторически оправданная и справедливая участь, которую только могли иметь прибалтийские республики. У них не было ни одного шанса остаться в стороне от мировой войны.
Нам очень важно понимать, что конечной, истинной целью, с которой Гитлер предложил СССР подписание данных соглашений, было внести непреодолимый раскол в лагерь возможных противников Германии, а именно Англии, США и России. После подписания пакта о ненападении Гитлер принялся втягивать СССР в орбиту оси Рим – Берлин – Токио. Причем решение о нападении на СССР уже было им принято, и Гитлер стремился таким путем лишь скомпрометировать нашу страну, оттолкнуть от нас потенциальных союзников. Даже если бы существовал не пакт о ненападении, а полноценный договор о союзе, он не остановил бы фашистов перед агрессией против СССР. И мы, россияне, должны понимать, что именно внешняя политика Сталина не допустила такого развития событий, предотвратила изоляцию СССР. В условиях, когда за пактом о ненападении не последовало иных выгодных Гитлеру соглашений и уступок со стороны СССР, пакт в конечном итоге оказался нашей внешнеполитической победой.
Сталин в 1939 году сформулировал следующие задачи советской внешней политики:
«1. Проводить политику мира и укрепления деловых связей со всеми странами.
2. Соблюдать осторожность и не давать втянуть в конфликты нашу страну провокаторам войны, привыкшим загребать жар чужими руками.
3. Всемерно укреплять боевую мощь Красной Армии и Военно-Морского Красного Флота.
4. Крепить международные связи дружбы с трудящимися всех стран, заинтересованными в мире и дружбе между народами».Вот именно в эту канву и укладывалась внешняя политика СССР перед войной. Реализуя ее положения, во второй половине 30-х годов СССР заключил договоры о взаимопомощи и договоры о ненападении с Францией, Чехословакией, Китаем. Заключив пакт, Сталин, естественно, не питал иллюзий относительно грядущего развития событий. Было очевидно, что Германия встала на путь агрессии и рано или поздно столкновение с ней неизбежно. Еще в 20-е годы Гитлер сформулировал направление устремлений Германии – движение на Восток. Антикоммунизм здесь ни при чем – это был банальный разбой. Гитлер говорил:
«Это безобразие, что на Востоке Европы существует столь малонаселенное государство с таким богатым запасом ресурсов», и далее: «Мотивировка перед миром наших действий должна, следовательно, исходить из тактических соображений. Но нам самим должно быть совершенно ясно, что мы из этих областей никогда уже не уйдем. Создание военной державы западнее Урала никогда не должно встать на повестку дня, хотя бы для этого пришлось воевать сто лет!»
Даже сегодня вызывает острейшее возмущение – как мог кто-либо додуматься предлагать в своей пропаганде раздать нам нашу же собственную землю!
* * *
Другой вопрос, что по предвоенным представлениям, большой войне, а война Германии с СССР могла быть только очень большой, предшествовало предъявление взаимных претензий, какой-то кризис в отношениях, хотя бы формальный повод. Большая война, вне всякого сомнения, требовала от обеих сторон проведения мобилизационных мероприятий в экономической и военной сфере, серьезной подготовки.
ГИТЛЕР ЖЕ, ПО СУТИ, НЕ ПРОВОДИЛ ПОДГОТОВКИ К НАПАДЕНИЮ НА СССР. Конечно, отдельные мероприятия СССР наблюдал, но Гитлер не создавал стратегических материальных запасов, не проводил мобилизаций, не переводил промышленность на полную военную загрузку, не снимал из Европы всех войск. На что он рассчитывал? Он рассчитывал разбить СССР моментально.
А для этого решающим фактором становилась внезапность. Ради внезапности нападения Гитлер всячески подстегивал двустороннее сотрудничество, которое к 1941 году для обеих стран имело стратегическое значение – Германия получала столь необходимые ей металл и топливо, хлеб. СССР – товары производственного назначения, промышленное оборудование. Германией был продан СССР недостроенный тяжелый крейсер, что дало отечественным кораблестроителям большой толчок в практике строительства крупных кораблей, которой к тому времени в СССР не было.
Помимо этого, в Германии были заказаны орудия главного калибра и ряд важнейших механизмов для линейных кораблей проекта 23 «Советский Союз», тяжелых крейсеров проекта 69 «Кронштадт», которые должны были составить главную ударную мощь советского океанского флота на ближайшие десятилетия.
Уровень двустороннего сотрудничества подтверждал возможность сосуществования на каком-то этапе стратегических интересов СССР и Германии. Такое положение не было похоже на ситуацию, когда может разразиться большая война, поскольку, повторюсь, в понимании Сталина такая война требовала тщательной подготовки по всем каналам – и дипломатическим, и военным, и экономическим. А Германия только в апреле закончила кампанию на Балканах, высадила корпус Роммеля в Африке.
Сталин, со своей стороны, не считал возможным, чтобы Гитлер собирался разгромить СССР в ходе молниеносного удара. Такое предположение Сталина базировалось на знании истинной силы РККА, промышленного потенциала страны, ее мобилизационных возможностей, настроения советского народа. Сталин знал возможности и вермахта, оружие, которым тот был оснащен. Детально изученная перед войной (по инициативе Германии, кстати) немецкая боевая техника – истребители «Мессершмитт», бомбардировщики и штурмовики «Хейнкель» и «Юнкерс», танки Т-3 и Т-4 не произвели на Сталина и наших специалистов большого впечатления, так как буквально ничем советскую технику не превосходили.
Сегодня уже является доказанным фактом, что в основе плана «Барбаросса» лежало авантюрное решение Гитлера. Сталин же, безусловно, не мог в своих рассуждениях допустить, что Гитлер и генералитет вермахта будут руководствоваться авантюрными позывами, ставить на битую карту судьбу своей страны.
На достижение внезапности, обман советского руководства были направлены и личные письма Гитлера к Сталину, в которых Гитлер клялся честью главы государства, что не нападет на СССР. Приведем текст только одного из нескольких подобных писем:
«Уважаемый господин Сталин! Я пишу вам это письмо в тот момент, когда я окончательно пришел к выводу, что невозможно добиться прочного мира в Европе ни для нас, ни для будущих поколений без окончательного сокрушения Англии и уничтожения ее как государства.
Как вам известно, я давно принял решение на проведение серии военных мероприятий для достижения этой цели.
Однако чем ближе час приближающейся окончательной битвы, тем с большим количеством проблем я сталкиваюсь. В немецкой народной массе непопулярна любая война, война против Англии особенно, ибо немецкий народ считает англичан братским народом, а войну между нами – трагическим событием. Не скрою, что я думаю так же и уже неоднократно предлагал Англии мир на условиях весьма гуманных, учитывая нынешнее положение англичан. Однако оскорбительные ответы на мои мирные предложения и постоянное расширение англичанами географии военных действий с явным стремлением втянуть в эту войну весь мир убедили меня в том, что нет другого выхода кроме вторжения на Английские острова и окончательного сокрушения этой страны.
