– Сколько их? – не глядя на клетку, бросил я полицейскому.
– Общим числом шесть голов, – отрапортовал дежурный. – Все местные, то есть из Блумфонтейна. Всех берете?
– Беру.
Через полчаса я стал счастливым обладателем трех голов мужеского полу и трех – женского. Млять, рабовладелец. И не отпустишь их на все четыре стороны, враз опять в клетку загремят.
– Тьфу ты… – оглядел я свои приобретения. – Ну и что с вами делать?
– Ух, етить! – коротко выразился Степа, выразительно посматривая на Лусию Аманду. – Где ж ты их набрал, Ляксандрыч?
– Считай, купил… етить… В общем, слушай, Наумыч, боевой приказ. Помнишь вчерашнее поместье? Наше оно теперь. Бери этот народец и веди туда. Пристроишь их к делу по своему усмотрению. Ну-у… убрать, подмести, поскрести… Вот та, здоровенная, старшей среди них будет. Да… вот фунт, прикупите по пути провизии какой-нить. Они вроде как со вчера не жрамши. Да и нам надо будет повечерять.
– Обживаемся, значица, помаленьку, – удовлетворенно кивнул Степа. – А ну, нехристи, – строиться, так вас растак. А это… Ляксандрыч… значица, все надо обратно тащить? Ну-у… вчерашнее.
– Ночью перевезем трофеи.
Свежеприобретенный народец, повинуясь команде, послушно построился и потрусил за Степаном, а я… а я… Стек себе, что ли, прикупить? А то какой, на хрен, рабовладелец без стека?
– Герр Игл, герр Игл… – Ко мне несся перепуганный полицейский.
– Что?
– Вас приказано срочно сопроводить к…
– Идем.
Заседание совета по обороне закончилось полной поддержкой нашего плана. Для обеспечения операции выделили Европейский легион под командованием генерала Вилейбоа Мореля в количестве восьмисот человек, триста американских добровольцев и две коммандо общей численностью в тысячу стволов, из дистриктов Якобсдаль и Форесмит. Помимо этого нам придали около четырех тысяч чернокожих в качестве рабсилы и мобилизовали все производственные предприятия Блумфонтейна. Мало, до обидного мало, но, честно говоря, я и на это не надеялся, планируя оперировать гораздо меньшими силами. Думаю, справимся, конечно, если остальные войска буров не подведут. Впрочем, де Вет и де ла Рей заверили, что не подведут и будут действовать согласно представленному плану кампании.
Откровенно обрадовали вести с фронта, Фронеманну удалось надежно перерезать дорогу между Кимберли и Пардебергом, при этом в прах разгромить два обозных конвоя, взяв шикарные трофеи, и теперь бритты вынуждены оторвать от основных сил целую дивизию для обеспечения снабжения. А самое главное, они прервали железнодорожное сообщение в обе стороны от Де-Ара.
Робертс стоит у Пардеберга, буры преграждают ему путь, разместив свои позиции примерно в десяти милях от него, на линии холмов к востоку от Оксфонтейна. Практически ничего не изменилось: все происходит точно так же, как в реальной истории, в которой Робертс седьмого марта атаковал эти позиции и конечно же вытеснил буров, после чего путь к Блумфонтейну остался открытым. Очень надеюсь, что и сейчас все случится подобным образом. Да, именно так, потому что свои позиции, растянутые на десяток миль, буры ну никак не смогут удержать…
А идея моя такова: мы устроим два укрепрайона на путях вероятного продвижения бриттов. Три ряда проволочных заграждений, оборудованные позиции для артиллерии и пулеметов, минные заграждения, прочие прелести фортификационного искусства и еще кое-какие сюрпризы. Многого мы сделать не успеем, но даже то, что получится, должно стать непреодолимой преградой для бриттов. Почему? А это военная тайна… Шучу, конечно, просто англы должны подойти к этим позициям в изрядно урезанном виде. Если вообще подойдут. Ну-у… хочется надеяться, что так будет. Во всяком случае, мы для этого приложим все силы.
Еще пару часов мы потратили на организационные моменты, определили каждому фронт работ, после чего я получил два часа свободного времени, которые собрался потратить на обед с Франсин и визит в госпиталь к Лизхен.
Господи, когда я все успею? Надо себе завести личного секретаря-референта, иначе свихнусь. Ладно, начну с ресторана, ибо, как говорится, живы мы не только пищей духовной.
Франсуаза дисциплинированно ждала меня за столиком летней веранды ресторана.
– Франсин…
– Ты выглядишь усталым, Мишель, – перебила меня француженка и решительно добавила: – Нам надо серьезно поговорить.
– О чем? – Я сделал заказ и внимательно посмотрел на Франсуазу. – Впрочем, давай поговорим.
– О нашем будущем. – Девушка нервно достала из портсигара сигаретку. – Я предлагаю тебе уехать во Францию.
– Нет.
– Из‑за некой Елизаветы Чичаговой? – Фамилию Лизхен Франсуаза произнесла с нарочитым акцентом.
– Из‑за нее тоже.
– Это же смешно! – вспылила баронесса. – Я тебе предлагаю…
– Не надо мне ничего предлагать, Франсин.
– Как это понимать? – Француженка сделала надменное лицо.
– Купить меня не получится… – я постарался, чтобы мой ответ прозвучал как можно спокойнее, – можешь и не стараться.
– Я не покупаю.
– Покупаешь, Франсин, покупаешь.
– Ну а как? – Девушка выглядела очень растерянной. – Как надо?
– Пусть все идет своим чередом… – Я не договорил, так как увидел, что напротив ресторана остановилась открытая пролетка, пассажир и кучер вскинули маузеры…
На ходу вытаскивая револьверы, к нам метнулись телохранители Франсуазы…
Я, уже заваливая на пол баронессу, сидевшую между мной и стрелками, услышал хлесткие выстрелы. Выдрал из кобуры кольт…
Застучали револьверы – это французы палили по пролетке, пассажир успел выстрелить еще раз и опрокинулся на сиденье. Кучер хлестнул лошадей, но тоже слетел с облучка – я успел поймать его на прицел и нажал на спусковой крючок.
Трое французов кинулись к пролетке, а к нам подбежал Гаспар.
– Что с… – он не договорил. – Матерь божья…
– Франсин… – Я с ужасом увидел, что на плече баронессы расплывается кровавое пятно.
– Мишель? – удивленно прошептала девушка и потеряла сознание.
– Срочно в госпиталь.
Глава 21
Оранжевая Республика. Блумфонтейн.
Госпиталь русско-голландского санитарного отряда
28 февраля 1900 года. 15:00
– Ну что? – Мы с Гаспаром одновременно шагнули к доктору.
– Операция прошла нормально, – спокойно ответил фон Ранненкампф. – Жизни баронессы ничего не угрожает. Теперь покой, только покой.
– Опять, – буркнул я и со злости пнул ни в чем не повинную урну у входа в госпиталь.
– Как долго? – мрачно поинтересовался Гаспар. – Когда мы сможем ее забрать и увезти во Францию?
– Минимум через три недели… – доктор невозмутимо протер пенсне, – не ранее.
– Матерь божья!!! – Урне теперь досталось от француза.
– Все, господа? – Врач собрался уходить. – Извините, но у меня дела.
– Карл Густавович, – я взял его под руку и отвел в сторону, – они хоть не в одной палате?
– В соседних, – сердито буркнул фон Ранненкампф. – Это возмутительно, Михаил Александрович. Это уже вторая дама на вашем счету.
– Да я‑то здесь при чем? – реально опешил я. Хотя… да, тут он прав. Категорически не везет благородным дамам со мной. Еще переспать не успели, как оказались на больничной койке.
– Возмутительно! – убежденно повторил врач. – Баронесса де Суазон в бреду повторяла ваше имя… – Доктор прервался и язвительно добавил: – Как и госпожа Чичагова. Кстати, ее здоровье идет на поправку.
– Можно мне к ней? К ним…
– Нет! – категорично отрезал фон Ранненкампф. – Я запрещаю… – после чего развернулся и ушел.
– М‑да…
– Гребаные уроды! – Француз сидел на лавочке и свирепо ругался. – Да кто мог знать?
– То-то же… – Я присел рядом с ним. – Как вы объяснились в полиции? Граббе – довольно въедливый малый.
– А что полиция? – пожал плечами Гаспар. – Мы обезвредили преступников, выполнили свой гражданский долг, так сказать. В Республике владеть оружием не возбраняется, даже иностранцам. А вас и баронессу он пообещал допросить позже. Маузеры, из которых стреляли, изъял в качестве вещественного доказательства. Вот и все.
