Клаус отшвырнул трость, подхватил сапоги, исподнее, куртку, штаны и обмотки. Затем нашел оброненный узелок со стираным бельем и выскочил из апартамента в коридор, застав там переполошенных Ригарда и Галлена.
Хозяин держал в руках меч, а Ригард – трофейный кинжал.
– Она… Она пыталась меня убить, – пожаловался им Клаус, но ни Ригард, ни Галлен не произнесли ни слова.
– Вот белье, ваше благородие, – промямлил он, протягивая хозяину узелок.
– Уведи его, и запритесь на замок, – сказал Галлен Ригарду. – А я пойду поговорю с приказчиком.
78
Ригард так и поступил. Он затащил обнаженного и окровавленного Клауса в прихожую, провернул ключ два раза и, снова глянув на приятеля, в ужасе всплеснул руками.
– Клаус, что ты там делал?! Как ты туда попал?!
– Вот стираное белье, – пробубнил тот, протягивая узелок.
– Какое белье?! На тебе места живого нет!
Схватив злосчастный узелок, Ригард бросил его на кровать хозяина, потом забрал у Клауса сапоги и одежду, после чего тот без памяти свалился на пол.
– Клаус! Клаус! – сквозь слезы закричал Ригард, глядя на неподвижное, окровавленное тело приятеля.
В дверь постучали.
– Кто та-а-ам?! – страшным голосом спросил Ригард. Он боялся, что за дверью именно то, что погубило его друга. – Кто та-а-ам? Кто-о-о?!
– Это я, твой хозяин… Открой.
Ригард отпер замок, но дверь приоткрыл совсем чуть-чуть, чтобы убедиться, что это именно хозяин.
Галлен вошел в прихожую, все с тем же мечом в руке. За ним появился заспанный и перепуганный лакей с медным тазом и кувшином.
– Смойте с него кровь, а потом смажьте порезы перегонкой.
– Чем?
– Я сейчас дам. Начинайте.
– Но он не дышит, ваше благородие! А вдруг он умер? – запричитал Ригард.
– Жив он, не болтай глупостей.
Галлен вышел в свою комнату и прикрыл дверь, а Ригард нагнулся над Клаусом, прислушиваясь, дышит ли тот на самом деле. Клаус дышал, но едва заметно.
– Страсти-то какие, ваша милость! – заскулил лакей.
– Давай, поливай мне, – приказал ему Ригард, держа тряпку над тазом.
Слуга полил, и Ригард осторожно дотронулся до плеча Клауса. Тот вздрогнул и что-то пробормотал.
– Живой… – произнес Ригард, улыбаясь, и начал протирать кровоточащее тело.
– Страсти-то какие, ваша милость! Приказчик-то наш за мессиром Манфредом послали!
Ригард выжал красноватую воду в таз, лакей снова полил ему, и работа продолжилась.
– Кто такой этот мессир?
– Мессир Манфред в нашем городе главный по нечисти.
– Что это значит?
Ригард отжал красную воду, лакей снова слил ему, нервно подергивая бровями от желания немедленно рассказать все, что знает.
– Если у кого-то дома нечисто или кто из свинца золото льет, так сейчас же вызывают мессира Манфреда, а он уже наводит порядок.
– Так ты думаешь, что там это самое? – Ригард кивнул в сторону соседнего апартамента.
– Тут и думать нечего! Вон как она его милость отделала, эта стерва!
– Да, отделала по полной, – согласился Ригард.
– Мы за ней давно подозревали, ваша милость. Мужа-то привезла, а где он теперь? Нету! Никто его не видел – исчез человек!
– Давай переворачивать… За плечи бери.
Клауса перевернули, и он снова что-то пролепетал. Ригард принялся смывать ему левый бок, где раны были глубже и из них сочилась кровь.
– Чем же она его милость так уделала? Когтями? – спросил лакей, указывая на глубокие царапины, шедшие параллельно по четыре вместе.
– Ох, не знаю…
Наконец мытье было закончено, и Ригард сообщил об этом Галлену, который лежал на кровати, заложив руки за голову. Его меч был рядом – на стуле.
– Возьми на сундуке перегонку и смочи ею чистую тряпку. Только будь осторожен, перегонка раны как огнем жжет.
– Жжет?
– Жжет. Зато быстро заживляет.
Ригард взял бутылочку с прозрачной жидкостью и, выйдя в прихожую, застал лакея припавшим к двери.
– Что там?
– Как будто ходят по коридору… И детки какие-то разговаривают. Должно, постояльцы своих детишек подальше от лиха переправляют – на первый этаж.
– А это не Манфред?
– Нет, у мессира Манфреда голос зычный. Как начнет свои заговоры творить, так со всех чердаков летучие мыши поднимаются, а черные кошки орут и на стены бросаются. Такая в нем сила.
Пока Клауса обрабатывали перегонкой, он несколько раз просыпался и, казалось, смотрел вокруг вполне осознанно, однако затем говорил что-то вроде «Мамаша, дайте щелоку. Щелоку мало, мамаша…» – и снова погружался в сон.
Когда раны обработали, Ригард выпустил лакея, запер дверь и, вернув бутылочку с перегонкой на стол хозяина, доложил ему, что Клаус спит.
– Ну, и ты спи. Завтра рано подниматься.
Ригард вернулся в прихожую, погасил лампу и лег на соломенный тюфяк рядом с Клаусом, который спал, прикрытый чистой мешковиной.
«Кажется, обошлось», – подумал Ригард.
Когда он увидел Клауса в таком ужасном состоянии, ему показалось, что они снова на краю неспокойной реки и он только вытащил друга на берег. Тогда была та же паника.
«Но, кажется, обошлось», – снова подумал Ригард. Завтра он расспросит Клауса, что случилось на самом деле и кто его так изодрал. С кем он дрался так, что стена ходила ходуном и они с хозяином на этот шум выскочили.
В коридоре послышались голоса, один громче всех.
«Должно, сам Манфред», – догадался Ригард и приподнялся на локте, чтобы лучше слышать.
Судя по топоту, на этаж поднялись не меньше десяти человек. Слышно было, как пару раз лязгнуло железо – то ли топоры, то ли алебарды. После небольшой паузы, когда собравшиеся молчали, снова раздался зычный голос Манфреда. Он произносил какие-то слова, то ускоряясь до скороговорки, то переходя на пение. Это длилось несколько минут, потом за стеной засмеялась женщина и что-то крикнула Манфреду, Ригард догадался, что она ругалась. Мессир стал говорить еще быстрее и громче, а женщина в апартаменте перешла на крик. Потом те, что были в коридоре, вышибли дверь и ворвались внутрь.
Снова загудели от ударов стены, зазвенело оружие и… неожиданно весь этот шум переместился куда-то за окно.
Потом все стихло, а через некоторое время по коридору снова затопали люди, однако уже без всякой суеты.
«Таскают что-то…» – подумал Ригард и, устав от всех этих переживаний, наконец уснул.
79
Уже вечерело, когда двое усталых всадников подъехали по лесной дороге к скрытой заставе. Шагах в десяти перед ними на дорогу вышел невооруженный человек и поднял руку, останавливая путников.
– Придержите своих коней! Кто такие, куда едете?
То, что он вышел один, путешественников не удивило, слышно было, как сзади на дорогу выскочило еще с полдюжины.
Защелкали арбалетные скобки, и стало тихо.
– Мы едем к моему другу Гуттеру…
– Он ждет вас?
– Не думаю. Но у меня к нему дело.
– Куда ехать, знаешь?
– Три года назад знал. Что-нибудь изменилось?
– Нет. Все на месте. Проезжайте, там вас встретят.
Дорога опустела, шевельнулись ветки, и снова стало тихо, не считая криков перепуганной сойки.
Всадники тронули коней и поехали дальше.
– И что, ваше благородие, они о нас уже доложили? – спросил Короб.
– Еще не доложили, но доложат.
– А как же, голубями, что ли?
– Нет, там по тропке уже скороход побежал. Мы вокруг едем, а он напрямик, через речку по мосточку – и на месте.
– Ишь ты, как устроились.
– Хорошо устроились. Только они тут не разбойничают, потому так долго держатся. Это место немногие знают.
Примерно с полмили всадники проехали по извилистой дороге, обочины которой были усеяны булыжниками. Затем лес кончился, впереди показалась река, бежавшая по дну глубокого каменистого русла. С одного обрывистого берега на другой был перекинут основательный деревянный мост без пролетов. Он был построен в сборку – каждое бревно зажималось следующим, и вся эта конструкция висела над оврагом, опираясь концами в рубленые, врытые в берега створы.
На дальнем берегу у створа стоял поворотный механизм с просмоленной веревкой, привязанной к главному клину, запиравшему всю сборку. Если бы хозяину этих мест захотелось убрать мост, достаточно было повернуть рычаг, и все бревна обрушились бы в реку.
– Ишь ты, какие важности, – покачал головой Короб, который перед въездом на мост рассмотрел весь механизм. – Такая речка получше крепостного рва будет.
– Получше, – согласился Лефлер и помассировал предплечье, по которому его приложил незнакомый преследователь. Больше, чем потеря людей, полковника беспокоила эта неизвестность. Кто и зачем преследовал его? Кому понадобилось на него охотиться?
За мостом снова начался лес, но уже не такой густой и темный. Лиственных деревьев становилось все больше, и через четверть мили путешественники подъехали к невысокому, заросшему лесом холму, огражденному по всему основанию десятифутовым частоколом.
