тобой провели ту ночь, значит, меня можно как шлюху вызвать к себе, чтобы скрасить вечер?
– За это ты мне и нравишься. Ты всегда говоришь, что думаешь. Я думал позвать тебя в ресторан.
– Сначала позвать в ресторан или просто позвать в ресторан?
– Сначала.
– А ты, я смотрю, у меня учишься. Нет.
– Нет – это совсем нет или ты не хочешь в ресторан?
– Верно, учишься. Я не хочу в ресторан. Закажи в номер чего-нибудь вкусненького.
Лизе нравился Герман. Очередное ее приключение не могло остаться в стороне. К тому же он улетит, и про это все забудут. Да и она не из тех, кого заботит то, что о них подумают. «Живи сейчас» – ее девиз. Не все женщины так умеют. Яркая, свободная и сочная жизнь. Почему бы и нет. Хороший защищенный секс никогда не вредит.
Герман заранее связался с Жанной, и она уже ждала его по прилете. Высокая, худая, с волнистыми вьющимися волосами цвета ржаных полей, спускающимися ниже плеч, она напомнила ему яркую красивую рыбку из аквариума или русалку. Вероятно, из-за пухлых, вытянутых слегка вперед губ. Жанна оказалась простой в общении, и с ней было приятно работать. Она, в отличие от других, не высказывала свои недовольства отсутствием времени, несмотря на то что была на работе. Ее речь, ее мимика, ее движения – все говорило о стабильном психическом здоровье. Она была неподдельно спокойной, не скрывающей в своей голове каких-то тайн.
Германа все не покидала мысль о том, что эта девушка – один из главных свидетелей. Как известно, она последняя, кто видел Софи. Почему же в протоколах всего две строчки… Герман надеялся, нет, он жаждал того, что его коллеги что-то упустили.
Жанна предложила пройти в служебный кабинет. Пока они шли, Герман крутил головой и в деталях осматривал аэропорт. Не такой уж и большой. Весь в камерах. Знать бы раньше, что Софи не села на рейс, они бы очень помогли.
– Как вы уже поняли, я хотел бы поговорить о той девушке, которая не села в самолет. Наши сотрудники уже опрашивали вас, но я бы хотел знать некоторые детали. Вы, – он посмотрел на Жанну так, будто возносил ее на пьедестал, как ценного свидетеля, – последняя из тех, кто видел Софи Лозар. Пожалуйста, постарайтесь вспомнить все, что можно.
– Хорошо, я попробую. Но, боюсь, от меня будет немного толку. Даже не знаю, чем смогу помочь. Я встречаюсь глазами с тысячами людей: женщины, мужчины, дети. Но когда мне показали ее фотографию, я вспомнила. Вспомнила ее растерянный взгляд. Она была не в себе… Тогда все были не в себе. Я заметила ее уже после того, как самолёт упал. Она ходила возле выхода на посадку, кружила вокруг, и мне показалось, что кто-то близкий был в том самолете. Все люди были в страхе, но она вела себя по-другому. Многие начали уходить из зала ожидания, и вместе с толпой исчезла и она. Больше я ее не видела. Зря, я думаю, вы тратите свое время на меня. Свидетель из меня никакой.
– Вы не правы. Ваши показания самые важные. И это единственное прямое доказательство того, что она не села в тот самолет. Да, кстати, как такое возможно? Вы объявляли её фамилию? Почему ее подали в списки пассажиров?
– С тем рейсом вообще изначально все пошло не так. Мы уже начали запускать людей, больше половины спустились вниз к автобусам, и поступила команда приостановить посадку. Мы заводили людей обратно в залы, многие возмущались, но буквально спустя полчаса всех снова пустили. Да, возможно, произошла путаница с людьми. Если Софи была из тех первых, кто успел зайти и выйти, то она попала в списки пассажиров.
– Какая была причина? Я не расследую причины катастрофы, этим занимаются другие люди, но мне нужно знать, – Герман буквально давил на Жанну.
– Этого я не могу знать. Не тот статус.
– Но что-то же говорят? Не поверю, если вы с коллегами не обсуждали причины. Мне нужно разобраться, почему Софи не стала садиться в самолет. Давайте так. Вы мне расскажете все, что знаете. Не на протокол. Пусть даже это будут слухи. Но мне нужна информация.
– Нет никакой информации. Нам запрещено вообще об этом говорить. Сейчас ведется серьезное расследование, увы…
– Жанна, – он сделал паузу. – Вы – главный свидетель. Помогите найти концы этой истории.
– Я не знаю, чем помочь. Может быть, она услышала от кого-то, что самолет неисправен, может быть, у нее сыграло шестое чувство, или она не полетела вообще из каких-то других побуждений. Я, ровно так же как и вы, могу лишь догадываться. Но знаю точно, что до пассажиров информация никакая не доводилась. На вопросы мы отвечали, чтобы люди не беспокоились, что все в порядке и скоро снова будет посадка, – у нее заблестели глаза.
Герман достал несколько цветных распечатанных фотографий Софи. На одной было изображено белое в веснушках лицо, обрамленное медными волосами, на другой – Софи в полный рост. Он показал их Жанне.
– Я хочу, чтобы вы взглянули на эти фотографии. Вы уверены, что видели эту девушку после падения самолета в здании аэропорта? – Герман не забывал о деталях, делая акцент на времени.
Он мог предположить, что сотрудница аэропорта что-то забыла или была невнимательна. Это не камера, которая делает видеозапись, это человек. А человеку свойственно перепутать, забыть, выдумать.
Жанна взяла в руки фотографии и внимательно посмотрела на них.
– Это точно она. И я точно видела ее после падения самолета. У меня нет абсолютно никаких сомнений.
– Хорошо, Жанна, спасибо вам. Еще последний вопрос. Здесь один выход из здания аэропорта?
– Да. Выйти она могла только так.
Герман попросил Жанну провести его к тому самому выходу на посадку. Он еще раз поблагодарил ее за содействие, и та убежала работать.
Все работало в штатном режиме: люди, сотрудники, самолеты. Одни сидели в гаджетах, другие рассматривали витрины с сувенирами, кто-то стоял в очереди на посадку, выстроившись в очередь змейкой в соответствии с расположением кресел.
Герман пытался представить, что испытывала Софи, он пытался понять ее решение не
